Зачем же отказать одному в том самом, что мы хотим так великодушно сделать для другого? Если вы с таким благодушием будете смотреть на всех, вы слишком много сделаете добра всем. И добро это будет делаться само собою, почти без всякого усилия с вашей стороны. Но будьте терпеливы. Вначале слишком довольно быть ясну со всеми, незлобну и не сердиться ни на что. Если вам где случится сделать добро, то есть покажется, что можно его сделать, вы рванетесь и потом увидите, что невозможно, а только показалось с виду, что легко, не приходите[844] от этого в уныние никак, оставьте это дело[845] и обратитесь к тем делам,[846] которые можно сделать. И если после многих добрых дел, которые вам удастся сделать в продолжение некоторого времени в других местах и которые вы сделали потому, что их можно было сделать, обратитесь вновь к прежнему делу, то увидите, что то, которое вам прежде казалось невозможным, уже сделается возможно. Мы все зреем и зреем незаметно. Делать добрые дела есть также наука, и прежде, покаместь не сделаем меньших, никак не сделаем бо́льших. И потому боже вас сохрани долго останавливаться над одним и ломать голову. Лучше, вместо этого, помолитесь усердно и горячо богу и летите

Иначе и с добрым намерением можно наделать много неразумных дел. Всякое слово из святого писания требует здравого и долгого размышления и предварительной молитвы к богу о том, чтобы вразумил вникнуть в истинный смысл его, и потом требует также молитвы к богу о том, чтобы помог уже понятое разумно применить к делу и привести к исполнению. Кто же не поступает так, тот никакой пользы не извлечет из святого писания, только глотает одни слова. Даже и в простые слова простого человека следует хорошенько вслушиваться, а тем более в слова возвышенные и направленные ко спасению души нашей, какие находятся на всяком месте святого писания. Ты уже видела на деле, как многие, прочитавши без всякого рассуждения слова письма моего, все их перетолковали по-своему и наделали тем вред самим себе, хотя мои слова совсем не были так мудрены, чтобы не понять их. Чтение Ефрема Сирянина^* будет для тебя полезно только во время поста и особенно во время говенья, когда ты будешь иметь дело с самой собой; во все же прочие дни, когда ты будешь иметь дело с людьми, держись Евангелия и посланий апостольских.

“Дела, дела, – думал я об этом. Свет не без добрых людей. Проситесь на работу здесь остаться, а я уж помогу”. Зачем оставаться, не сказал, мы мечтали только об отъезде. Вызвали нас в райотдел, дрожим, волнуемся. Шел 1936 год, кругом слышались разговоры о начавшейся волне репрессий, писалось в газетах о процессах, расстрелах, арестах. Принял нас начальник райотдела, полистал наши дела и спросил, куда мы хотим ехать. Назвали нашу Корсунь. Удивился, сказал: “Да! Здесь кадры нужны”. Получили документы – и обратно в Корсунь. Пришли в сельсовет, получили справки для прописки и получения паспорта, а оттуда пошли к дяде Андрею. “Дела, дела, девки! Хорошо, что здесь остались, надо паспорта чистые получить. Есть в районной милиции человек, за золотое кольцо чистые паспорта выдаст. По чистому паспорту всюду пропишут, главное, что не по справке НКВД выдан. Да где золото-то достать?” Вспомнили мы о наследстве бабки Ляксандры, рассказали: “Дела, дела, девки, посмотреть надо”. Принесла я, показала. Выбрал два тяжелых кольца обручальных, а про десятки сказал: “Опасное золото, никому не показывайте, одну десятку увидят, донесут - и опять тюрьма, подумают, что золотых много. Идите паспорт получать, я предупрежу там, в районе”. Поехали в район получать паспорт. Принимает начальник паспортного отдела, очередь тянется медленно. Вошла я первая, боюсь, села, даю документы. “Из

Дела, дела, думал я об этом. Свет не без добрых людей. Проситесь на работу здесь остаться, а я уж помогу. Зачем оставаться, не сказал, мы мечтали только об отъезде. Вызвали нас в райотдел, дрожим, волнуемся. Шел 1936 год, кругом слышались разговоры о начавшейся волне репрессий, писалось в газетах о процессах, расстрелах, арестах. Принял нас начальник райотдела, полистал наши дела и спросил, куда мы хотим ехать. Назвали нашу Корсунь. Удивился, сказал: Да! Здесь кадры нужны.Получили документы и обратно в Корсунь. Пришли в сельсовет, получили справки для прописки и получения паспорта, а оттуда пошли к дяде Андрею.Дела, дела, девки! Хорошо, что здесь остались, надо паспорта чистые получить. Есть в районной милиции человек, за золотое кольцо чистые паспорта выдаст. По чистому паспорту всюду пропишут, главное, что не по справке НКВД выдан. Да где золото-то достать? Вспомнили мы о наследстве бабки Ляксандры, рассказали: Дела, дела, девки, посмотреть надо.Принесла я, показала. Выбрал два тяжелых кольца обручальных, а про десятки сказал: Опасное золото, никому не показывайте, одну десятку увидят, донесут - и опять тюрьма, подумают, что золотых много. Идите паспорт получать, я предупрежу там, в районе.Поехали в район получать паспорт. Принимает начальник паспортного отдела, очередь тянется медленно. Вошла я первая, боюсь, села, даю документы.Из

“Дела, дела, – думал я об этом. Свет не без добрых людей. Проситесь на работу здесь остаться, а я уж помогу”. Зачем оставаться, не сказал, мы мечтали только об отъезде. Вызвали нас в райотдел, дрожим, волнуемся. Шел 1936 год, кругом слышались разговоры о начавшейся волне репрессий, писалось в газетах о процессах, расстрелах, арестах. Принял нас начальник райотдела, полистал наши дела и спросил, куда мы хотим ехать. Назвали нашу Корсунь. Удивился, сказал: “Да! Здесь кадры нужны”. Получили документы – и обратно в Корсунь. Пришли в сельсовет, получили справки для прописки и получения паспорта, а оттуда пошли к дяде Андрею. “Дела, дела, девки! Хорошо, что здесь остались, надо паспорта чистые получить. Есть в районной милиции человек, за золотое кольцо чистые паспорта выдаст. По чистому паспорту всюду пропишут, главное, что не по справке НКВД выдан. Да где золото-то достать?” Вспомнили мы о наследстве бабки Ляксандры, рассказали: “Дела, дела, девки, посмотреть надо”. Принесла я, показала. Выбрал два тяжелых кольца обручальных, а про десятки сказал: “Опасное золото, никому не показывайте, одну десятку увидят, донесут - и опять тюрьма, подумают, что золотых много. Идите паспорт получать, я предупрежу там, в районе”. Поехали в район получать паспорт. Принимает начальник паспортного отдела, очередь тянется медленно. Вошла я первая, боюсь, села, даю документы. “Из

Павел, и даже гремевший на весь мир Лютер, весь смысл учения которого сводился к тому, что человек спасается не делами своими, а единой верой — sola fide, и что уповающие на свои добрые дела обречены на вечную смерть. Так вот, если мы, несмотря на то, что и пророки, и апостолы, и философы столько раз возвещали нам эту истину, — не могли и не можем воспринять ее, как могли евреи сами до нее додуматься? Очевидно, не могли. Тоже очевидно, что им не у кого было перенять ее. Откуда же она пришла к ним? И если она пришла к ним «естественным» путем, то почему же мы и теперь не можем разгадать ее таинственного смысла? Отчего она даже тем, кто считает Библию откровенной книгой, кажется не то что ложной, а лишенной всякого смысла? Не может быть, твердит наш разум, наше все «духовное» существо, чтобы от познания пришла смерть. Ведь это значило бы, что освободиться от смерти можно, только освободившись от познания, потеряв способность отличать добро от зла?! Это было «открыто» нашим отдаленным предкам, они пронесли через тысячелетия открывшуюся им истину; десятки, сотни миллионов людей знали и знают то место из священного Писания, где рассказывается о грехопадении, но понимать — никто его не понимает, и

Пожалуй, еще посоветует добрыми делами заниматься и таким способом успокаивать бедную совесть! Но Раскольников при одной мысли о добре приходит в ярость. В его размышлениях уже чувствуется тот порыв отчаяния, который подсказал впоследствии Ивану Карамазову его страшный вопрос: "Для чего познавать это чертово добро и зло, когда это столького стоит". Чертово добро и зло, - вы понимаете, на что посягает Достоевский. Ведь дальше этого человеческое дерзновение идти не может. Ведь все наши надежды, и не только те, которые в книгах, но и те, которые в сердцах людей, жили и держались до сих пор верой, что ради торжества добра над злом ничем не страшно пожертвовать. И вдруг, неизвестно откуда появляется человек и торжественно, открыто, почти безбоязненно (почти, ибо все-таки Алеша лепечет что-то в возражение Ивану) посылает к черту то, пред чем все народы всех веков падали ниц! И люди были настолько легковерны, что из-за жалкой болтовни Алеши простили Достоевскому страшную философию Ивана Карамазова. Во всей русской литературе нашелся только один писатель, Н. К. Михайловский, почувствовавший в Достоевском "жестокого" человека, сторонника темной силы, искони считавшейся всеми враждебной. Но даже и он не угадал всей опасности этого врага. Ему показалось, что стоит только обнаружить "злонамеренность" Достоевского, назвать ее настоящим именем, чтоб убить ее

Если хвалиться действительно добрыми делами - неразумие, то насколько более - такими делами, которые ничего не стоят? Подлинно, ничто не делает людей столь преступными и безумными, как пристрастие к людской славе, равно как ничто не делает их так славными и непоколебимыми в добродетели, как презрение к ней. Вот почему нужна весьма мужественная душа тому, кто хочет устоять против такого порыва и силы ветра. Когда человек, гоняющийся за славой, благоденствует, он ставит себя выше всех других, а когда подвергается несчастью, то готов закопать себя в землю, будучи поглощаем страстью. И слушай, что я скажу. Некогда царь Озия, переступив пределы и меру своей царской власти, вошел в храм, желая самолично воскурить фимиам. Что же ему иерей? Нельзя тебе, царь, кадить фимиамом (2 Пар. 26:18); ты преступаешь пределы своей власти, ищешь недарованного тебе; чрез это ты погубишь и то, что получил; не твое это дело, а мое. Похищал ли я твою порфиру? Не похищай и ты моего священства. Но тот не послушался, но, надмеваясь гордостью, вошел в храм, раскрыл Святое святых, желая воскурить фимиам. Когда, таким образом, иерей был презрен, слово священства попрано, и ничего более уже не оставалось, как только обличить и показать дерзновение, а тот потрясал оружием и пользовался своей силой,

Что делают хорошие христиане в Великий пост? Куда они ходят молиться? Сколько едят во время говения? О чем стараются? Зачем нужно больше молиться? Для чего мы работаем, когда молимся? Почему молиться в церкви лучше, чем дома? Во время говения, кроме молитвы, люди стараются меньше есть и меньше грешить. Меньше едят люди потому, что сытому молиться тяжело. Когда человек поест много, то ему хочется спать, а не молиться. Святые люди, которые постоянно молились, ели только по одному куску хлеба да и то не каждый день. Когда мы говеем, то просим у Бога прощения в грехах. Какой же толк будет в нашей молитве, если мы во время говения будем грешить, как и всегда? Стало быть, кто говеет, тому нужно постоянно помнить о Божием законе и меньше грешить. О чем стараются люди во время говения, кроме молитвы? Почему они меньше едят? Чего хочется сытому? Сколько ели святые люди? Почему во время говения нужно особенно стараться жить праведно? Обыкновенно люди говеют с понедельника до пятницы, а в пятницу исповедуются. На Страстной неделе говеют только до среды. Почему исповедуются на Страстной неделе в среду, вы после узнаете. Говеющий подходит в церкви к священнику, кладет два земных поклона перед иконой, кланяется священнику

Если хвалиться действительно добрыми делами - неразумие, то насколько более - такими делами, которые ничего не стоят? Подлинно, ничто не делает людей столь преступными и безумными, как пристрастие к людской славе, равно как ничто не делает их так славными и непоколебимыми в добродетели, как презрение к ней. Вот почему нужна весьма мужественная душа тому, кто хочет устоять против такого порыва и силы ветра. Когда человек, гоняющийся за славой, благоденствует, он ставит себя выше всех других, а когда подвергается несчастью, то готов закопать себя в землю, будучи поглощаем страстью. И слушай, что я скажу. Некогда царь Озия, переступив пределы и меру своей царской власти, вошел в храм, желая самолично воскурить фимиам. Что же ему иерей? Нельзя тебе, царь, кадить фимиамом (2 Пар. 26:18); ты преступаешь пределы своей власти, ищешь недарованного тебе; чрез это ты погубишь и то, что получил; не твое это дело, а мое. Похищал ли я твою порфиру? Не похищай и ты моего священства. Но тот не послушался, но, надмеваясь гордостью, вошел в храм, раскрыл Святое святых, желая воскурить фимиам. Когда, таким образом, иерей был презрен, слово священства попрано, и ничего более уже не оставалось, как только обличить и показать дерзновение, а тот потрясал оружием и пользовался своей силой,

Толстой, готов подставить щеку ближнему, - но добродетели своей, своего права на добродетель - не только не уступит, но отнимет у ближнего. И в борьбе за это право - он неумолим. Даже наоборот - чем больше он может проявить жестокости, чем сильнее может наказать он свою жертву, тем полнее его торжество. Но и этого ему мало; он не довольствуется тем, что мучает жертву - он вырывает у нее признание в ее неправоте, в ее виновности, преступности. Приведу несколько слов, в которых выльется весь Достоевский: "Странно было видеть, как в этой маленькой комнатке сошлись за чтением вечной книги убийца и распутница". Убийца - Раскольников, распутница Соня. Зачем понадобилось Достоевскому, не выпускавшему из рук Евангелия клеймить этими ужасными именами изголодавшегося студента и содержавшую своим позором семью Соню? Это он в Евангелии прочел? Т к он читал Евангелие? Нет, ему нужно было иное! Ему нужны были для себя особые правила и привилегии, ему, подпольному человеку, не умевшему не посторониться при встрече с офицером и тщетно надеявшемуся превзойти в величии Наполеона - и он ставил себе в заслугу свою готовность не преступать правило, свою нравственность, которую он придумал в долгие, бессонные ночи, проведенные в борьбе с соблазнами недоступной ему силы. В результате - "психология",

ваши руки полны крови: омойтесь, очиститесь, удалите злые деяния ваши от очей Моих, перестаньте делать зло, научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову... Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли. Если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас, ибо уста Господни сие говорят!.." (Ис., гл. 1). О, если бы, говорю, эти словеса Господни постоянно звучали в ушах современных христиан! Если бы пастыри повторяли их непрестанно и в храме, и в домах верующих, и на площадях при молебствиях, и в вагонах, и на пароходах, в пути! Но - увы! Редко слышится об этом голос пастырей наших: они, видно, уже отчаялись в возможности что-либо сделать для прекращения пьянства народного в праздники, не говорю уже о тех несчастных, которые сами не отказываются принимать участие в таком богопротивном праздновании... И вот, смотрите, что творится на Руси: давно видели весь ужас такого празднования народом дней святых люди умные, задумались и пришли к заключению: во всем повинны праздники, надо их уничтожить! И составили законопроект, и внесли в законосоставительное учреждение - Государственный Совет - сократить число праздников так, чтобы с воскресными днями их было не больше 66 или 67 в году. Не подумали эти люди умные, что ведь

Но зачем, возлюбленные, нам нужно раскрывать все это? Ведь, не для обмана, но для пользы нашей сокрыто было оно. И не с таким любопытством приступали бы мы к чтению Писания, если бы оно всегда было ясно. Однако, пусть обратятся назад несколько те, которые имеют намерение приступить к крещению, к коим я обращался с речью в начале беседы. Море Красное – это крещение, коим крестился перешедший через него народ. Переход был крещением, но в облаке. Пока облаком прикрывалось то, что предвозвещалось; пока сокровенным было то, что обещалось. Только теперь сокрылось облако, и обнаружившаяся истина стала ясной, потому что снят уже покров, через который беседовал Моисей. Покров этот (завеса) был и в храме, чтобы сокровенное храма оставалось недоступным для зрения. Но в момент смерти Господа завеса разорвалась, чтобы стало ясным дотоле сокрытое. Итак, приходи ко крещению. Безтрепетно вступай в путь чрез море Чермное. Не бойся прежних грехов, как бы преследующих египтян. Давили тебя грехи твои тяжелым бременем рабства, но в Египте, в любви этого века, в странствовании далеком заставляли тебя там гнаться за земными интересами, делать как бы кирпичи, и совершал ты дела постыдные. Давят тебя грехи – приходи спокойно ко крещению. До воды может преследовать тебя враг, а потом умрет. Бойся

Зачем же оно нужно?), да будете сынами Отца вашего небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" (Мф.5,43-45), - не спрашивая, насколько они заслужили эти милости, и не боясь наградить недостойного. Соответствует ли такому представлению о Боге правовое понятие о Нем? Можно ли сказать, что Господь "благ есть на безблагодатные и злые" (Лк.6,35), если Он воздает только равное, если он милует только достойных. Чем отличается такое воздаяние от обычной людской справедливости? "Если вы, - говорит Господь, - будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?" (Мф.5,46-47). То же самое можно сказать и о правовом представлении о Боге. Если Он милует только достойных, то разве это любовь? Не сделал ли бы того же и каждый из нас, проникнутых себялюбием? В чем тогда превосходство Божественной милости пред нашей? "Аще, - исповедуем мы Богу в ежедневных вечерних молитвах, - праведника спасеши, ничтоже велие; и аще чистаго помилуеши, ничтоже дивно: достойни бо суть милости Твоея". Не "в том любовь, что мы возлюбили Бога, но Он (прежде) возлюбил нас" (1Ин.6,10); но "Бог

ваши руки полны крови: омойтесь, очиститесь, удалите злые деяния ваши от очей Моих, перестаньте делать зло, научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову... Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли. Если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас, ибо уста Господни сие говорят!.". (Ис., гл. 1). О, если бы, говорю, эти словеса Господни постоянно звучали в ушах современных христиан! Если бы пастыри повторяли их непрестанно и в храме, и в домах верующих, и на площадях при молебствиях, и в вагонах, и на пароходах, в пути! Но - увы! Редко слышится об этом голос пастырей наших: они, видно, уже отчаялись в возможности что-либо сделать для прекращения пьянства народного в праздники, не говорю уже о тех несчастных, которые сами не отказываются принимать участие в таком богопротивном праздновании... И вот, смотрите, что творится на Руси: давно видели весь ужас такого празднования народом дней святых люди умные, задумались и пришли к заключению: во всем повинны праздники, надо их уничтожить! И составили законопроект, и внесли в законосоставительное учреждение - Государственный Совет - сократить число праздников так, чтобы с воскресными днями их было не больше 66 или 67 в году. Не подумали эти люди умные, что ведь

Между тем я знал, что святой старец Зенон многих избавляет от страстей и желал открыть ему свою страсть, но враг все меня останавливал: "Ты сам знаешь, внушал он мне, сам читал, что нужно тебе делать, чтобы исцелиться от страсти; зачем же тебе соблазнять старца?" И когда я хотел идти, страсть утихала во мне; а когда не шел — она снова обуревала меня. Старец видел, что я страдаю от помысла, но не обличал меня, ожидая, когда я сам ему откроюсь в этом. Поговорит, бывало, со мной о доброй жизни и отпустит. Наконец со скорбью и плачем я сказал сам себе: доколе, окаянная душа, ты не захочешь исцелиться? Многие издалека приходят и получают пользу, а ты живешь около врача, как же тебе не стыдно оставаться так? Пойду сейчас же к старцу, и если там никого не застану — значит есть воля Божья, чтобы я открыл ему свои помыслы. Прихожу — у старца нет никого. Он стал поучать меня о том, как очищать себя от грешных помыслов, а я опять стал колебаться и хотел уйти без исповеди. Старец встал, помолился и пошел провожать меня. Томимый совестью я шел за ним. Старец видел мое состояние и, подойдя к дверям, вдруг обратился ко мне, слегка

На этих словах по преимуществу основываются еретики, когда говорят, что спасение не в нашей власти, но души по природе бывают таковы, что непременно или погибают, или спасаются, и душа злой природы никаким образом не может сделаться доброю, душа же доброй природы не может сделаться злою. Так как, говорят они дальше, фараон был погибшей природы, то поэтому он и ожесточается Богом, который ожесточает людей земной природы, милует же людей природы духовной. Итак, рассмотрим, каково это их положение, и, прежде всего, спросим их: пусть они ответят нам, признают ли они, что фараон был земной природы, которую они называют погибшею? Без сомнения, они ответят: да, земной. Но если он был земной природы, то вследствие противодействия природы он совсем не мог веровать Богу или повиноваться Ему. Если же эта непокорность была присуща ему по природе, то зачем нужно еще ожесточать его сердце, и это – не однажды, но часто? Очевидно, возможно было убедить его; ведь ожесточается другим, говорят, только тот, кто сам по себе не был жестоким. Но если он не был жесток сам по себе, то, следовательно, он не был и земной природы, но был таким, что пораженный знамениями и силами мог и уступить. Фараон был необходим Богу для того, чтобы ради спасения

Чем полезно бороться против нее кроме молитвы? Наперекор своей страсти совершать добрые дела. Почувствовал, что в тебе действует сребролюбие, - возьми и не только дай ту милостыню, какую хотел дать, но дай еще больше. Кто-то нанес тебе ущерб - постарайся, если возможно, стерпеть это, простить. Бывают, конечно, в жизни такие случаи, когда сделать это невозможно, потому что от нас зависят и другие люди. У семейных - это их семья, у монашествующих - братство или сестричество. Иногда и угодники Божии судились за имущество. Например, святитель Игнатий Брянчанинов вступил в суд с окрестными крестьянами за то, что они захватили монастырские земли. Сделал он это потому, что земли были отобраны у его братства. Естественно, братству они были нужны: их можно было обрабатывать, они приносили некоторый доход и пропитание для насельников обители. Святитель Игнатий, думая прежде всего о братиях, пресек, можно сказать, корыстолюбие крестьян. Так что вещь эта тонкая, невозможно вести себя чересчур просто. Конечно, есть люди очень ревностные, сильные духом, которые готовы на все, способны все раздать. Но потом такой человек сам будет нуждаться в чьей-то помощи, и, значит, ему даст кто-то другой. Были и такие нравственные герои, как святитель Иоанн Милостивый, который все раздавал. Один благодетель, видя, что святитель даже не имеет

Говорят, он доходил и до смертоубийства – нахожу нужным упоминать о худых делах его, чтобы показать, какова была после добродетель его покаяния. Некоторые говорят, что он был даже начальником весьма многочисленной шайки разбойников. Из разбойнических дел его, между прочим, известно следующее. Питал он злобу на одного пастуха, который с собаками своего стада помешал ему в каком-то ночном предприятии. Задумав убить его, он обошел кругом то место, где обыкновенно паслись его овцы. Но ему дали знать, что пастух находится по ту сторону Нила, и как река в это время разлилась на широту одного поприща, то он взял меч в зубы, а платье, в которое был одет, положил себе на голову и переплыл реку. Между тем, пока он плыл, пастух имел возможность скрыться в тайном месте. Таким образом, предприятие не удалось Моисею, и он, зарезав четырех отборных баранов и связав их веревкою, переплыл через Нил назад. Зашедши на пути в небольшую хижину, он снял здесь с баранов кожу, лучшее мясо съел, а кожи выменял на вино и, выпив его до восемнадцати италийских мер, пошел в сборное место шайки, до которого оставалось еще пятьдесят поприщ.И этот страшный атаман, впоследствии времени пораженный каким-то несчастным случаем, удалился в монастырь и показал такое покаяние, что самого

Достигая в своей деятельной вере некоего совершенства, он уже может опираться на то, чего достиг своими молитвами, постом и добрыми делами. На этой ступени остановился католический мир – и то лишь в своих рассуждениях. Реально же католики не поднялись ни на первую, ни на вторую ступень.Третья ступень в деле спасения – обожение, понятие, известное только православному восточному христианскому богословию. В Нагорной проповеди Господь Иисус Христос говорит: …будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48). Мы можем рассуждать с вами, в чем заключается, например, совершенство Моисея: он не воровал, не прелюбодействовал, был праведен, благочестив… Но когда нас призывают к совершенству Бога?! В чем оно заключается? Мы не знаем, что и сказать в ответ, а Господь призывает нас быть такими!..В Библии сказано: Бог есть любовь (1 Ин. 4, 8). Любовь и является мистическим вхождением в жизнь Святой Троицы. Этой ступени спасения соответствует уже не “социальное”, а приближенное, “семейное”, родственное отношение человека к Богу – сын.Итак, спасение – это восхождение в благодати по ступеням: раб, наемник, сын; через добродетели: веры, надежды, любви. Ни один православный человек не может сказать о себе: “я спасен”. Спасение – это дело всей его жизни.Но посмотрите, что происходит сегодня. Представьте себе огромный, прекрасный дворец, в котором

Первое, говорит слово церковное, монаху нужна оставить осуждение и другие злые дела и каяться в своих грехах с исповеданием и слезами; не должно кичиться исправлением себя и своими добрыми делами, не упиваться гордостью, ибо она есть великое зло, ибо и бес отпал от славы Божией из-за гордости. Нужно бегать монаху объедения и пьянства, не ходить часто без надобности по мирским домам, и не предаваться излишнему сну, ибо это все великий стыд монаху приносит. Подобает же ему слушаться своего наставника, греховные помыслы исповедывать своему духовному отцу, иметь в сердце страх Божий и всегда пред очами смерть. Конец же всему этому тот, что если ты, монах, очами что видишь, или ушами что слышишь, то держи про себя и говори: "зачем я стану судить брата моего, когда я сам хуже всех!" Что прибавить к сему? Прибавим нечто из начала того же слова: монаху нужно смирить свой ум, обуздывать язык, возлюбить убогое житие, быть милостивым ко всем, иметь терпение, молиться на всякий час Богу, побеждать гнев.

Тридентского собора: «Хотя сам Христос, как глава в члены или как лоза в ветви, постоянно разливает в самих оправданных добродетель (которая предшествует и сопутствует добрым делам праведников и заключает шествие дел и без которой ни в каком случае дела не могут быть благоприятными Богу и заслуживающими), тем не менее должно верить, что для самих оправданных от этого нет никакого ущерба; должно думать, что тем не менее этими делами, которые совершены в Боге, они удовлетворили Божественному закону за состояние этой жизни и истинно заслужили вечную жизнь, долженствующую последовать в свое время, если, однако, они отошли в соединены с благодатно» [93]. Другими словами: хотя дела человека не суть его дела и, след., не могут быть его заслугой, тем не менее должно верить»… „должно думать», что они „истинно заслуживают». Почему же заслуживают? Этого не может объяснить собор и должен требовать только слепой веры, ни на чем не основанной, прикрываясь своим внешним правом. К тому же самому концу должны придти и, действительно, приходят все католические богословы. Вспомним приведенные нами выше [94] слова Перроне: „Бог не желал, чтобы Христовы заслуги приносили нам пользу без всякого содействия с нашей стороны»; или подробнее и яснее Klее: „Так как Бог благоволил признать добро, его

Зачем же оно нужно?): да будете сынами Отца вашего Небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми, и посылает дождь на праведных и неправедных не спрашивая, насколько они заслужили эти милости, и, не боясь наградить недостойного. (Mф V, 43 – 45). Соответствует ли такому представлению о Боге правовое понятие о Нем? Можно ли сказать, что Господь «благ есть на безблагодатныя и злыя» (Лук. VI, 35), если Он воздает только равное, если Он милует только достойных. Чем отличается такое воздаяние от обычной людской справедливости? „Если вы, говорить Господь, будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники»? (Mф. V, 36 – 47). То же самое можно сказать и о правовом представлении о Боге. Если Он милует только достойных, то разве это любовь? Не сделал ли бы того же и каждый из нас, проникнутых себялюбием? В чем тогда превосходство Божественной милости пред нашей? «Аще», исповедуем мы Богу в ежедневных вечерних молитвах, – «праведника спасеши, ничтоже велие; и аще чистого помилуеши, ничтоже дивно: достойны бо суть милости Твоея». Но «в том любовь, что не мы возлюбили Бога, но

Вот, например, как доказывают возможность заслуги отцы 217 Тридентского собора: «Хотя Сам Христос, как глава в члены или как лоза в ветви, постоянно разливает в самих оправданных добродетель (которая предшествует и сопутствует добрым делам праведников и заключает шествие дел, и без которой ни в каком случае дела не могут быть благоприятными Богу и заслуживающими), тем не менее должно верить, что для самих оправданных от этого нет никакого ущерба; должно думать, что тем не менее этими делами, которые совершены в Боге, они удовлетворили Божественному закону за состояние этой жизни и истинно заслужили вечную жизнь, долженствующую последовать в свое время, если, однако, они отошли в соединении с благодатию» [68]. Другими словами: хотя дела человека не суть его дела и, следовательно, не могут быть его заслугой, тем не менее «должно верить»… «должно думать», что они «истинно заслуживают». Почему же заслуживают? Этого не может объяснить собор — и должен требовать только слепой веры, ни на чем не основанной, прикрываясь своим внешним правом. К тому же самому концу должны 218 прийти и действительно приходят все католические богословы. Вспомним слова Perrone: «Бог не желал, чтобы Христовы заслуги приносили нам пользу без всякого содействия с нашей стороны»; или подробнее и яснее Klee: «Так как Бог благоволил признать добро, Его

Видя наше старание подражать его благочестивой жизни, он невидимо помогает нам во всех наших добрых желаниях и делах, а в дни именин как бы приближается к нам, невидимо становится рядом, чтобы выслушать наши молитвы и вместе с нами помолиться Богу. Вот отчего, дети, в день Ангела нам бывает так приятно в церкви молиться Богу: тогда с нами и за нас молится Богу тот святой, имя которого мы носим. Постараемся же, дети, непременно узнать житие соименного святого и каждый день в молитве просить его помощи и заступления за нас, грешных, так как он есть скорый помощник нам в житейских бедах и верный молитвенник перед Господом Богом о спасении наших душ. На разговорном наречии можно сказать молитву святому так: Молись за меня Богу, святой угодник Божий (имярек), потому что я усердно прошу тебя, всегда готового помочь мне и помолиться о душе моей.

В телесной природе недуги часто бывают неизлечимы, но с волею не так: напротив, нередко и злой человек, если захочет, может перемениться и сделаться добрым, и добрый если не будет бдителен, может развратиться. Господь всяческих, создав нашу природу свободною, хотя с Своей стороны делает все, и следуя Своему человеколюбию, и зная тайны, сокрытыя в глубине души, увещевает, советует и предостерегает от злого дела, но не принуждает, а предложив соответствующия врачества, предоставляет все на волю больного. Так произошло теперь и с Каином. После такой (Божией) заботливости о нем, смотри, в какое он впал неистовство. Ему надлежало, сознав свой грех, позаботиться об исправлении; а он, как пьяный, к первой болезни и ране прибавляет другую язву и, не приняв лекарства, предложеннаго ему с таким усердием, напротив спеша привести в исполнение задуманное убийство, начинает дело хитростию и лукавством, и льстивыми словами обольщает брата. Так звероподобен бывает человек, предавшийся злу. Насколько велико и почтенно (по своей природе) это разумное существо, особенно когда устремляется на делание добра, настолько же оно походит по жестокости на лютых зверей, когда уклоняется к злу. Впавши в дикость их, это кроткое и разумное существо далеко даже превосходит и их лютостью. Посмотрим, что произошло и в настоящем случае. И рече Каин, сказано, ко

Мы трудимся, делаем добро, но спасаемся не за труд, «награждаемся от Христа Господа в будущем веке по единой Его милости, а не по заслугам» (св. Тихон Задонский). «Вечный покой, — говорит св. Василий Великий, — предстоит тем, которые в здешней жизни законно подвизались, — (но) покой, не по заслуге дел воздаваемый, но по благодати великодаровитого Бога даруемый уповавшим на Него». Толкуя Рим. 6, 23, св. Иоанн Златоуст говорит: «Апостол не сказал, что {251} она (вечная жизнь) есть награда за ваши заслуги, но: «дарование Божие», —давая тем разуметь, что мы освободились не сами собою и получили не долг, не награду, не воздаяние за труды; напротив, все сие есть дело благодати. И из сего видно преимущество благодати: она не только освободила нас и улучшила наш жребий, но даже все сие совершила без наших усилий и трудов». «Все доброе и спасительное, соделанное для людей Богом, совершено по благодати и благости, а нами не подано никакой причины к оказанию нам добра» (св. Григорий Нисский). Наше личное участие в своем спасении как бы пропадает пред величием того, что делает для нас и в нас Господь; так что вполне точно выражает православное учение о спасении человека св. Афанасий Александрийский, говоря, что «все спасение наше приписывать должно милости Божией». Только

В телесной природе недуги часто бывают неизлечимы, но с волей не так: напротив, нередко и злой человек, если захочет, может перемениться и сделаться добрым, и добрый, если не будет бдителен, может развратиться. Господь всяческих, создав нашу природу свободной, хотя со Своей стороны делает все, и следуя Своему человеколюбию, и зная тайны, сокрытые в глубине души, увещевает, советует и предостерегает от злого дела, но не принуждает, а предложив соответствующие врачества, предоставляет все на волю больного. Так произошло теперь и с Каином. После такой (Божьей) заботливости о нем, смотри, в какое он впал неистовство. Ему надлежало, сознав свой грех, позаботиться об исправлении; а он, как пьяный, к первой болезни и ранее прибавляет другую язву и, не приняв лекарства, предложенного ему с таким усердием, напротив, спеша привести в исполнение задуманное убийство, начинает дело хитростью и лукавством, и льстивыми словами обольщает брата. Так звероподобен бывает человек, предавшийся злу. Насколько велико и почтенно (по своей природе) это разумное существо, особенно когда устремляется на делание добра, настолько же оно походит по жестокости на лютых зверей, когда уклоняется к злу. Впавши в дикость их, это кроткое и разумное существо далеко даже превосходит и их лютостью. Посмотрим, что произошло и в настоящем случае. "И сказал Каин", сказано, "Авелю,

Хотя бы мы сделали бесчисленное множество добрых дел, мы бываем услышаны по милосердию и человеколюбию (Божию); хотя бы мы достигли самой вершины добродетели, мы спасаемся по милости (Божией). Отсюда мы научаемся, что и при правде нам нужно иметь сердце сокрушенное. Ведь и грешник, если будет молиться со смирением, которое есть частный вид добродетели, может успеть во многом; и праведник, если приступит с гордостью, лишится всех благ. То и другое доказали примеры мытаря и фарисея (Лук.18). Вот почему нужно знать и способ молитвы. Какой же способ молиться? Научись этому от мытаря, не постыдись иметь его своим учителем; он сделал это дело так совершенно, что простыми словами достиг всего. Так как душа его была хорошо настроена, то и одно слово было достаточно отверсть ему небо. Как же она была настроена? Он признавал сам себя недостойным, ударял себя в грудь и не смел даже возвести очей на небо. Если и ты будешь молиться таким же образом, то молитва твоя будет легче пуха. Если грешник посредством молитвы сделался праведным, то представь, сколь велик будет праведник, если научится возносить такую же молитву. Вот почему пророк и здесь не указывает просто на самого себя, но на свою молитву. Выше он указывал на правду, а

Зачем они матерятся? Сейчас я им сделаю замечание". Однако ты никому не поможешь, ничего не исправишь, никакого добра на самом деле не сделаешь, а только развлечешься. Конечно, я не имею в виду, что не надо помогать человеку, когда он нуждается в помощи, например не поднимать упавшего, думая: "Пусть лежит себе, лишь бы я не рассеивался". Я говорил шутя. Есть случаи, когда действительно необходимо помочь, проявить какую-то отзывчивость - это само собой разумеется, но по большей части то, на что мы обращаем внимание, не имеет значения. Главное, никому ничего не проповедовать и не вступать ни в какие споры. Надо хранить глаза, слух и уста. Тогда, насколько возможно, будешь нерассеянным. В особенности же нужно заботиться о том, чтобы Иисусова молитва была непрестанной и внимательной.

Хотя бы мы сделали бесчисленное множество добрых дел, мы бываем услышаны по милосердию и человеколюбию (Божию); хотя бы мы достигли самой вершины добродетели, мы спасаемся по милости (Божией). Отсюда мы научаемся, что и при правде нам нужно иметь сердце сокрушенное. Ведь и грешник, если будет молиться со смирением, которое есть частный вид добродетели, может успеть во многом; и праведник, если приступит с гордостью, лишится всех благ. То и другое доказали примеры мытаря и фарисея (Лук. 18). Вот почему нужно знать и способ молитвы. Какой же способ — молиться? Научись этому от мытаря, не постыдись иметь его своим учителем; он сделал это дело так совершенно, что простыми словами достиг всего. Так как душа его была хорошо настроена, то и одно слово было достаточно — отверсть ему небо. Как же она была настроена? Он признавал сам себя недостойным, ударял себя в грудь и не смел даже возвести очей на небо. Если и ты будешь молиться таким же образом, то молитва твоя будет легче пуха. Если грешник посредством молитвы сделался праведным, то представь, сколь велик будет праведник, если научится возносить такую же молитву. Вот почему пророк и здесь не указывает просто на самого себя, но на свою молитву. Выше он указывал на правду, а здесь —

Ибо душа согрешающая, та умрет (Иез. 18, 4). Грехи некоторых людей явны и прямо ведут к осуждению а некоторых [открываются] впоследствии. Равным образом и добрые дела явны; а если и не таковы, скрыться не могут (1 Тим. 5, 24–25). Это изречение значит вот что: некоторые люди грешат так открыто и без зазрения совести, что, как скоро их увидишь, тотчас заметишь, что они грешники. А другие так скрывают свои пороки, что ты можешь распознать их только после долгого общения с ними. Равно и добрые дела у одних очевидны с первого взгляда, а у других могут быть замечены только после долговременного наблюдения. Итак, зачем нам хвастаться целомудрием, которое без сопутствующих и дополнительных добродетелей —

Хотя бы мы сделали бесчисленное множество добрых дел, мы бываем услышаны по милосердию и человеколюбию (Божию); хотя бы мы достигли самой вершины добродетели, мы спасаемся по милости (Божией). Отсюда мы научаемся, что и при правде нам нужно иметь сердце сокрушенное. Ведь и грешник, если будет молиться со смирением, которое есть частный вид добродетели, может успеть во многом; и праведник, если приступит с гордостью, лишится всех благ. То и другое доказали примеры мытаря и фарисея (Лук.18). Вот почему нужно знать и способ молитвы. Какой же способ – молиться? Научись этому от мытаря, не постыдись иметь его своим учителем; он сделал это дело так совершенно, что простыми словами достиг всего. Так как душа его была хорошо настроена, то и одно слово было достаточно – отверсть ему небо. Как же она была настроена? Он признавал сам себя недостойным, ударял себя в грудь и не смел даже возвести очей на небо. Если и ты будешь молиться таким же образом, то молитва твоя будет легче пуха. Если грешник посредством молитвы сделался праведным, то представь, сколь велик будет праведник, если научится возносить такую же молитву. Вот почему пророк и здесь не указывает просто на самого себя, но на свою молитву. Выше он указывал на правду, а

А ведь в каких-то случаях и не нужно этого делать. Например, взаимоотношения «духовник - чадо». В нынешние времена священник не может взять на себя руководство человеком в такой степени, как это было, допустим, в древних монастырях, когда ученик жил при старце и каждое слово, каждое движение согласовывались, каждый помысел исповедовался. И если мы стараемся применить это в нашей жизни, то выходит подчас неуклюже, неловко, да и далеко не всегда полезно. А что практически возможно для нас: духовник дает какие-то общие советы - для назидания и даже не всегда, может быть, для исполнения; он может предлагать их в форме рекомендации, а чадо эти советы сопоставляет со своими жизненными обстоятельствами и, прилагая и свой духовный опыт и, как учат святые отцы, обязательно согласовывая все услышанное (да и всю свою духовную жизнь вообще) с Евангелием, смотрит, насколько для него этот совет выполним. И еще одно замечание: очень важно, чтобы и пастырь, и пасомый руководствовались любовью и искренним добрым расположением друг к другу. Очень интересны в этом отношении письма отца Иоанна (Крестьянкина). Сейчас, благодаря публикуемой переписке, он для всех нас раскрывается еще больше - и для тех, кто знал его лично, и для тех, кто только слышал о нем, и даже для тех, кто

Если спасение человека определяется его личными подвигами и добрыми делами, то я обречен, ибо не имею ни того, ни другого. В-четвертых, неуверенность в спасении весьма сильно подрывает миссионерские возможности Церкви — ибо как же мы можем возвещать кому-либо спасение, если сами в нем не уверены? Как можем мы говорить кому-то "веруй — и спасешься", если сами веруем и не знаем, спасемся или нет? Приведу пример: как-то, когда я еще не был уверен в спасении, я беседовал с одним неверующим человеком, и привел ему слова Писания "Ибо всякий, кто призовет имя Господне, спасется" (Рим. 10:13). "Ну и как, — поинтересовался он, — ты призвал имя Господне?" "Да, — ответил я, — призвал и продолжаю призывать". "Ну и как, ты спасся?" — задал он вопрос и, надо сказать, поставил меня в тупик. Если я не уверен, что это правда по отношению ко мне, то как я могу проповедовать это другим? В-пятых, иногда такая неуверенность может ослаблять нравственную волю — ибо нет разницы между тем, кто пребывает в вере и благочестии, и тем, кто пребывает в нечестии и противлении: оба одинаково не могут быть уверены в спасении. Ты тут подвизаешься в тщетной надежде, а потом "куда ввергнут сатану, туда ввергнут и тебя".

Бог никого из созданных им людей не обделяет Своими милостями, очевидно, с целью утвердить добрых и благих в добре и делах правды, а грешных и порочных самой благостью Своей преклонить к покаянию и исправлению. И сколько полезных нравственных уроков мы извлечем применительно к себе из изучения явлений Божиего мира! Вот уж истинное природоведение! Вглядитесь только в прозрачные воды тихой неторопливой речушки, что протекает там за рощей, меж зеленых холмов. Останавливается ли она хоть на минуту, с леностью ли и небрежением совершает порученное ей дело? Нет, речушка, реченька устали не знает; даже когда мы спим, она катит свои воды к намеченной цели. Вот такими и мы должны если не быть, то стать: постоянными, исполнительными, скромными тружениками, отличающимися прежде всего целеустремленностью в главном деле нашей жизни - Богопознания, или проще - познании Бога и служении Ему. А какая вода мягкая, нежная! Никого не обидит, ни с кем грубо не обойдется, но каждого прохладит, освежит, да еще и омоет, очистит... Таково свойство истинной любви, заповеданной нам Христом: "По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою". Так живи, так действуй, так поступай, чтобы всякий, даже случайно подошедший к тебе человек, перемолвившийся с тобой двумя-тремя словами, отошел

Он поступал так, чтобы исполнить заповедь Господа своего: да не ведает левая рука твоя, что творит правая [9], но его тайные добрые дела известны всему миру. Так же прославились и стали известны миру подвиги множества пустынников и тайных молитвенников. Господь нашел способ явить миру их подвиги, хотя сами они строго хранили их от людских глаз. Но не может остаться свеча покрытой сосудом: Всевидящий убрал сосуды и поставил свечи на подсвечники, чтобы они светили людям и освещали им путь в рай. Святая Мария Египетская [10] прожила в пустыне сорок семь лет, ведомая одному лишь Богу и видимая только Ему. И по своей воле она никогда не явилась бы человеку до самой своей смерти. Ей было достаточно общения с Господом, и никакого другого общения она не желала. "Бог единый, и больше никто!". Но, по воле всемудрого Творца, один человек как будто ненароком — но на самом деле совсем не случайно — набрел на нее в пустыне и объявил миру святую тайну великого и чудесного покаяния Марии. И вновь — свеча поставлена на подсвечник. Петр Афонский [11] жил в святогорской пещере. Никто о нем не знал и не слышал. И умер он, и никто не услышал и не узнал о

– ...А волосы у меня были,– продолжал он, отхлебывая чай из блюдца,– вот дО сих...– И он бил себя по пояснице.– Однажды, когда я оступился и летел в пропасть,они зацепились, запутавшись, за колючку.Так я и выбрался невредимым....В восемь лет он был увезен матерью в горы,где пострижен в мантию с именем Августинотшельником-старцем.После смерти матери и блаженного старцаспустился возле Сухуми.На деньги тайных монашек, живших при церкви,приехал в Лавру.Там его не приняли без документов.Он подался в Печоры.Ему сказали: если бы у него был паспорт,его бы взяли на послушанье,а так – и нечего думать.– Если они займутся выясненьем, кто я,они потребуют показать, где жил я:вызовут свидетелей, заведут дело...А это значит – показать им тропы,указать Верхнюю и Нижнюю Пустынь,выдать старцев.Многие там живут без паспорта, нелегально,– власти дорого бы заплатили,чтоб до них добраться....Тот, кто поручил мне Августина,говорил: каждое действиеопределяется не точкой его приложенья,а тем, во имя чего оно совершалось.– А если сказать – жил отшельником,никого там нету,ничего не видел и – в полную несознанку?..У меня сидел врач-психиатр –друг моего детства,писатель-детективист с юридическим образованьеми отец Антоний – священник из Подмосковья.– Тогда его пребывание в психбольницезатянется на неопределенное время:на нем будут защищать диссертации,делать карьеры;целые отделы за него будут получать зарплату.Материал-то какой богатый,какой чистый случай:человек, выросший вне цивилизации,маугли по-советски!...Тот,

В самом деле, кто ссорится, тот или изрыгает хулы, и, таким образом, теряет все прежние добрые дела, или в сильном гневе клянется ложно, и, таким образом, впадает в геенну, или наносит побои и совершает убийство, и опять подвергается такому же кораблекрушению. Итак, пойди, прекрати зло, спустись в это бурное море и спаси утопающих, и, разрушив зрелище дьявольское, уговаривай каждого порознь, погаси пламень и укроти волны. Если пожар распространится, огонь усилится, - не бойся: многие тебе подадут руку помощи, только начни, - а прежде всех поможет Бог мира. И если ты первый начнешь гасить пламя, то многие и другие последуют за тобой, и ты получишь награду и за их доброе дело. Послушай, что говорит Христос иудеям, пресмыкающимся долу. Если увидишь, говорит Он, упавшего осла у врага своего, не проходи мимо, но подыми (Исх. 23:5). Но гораздо легче разнять ссорящихся между собой, нежели поднять упавшую скотину. Если же должно поднимать осла у врагов, то тем более души у друзей, особенно когда последнее падение гораздо бедственнее; ведь души от тяжести гнева падают не в грязь, а в огненную геенну. Между тем ты, жестокий и бесчеловечный, видя брата своего лежащего под тяжким бременем, и дьявола предстоящего и разжигающего пламя гнева,

Зачем же оно нужно?), да будете сынами Отца вашего небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" (Мф.5,43-45), - не спрашивая, насколько они заслужили эти милости, и не боясь наградить недостойного. Соответствует ли такому представлению о Боге правовое понятие о Нем? Можно ли сказать, что Господь "благ есть на безблагодатные и злые" (Лк.6,35), если Он воздает только равное, если он милует только достойных. Чем отличается такое воздаяние от обычной людской справедливости? "Если вы, - говорит Господь, - будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?" (Мф.5,46-47). То же самое можно сказать и о правовом представлении о Боге. Если Он милует только достойных, то разве это любовь? Не сделал ли бы того же и каждый из нас, проникнутых себялюбием? В чем тогда превосходство Божественной милости пред нашей? "Аще, - исповедуем мы Богу в ежедневных вечерних молитвах, - праведника спасеши, ничтоже велие; и аще чистаго помилуеши, ничтоже дивно: достойни бо суть милости Твоея". Не "в том любовь, что мы возлюбили Бога, но Он (прежде) возлюбил нас" (1Ин.6,10); но "Бог

В самом деле, кто ссорится, тот или изрыгает хулы, и таким образом теряет все прежние добрые дела, или в сильном гневе клянется ложно, и таким образом впадает в геенну, или наносит побои и совершает убийство, и опять подвергается такому же кораблекрушению. Итак, пойди, прекрати зло, спустись в это бурное море и исхить утопающих, и разрушив зрелище дьявольское, уговаривай каждого порознь, погаси пламень и укроти волны. Если пожар распространится, огонь усилится, - не бойся: многие тебе подадут руку помощи, только начни, - а прежде всех поможет Бог мира. И если ты первый начнешь гасить пламя, то многие и другие последуют за тобой, и ты получишь награду и за их доброе дело. Послушай, что говорит Христос иудеям, пресмыкающимся долу. Если увидишь, говорит Он, упавшего осла у врага своего, не проходи мимо, но подыми (Исх. XXIII, 5). Но гораздо легче разнять ссорящихся между собою, нежели поднять упавшую скотину. Если же должно поднимать осла у врагов, то тем более души у друзей, особенно когда последнее падение гораздо бедственнее; ведь души от тяжести гнева упадают не в грязь, а в огненную геенну. Между тем ты, жестокий и бесчеловечный, видя брата своего лежащего под тяжким бременем, и дьявола предстоящего и разжигающего пламя гнева, проходишь мимо! Так

Легаты спросили: «Сам ли Фотий пожелал предстать перед лицом собора?» На это хартофилакс отвечал: «Неизвестно, нужно допросить его об этом». Легаты сделали распоряжение, чтобы послана была к Фотию депутация из мирян, так как Фотия они, легаты, не считали за епископа. Из уважения к Фотию депутация, впрочем, состояла из лиц, наиболее важных. Депутация, в состав которой вошло шесть человек, должна была предложить Фотию такой вопрос и в такой форме: «Св. и Вселенский собор спрашивает тебя: «Имеешь ли ты желание прийти на св. собор или нет?»» И в случае отрицательного ответа депутаты должны были допросить его о причине отказа. Фотий дал следующий ответ: «До сих пор вы не приглашали меня на собор, и я удивляюсь, зачем теперь вы это делаете и зовете меня. Впрочем, добровольно я не пойду, но пойду только по принуждению». И выражая нелестное суждение о собравшемся соборе, он сказал: «Рех, сохраню пути мои, еже не согрешати ми языком; положих хранение устом моим» (Пс. 38, 1–2); а что следует за тем, говорил он, то прочтете сами (именно слова: «внегда востати грешному предо мною», причем выражение «грешный» Фотий, очевидно, относил к собору. — А. Л.). Когда ответ Фотия доложен был собору, то, понятно, он вызвал неудовольствие. Легаты говорили: «Что скажет на это

В самом деле, кто ссорится, тот или изрыгает хулы, и, таким образом, теряет все прежние добрые дела, или в сильном гневе клянется ложно, и, таким образом, впадает в геенну, или наносит побои и совершает убийство, и опять подвергается такому же кораблекрушению. Итак, пойди, прекрати зло, спустись в это бурное море и спаси утопающих, и, разрушив зрелище дьявольское, уговаривай каждого порознь, погаси пламень и укроти волны. Если пожар распространится, огонь усилится, - не бойся: многие тебе подадут руку помощи, только начни, - а прежде всех поможет Бог мира. И если ты первый начнешь гасить пламя, то многие и другие последуют за тобой, и ты получишь награду и за их доброе дело. Послушай, что говорит Христос иудеям, пресмыкающимся долу. Если увидишь, говорит Он, упавшего осла у врага своего, не проходи мимо, но подыми (Исх. 23:5). Но гораздо легче разнять ссорящихся между собой, нежели поднять упавшую скотину. Если же должно поднимать осла у врагов, то тем более души у друзей, особенно когда последнее падение гораздо бедственнее; ведь души от тяжести гнева падают не в грязь, а в огненную геенну. Между тем ты, жестокий и бесчеловечный, видя брата своего лежащего под тяжким бременем, и дьявола предстоящего и разжигающего пламя гнева, проходишь мимо! Так поступать

Поэтому надо все время думать: зачем я это делаю? Зачем? И всю свою жизнь стараться так устроить, чтобы это было ради Бога. Ради Бога можно что угодно делать: и улицу подметать, и детей воспитывать, и телевизоры чинить тоже ради Господа. Почини получше — человек порадуется, поблагодарит, не будет говорить: вот опять в пятый раз в ателье нести. То есть все можно совершать с любовью, любым поступком, на любом месте, где бы ты ни был, всегда можно Богу послужить. И это очень важно, нам обязательно нужно так стараться. Тогда мы будем становиться постепенно людьми духовными, все время к Богу приближаться и тот свет, который мы черпаем от Христа, от учения церковного, сможем еще кому-то донести. А если будем только языком трепать, как мы обычно: вот надо так, надо так, надо так, — учить все могут, и это не так уж трудно, а важно показать как. Ты сам стань другим. Тогда люди на тебя посмотрят и скажут: да, этот человек действительно необыкновенный, таких людей даже и нет. Все у него тихо, спокойно, скромно, никогда вперед не лезет, делает все хорошо, да еще себе ничего не просит, а если его похвалишь, то он смутится и уйдет. Все совершенно не как у людей.

Выпишу вам из учения молдавского старца Василия, который был старцу Паисию старец; пиша о делающих добродете­ли с добрым разумом и предложением, кои познава­ли, аще кую добродетель проходят, говорит: «неции же подобострастнии и нерассуднии, и не точию не имуще в себе, ни поне едино чувство, паче же реши дарование от предреченных, но ниже познавающе когда таковая: поревноваша пост и труды святых не добрым разумом и предложением, вменяюще сия, яко добродетель проходят. Приседай же диавол, яко пес к ловитве, повергает во чрево их семя радостного мнения; от него же заченшися, воспитуется вну­тренний фарисей; якоже день от дне устрояющеся, предает таковых совершенной гордыне; еяже ради попускается от Бога области сатаниной». Самое сие и она пострадала; подобных примеров довольно есть. Недавно одна девица, еще мирская, лет 19-ти, при­нялась за подвиги: молилась, постилась и прочее, и года в два до того расстроилась, что родители не знают, что и делать с нею; тоска, грусть, скука, пла­чет, кричит, делать ничего не может от расслабле­ния нерв, и понести какое слово еще менее: как что не по ней, так и сделается беда. Родители думают, что испорчена; а мы полагаем напротив: некому, да и не за что ее портить. Вот какие последствия само­чинных и самомнительных подвигов; я ей пишу при­чину

Имея же совесть свою обвинительницей такого греха, и не надеясь скрыть от других и не перенося стыда ради такого дела, побоялся возвратиться в свой монастырь, ибо таков конец греха: грех не только лишает добродетели, но и делает чуждым Богу, еще же облачает стыдом и бесчестием, когда узнают о нем. Добрый же чина нашего пастырь, узнав о совращении брата, начал вздыхать, и плакать, и стенать о погибели брата, и не столько о грехе его, сколько об отчаянии его. Ибо говорил: блюстись всячески должно от греха, как от многоглавого змия, потому что под разными предлогами старается войти в нашу душу. Когда же случится грех, или по немощи, или по собственному изволению, или от насилия диавольского, не должно дозволять долго держаться ему в душе, но как впадшим в болезнь скорее прибегать к врачеванию и, не отчаиваясь в спасении, исхищать себя у диавола. Ибо не принимать врачевства покаяния значит не верить человеколюбию Божию. Собрав же своих учеников, вошел с ними в рассмотрение, что нужно делать для спасения брата, не потому впрочем, чтобы сам не знал, что нужно делать (ибо не было бы справедливо ему управлять и пасти, если бы не знал, что полезно его овцам), но для того, чтобы дать упражнение другим и испытать,

Опять здесь недоверие к святому таинству покаяния, в котором действует всесильный Дух Святой, решительно и вполне изглаживая грехи человеков. Зачем ты считаешь уничтоженное существующим? Не смей прикасаться к великому таинству! Ничтожная пылинка! Не смей пополнять великого таинства, которое имеет свою полноту от Бога и не нуждается в пополнении человеческом. Не повторяй согрешений: вот все, чего требует от тебя Бог и что единственно нужно для твоего спасения. Бойся недоверия, ибо оно умаляет в мыслях человека могущество и благость Божию. Надо очень остерегаться фальшивых мыслей и разгорячения, потому что при них человек, думая делать добро, может наделать много зла и себе, и ближним.

Так рассуждал человек, который сам в великой мере имел духовное ведение. Когда приходил ему какой-то помысел и враг внушал, что не нужно спрашивать у старца, что он сам все знает, он отвечал помыслу: "Нет, я пойду и спрошу". Бывало так, что старец говорил то же, что думал сам авва Дорофей, тогда бес внушал ему: "Ну вот, зачем ты беспокоил старца, нужно было поступать так, как ты хотел, и все было бы правильно". А он возражал: "Нет, вот теперь это истина, а до этого это была не истина". Потому что дело не в том, как мы поступаем, а в том, чью волю мы творим. Если даже и доброе дело делаем своевольно, дело остается добрым, а мы получаем от этого духовный вред. А вот если мы творим волю Божью, то всегда приносим пользу и окружающим, и себе.

Бесы, бывшие в образе эфиопов, обступили державших меня святых Ангелов и кричали, показывая мои грехи: «Душа эта имеет множество грехов, пусть даст нам за них ответ!» Но святые Ангелы стали отыскивать мои добрые дела и, по благодати Божией, находили и собирали все, что при помощи Господней сделано было мною доброго: милостыню ли я когда подала, или накормила голодного, или жаждущего напоила, или одела нагого, или ввела странника в дом свой и успокоила его, или услужила святым, или посетила больного и находящегося в темнице и помогла ему, или когда с усердием ходила в церковь и молилась с умилением и слезами, или когда со вниманием слушала церковное чтение и пение, или приносила в церковь ладан и свечи, или делала какое другое какое-либо приношение, или вливала деревянное масло в лампады перед святыми иконами и лобызала их с благоговением, или когда постилась и во все святые посты в среду и в пятницу не вкушала пищи, или сколько когда поклонов сделала и молилась по ночам, или когда всей душой обращалась к Богу и плакала о своих грехах, или когда с полным сердечным раскаянием исповедовала Богу перед своим духовным отцом свои грехи и старалась их загладить добрыми делами, или когда для ближнего сделала какое-нибудь добро, или

Падшие злые духи во главе со своим царем, сатаною, всеми силами своими, умом и хитростью, настойчивостью и назойливостью стремятся навеки разлучить человека от Бога, от Его бесконечной жизни, правды, мира, блаженства, красоты и соединить с собою, вложив в него свое лукавство, свою злобу, неприязнь, нечистоту, зависть, непокорность к Богу, мятеж и совершенное отчуждение от Него.Требуются со стороны всякого христианина непрестанная борьба с воинственным всеоружным грехом, вера в Бога, Спасителя, в Церковь Его, молитва непрестанная, помощь Божия, ибо без Бога мы не можем делать ничего доброго, а можем только согрешать непрестанно. И вот жизнь наша на земле есть непрестанная война с грехом, с миром и со своею многострастною плотью. Да, есть бесконечная личная Жизнь, Которая дала нам жизнь по образу Своему и от Которой мы отпали вольной волею и к Которой должны стремиться верою, вниманием себе, усердием к деланию заповедей Божиих и непрестанным покаянием. Есть бесконечная Красота, создавшая нас по образу Своей красоты, которую мы утратили, обезобразив себя грехом. Есть бесконечная сладость Божиего существа, которой мы лишились, прельстившись сладостью греха. Есть бесконечный Разум ипостасный, от Которого мы отпали и впали в безумие всяких грехов и страстей. Есть бесконечная свобода, которой мы лишились, поработившись бессловесным страстям, ибо всякий, делающий грех, есть раб

Господь прощает, прощает ощутимо для сердца, снимает тяготу греховную, как снимают тяжелую ношу с плеч,- и ясно чувствуют облегчение. Нам надо чаще благодарить Господа за все, что Он сделал для человечества и для нас лично, сделал и делает постоянно всем, а особенно верующим в Него, принадлежащим Святой Православной Церкви. Всякое дыхание да хвалит Господа! [Пс. 150, 6]. Мне думается, что о. В. провел такую чистую, святую жизнь, что душа его (сердце) не имела повода сильно сокрушаться, и потому ему непонятна скорбь, болезнь о грехах, почти отчаяние кающихся. Про таких [святитель] Игнатий Брянчанинов приводит такое выражение старцев: "Свят, но неискусен". Такие, как о. В.- одиночки. Общий же путь - в свое время глубоко осознать свое падение, порчу всего человечества и самого себя, осознать свое бессилие выйти из этого состояния испорченности и греховности, глубоко перестрадать это, прийти почти в отчаяние, смириться и пред собой и ближними, и пред Богом и припасть, как блудница, к стопам Спасителя без слов, без оправданий, с одним сердечным воплем: "Боже, милостив буди мне, грешному". Тут только человек познает, как милостив Господь... Познает, что человек спасается не своими добрыми делами, а непостижимым милосердием Божиим. Скоро нам предстоит умереть. О каких подвигах может быть речь теперь нам,

После этого преподобный обратился к юноше со следующими словами: "Ты это пойми хорошенько и впредь не раскаивайся в добрых делах. Деньги твои пойдут на устроение святой обители за твое здоровье".Потом преподобный снова исповедал его, снова поцеловал и благословил и в заключение сказал: "Да изженется благодатию Божиею дух лукавый, нашедший на раба сего".Из всего сказанного ясным становится то, что людей вольномыслящих, порицающих иноков и не помогающих им, мы слушать не должны, а должны оставивших мир не забывать и твердо веровать, что жертвы наши им для нас самих не пропадут и Богом воспомянутся.Военачальник должен был потерять на войне руку, но поскольку она подала милостыню пустыннику, то осталась невредимою.В том, что жертвы инокам не будут забыты Богом, убеждают нас своим примером и угодники Божии. Милость к монахам и монастырям они всегда считали делом богоугодным и святым и потому, когда могли, оказывали ее щедрою рукою. Святитель Савва, архиепископ Сербский, одну часть из неожиданно полученного им богатства послал в Царьград в обитель Эвергетиссы, другую раздал по монастырям святогорским, третью – по пустынным кельям отшельников и четвертую, наконец, внес в монастырь Хиландарь.Блаженная Феофания-царица обогащала и обновляла монастыри, обустраивала келий для иноков и имениями наделяла обители.Святой Авраамий выстроил в одном городе монастырь.Святой Дорофей строил кельи для иноков.

Духовные подвиги, умная молитва - это все хорошо, как сверхдолжные добрые дела, как заслуга пред Богом, и только. Как познание истины, указывается внешнее учение Церкви, а полнота благодати преподается в семи таинствах. Таким образом, о созерцательном богословии не могло быть и речи, да к нему запад не был способен даже в цветущий период своей церковной жизни. Живого характера современности богословие схоластиков могло иметь всего менее: ведь государственные науки процветают и возбуждают интерес только тогда, когда живет и развивается само государство, когда изменяются формы общественных отношений, когда созидаются новые отрасли жизни. В государстве-Церкви ничего подобного быть не может. Высший небесный Государь раз навсегда дал определенную организацию и установил определенные отношения к Себе. Он неизменен; по крайней мере таковым объявили Его истолкователи Его законов. Неизменны, как Он Сам, и Его веления. Земной наместник также не может и не должен менять своего положения.

Но каков этот смысл? Зачем нужна история? Эти вопросы не могут не волновать каждого мыслящего человека. Как отвечает на них христианство?Одним из важнейших элементов христианского учения является положение о том, что для достижения полноты духовно-телесной жизни человеку необходимо опытное познание своей несамобытности, своей неспособности достичь того идеала человечности и той чистоты нравственной и духовной жизни, которые он чувствует и переживает в глубинах своей души и которые столь ярко даны во Христе и Его Евангелии. Такое познание приводит человека к осознанию гибельности своего настоящего духовного состояния, к раскаянию в совершенных ошибках и мерзостях и, отсюда, к видению необходимости в Боге Спасителе. Это видение делает человека способным к принятию Христа, в приобщении к Которому достигается смысл человеческой жизни и, следовательно, осуществляется смысл истории.Такой путь познания имеет два измерения: личное и общественное.Первое касается внутренней жизни человека, когда он, прилагая все усилия жить по совести, по Евангелию, убеждается, с одной стороны, насколько он несовершенен, слаб, духовно болен, чтобы быть чистым, искренним, любвеобильным – по образу Христа; с другой – как он изменяется в своей внутренней, а с ней и внешней жизни при обращении к Богу в покаянии и молитве. Жизнь каждого человека при внимательном самоанализе достаточно убедительно может показать ему, что его благо, счастье

Если хвалиться действительно добрыми делами - неразумие, то насколько более - такими делами, которые ничего не стоят? Подлинно, ничто не делает людей столь преступными и безумными, как пристрастие к людской славе, равно как ничто не делает их так славными и непоколебимыми в добродетели, как презрение к ней. Вот почему нужна весьма мужественная душа тому, кто хочет устоять против такого порыва и силы ветра. Когда человек, гоняющийся за славой, благоденствует, он ставит себя выше всех других, а когда подвергается несчастью, то готов закопать себя в землю, будучи поглощаем страстью. И слушай, что я скажу. Некогда царь Озия, переступив пределы и меру своей царской власти, вошел в храм, желая самолично воскурить фимиам. Что же ему иерей? Нельзя тебе, царь, кадить фимиамом (2 Пар. 26:18); ты преступаешь пределы своей власти, ищешь недарованного тебе; чрез это ты погубишь и то, что получил; не твое это дело, а мое. Похищал ли я твою порфиру? Не похищай и ты моего священства. Но тот не послушался, но, надмеваясь гордостью, вошел в храм, раскрыл Святое святых, желая воскурить фимиам. Когда, таким образом, иерей был презрен, слово священства попрано, и ничего более уже не оставалось, как только обличить и показать дерзновение, а тот потрясал оружием и пользовался своей силой,

"Тебе что нужно? Я берусь сделать кожаную постель, ведь я шью же кожи. А тебе что? Я возвращу к жизни твоего умершего, так как я молюсь Богу". В ремесле нет стыда. Не пошел Павел в дом богатый и зажиточный, потому что он следовал заповеди своего Владыки, гласящей: "В какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете" (Мф. 10: 11). Достоин ли Павла делатель палаток? Вполне. Почему же нет? Ведь и делателем палаток он стал из любви к бедности. Сказать ли тебе, какой удостоился он похвалы дороже царского венца и славнее багряницы? "Приветствуйте Прискиллу и Акилу", пишет апостол, причем жену называет раньше мужа, чтобы ты знал, что она была выше его по добродетели. "Приветствуйте Прискиллу и Акиллу, пишет он римлянам, которые голову свою полагали за мою душу (Рим. 16: 3, 4). Разве это не похвальный венец? Разве это не живые мученики "Которые голову свою полагали за мою душу"? Ведь это в полном смысле мученичество, без пролития крови, но во всей силе душевного порыва. Не говори мне: "Они не пожертвовали жизнью". Да, самим делом они не пострадали до заклания, но в душе пережили эту жертву. А

А ты, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: зачем ты меня так сделал? Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого?". С православной позиции, кальвинистский, а позже — взгляд партикулярных баптистов на предопределение, является неприемлемым. Предопределение ко спасению следует понимать как выражение непреклонной воли Божьей сделать все необходимое для спасения человека, т.е. для тех, кто достойно пользуется своей свободной волей. "Бог есть любовь" (Ин. 3:8), а поэтому Он хочет "... чтобы все люди спаслись и достигли познания истины" (1 Тим. 2:40). Те же, которые худо пользуются свободой воли, противятся благодати, сами себя обрекают на погибель — духовную смерть. "Возмездие за грех — смерть" (Рим. 6:23). Предопределение ко спасению не является безусловным, т.е. человек спасается не потому, что благодать Божия сама спасает его своим якобы непреодолимым действием независимо от его усилий и личного подвига в борьбе с грехами. Результат зависит не только от Бога, Который хочет, чтобы все люди спаслись, но и от того, останется ли человек верен своему призванию до конца. В противном случае, в тексте Писания не было бы слов: "Лучше бы им не познать пути правды, нежели познавши возвратиться

Все земные дела, врученные нам Богом, мы должны добросовестно делать, но помнить, что деятельность наша обретает смысл, когда подчинена духовной задаче - быть послушными чадами Божьими и исполнять волю Его. 5. Пока есть время, должно стараться, чтобы не вотще жизнь препровождать, дабы, по отшествии отсюда, наследовать Небесное Царствие, которого не удостоимся, если не будем подобны незлобивым детям. (7) Здесь, конечно, имеются в виду не детское неразумие и не детская физическая слабость, а детское незлобие и детская простота. Мы должны к Богу относиться так, как дети относятся к своим родителям: довериться Ему полностью, слушаться и благодушно терпеть, когда Он воспитывает нас и учит. В Царство Небесное хочется, а Бога слушаться не хотим. Это упрек всем нам. Что мы ждем от Царства Небесного? Утешений и вечных наслаждений. А Царство Небесное - это полное единение с Богом. Если мы сейчас не хотим свою волю с волей Божьей согласовать, то откуда же это согласие возьмется в вечности? Мы не живем, как дети. Если бы мы вели себя, как дети, то бежали бы к нашему Отцу Небесному и не убегали бы от свой матери - Церкви. А мы все такие взрослые, умудренные, и поэтому нам Бог не нужен и Церковь

В самом деле, кто ссорится, тот или изрыгает хулы, и таким образом теряет все прежние добрые дела, или в сильном гневе клянется ложно, и таким образом впадает в геенну, или наносит побои и совершает убийство, и опять подвергается такому же кораблекрушению. Итак, пойди, прекрати зло, спустись в это бурное море и исхить утопающих, и разрушив зрелище дьявольское, уговаривай каждого порознь, погаси пламень и укроти волны. Если пожар распространится, огонь усилится, - не бойся: многие тебе подадут руку помощи, только начни, - а прежде всех поможет Бог мира. И если ты первый начнешь гасить пламя, то многие и другие последуют за тобой, и ты получишь награду и за их доброе дело. Послушай, что говорит Христос иудеям, пресмыкающимся долу. Если увидишь, говорит Он, упавшего осла у врага своего, не проходи мимо, но подыми (Исх. XXIII, 5). Но гораздо легче разнять ссорящихся между собою, нежели поднять упавшую скотину. Если же должно поднимать осла у врагов, то тем более души у друзей, особенно когда последнее падение гораздо бедственнее; ведь души от тяжести гнева упадают не в грязь, а в огненную геенну. Между тем ты, жестокий и бесчеловечный, видя брата своего лежащего под тяжким бременем, и дьявола предстоящего и разжигающего пламя гнева, проходишь мимо! Так

Василий Великий так говорит об этом: "Со многим попечением и разумением потрудись найти в предводителя твоего жительства мужа непрелестного, хорошо умеющего наставлять идущих к Богу, цветущего добродетелями, в своих делах имущего свидетельство своей к Богу любви, разумеющего Божественные Писания, немногозаботливого, несребролюбивого, нелюбостяжательного, безмолвного, боголюбивого, нищелюбивого, безгневного, непамятозлобного многоназидательного для сближающихся с ним, нетщеславного, негордостного, неласкательного, не непостоянного, ничего не предпочитающего Богу" (Т. 5, С. 49-50). Таковы совершенства истинного отца! Без этого он не возможет, при всем усердии, вести к спасению души, вверившие ему себя. Путь, ведущий к Богу, можно изучить из книг, из примеров и учения святых отец и указывать его другим: но руководитель должен не указать только, но и вести, и не вести только, но как бы нести на себе. Он должен быть сильным в молитве ходатаем пред Богом и отгнателем невидимых врагов; а для сего должен иметь дерзновение и силу веры, наступающей неблазненно на всю силу вражию: это дается или стяжавается на второй степени, то есть совершенными. Св. Иоанн Лествичник является во сне и пробуждает ученика, на которого готова была пасть гора. У св. Варсонофия множество опытов, что ученики, ради молитв его, избавлялись от мучительства страстей и стужения бесов. Чтобы вести, надобно видеть все распутия, опытно знать

Зачем мы пишем об этом? (13) Мы знаем, возлюбленные, что епископ и все духовенство должны подавать народу пример в делах добрых, и прекрасно знаем также, сколько духовных лиц пало потому, что вводили к себе в дом женщин. Другие остались под подозрением; пусть ничего грязного и нет, но следует остерегаться и не подавать повода к сом нению, которое тут может зародиться: да не введем никого в соблазн и да отвратим от подражания этому. (14) Может ли бранить или убеждать кого-то не жить больше с женщиной, остерегаясь падения, человек, который, хотя и отпустил одну женщину, но держит у себя дома двух цветущих красавиц, берет их с собой, куда бы ни отправлялся, и роскошествует до пресыщения. (15) Поэтому все стенают и оплакивают себя, но до такой степени боятся его власти и тирании, что обвинять ею не осмеливаются.

Имея же совесть свою обвинительницею такого греха, и не надеясь скрыть от других и не перенося стыда ради такого дела, побоялся возвратиться в свой монастырь: ибо таков конец греха, — грех не только лишает добродетели, но и делает чуждым Богу, еще же облачает стыдом и бесчестием, когда узнают о нем. Добрый же чина нашего пастырь, узнав о совращении брата, начал вздыхать, и плакать и стенать о погибели брата, и не столько о грехе его, сколько об отчаянии его. Ибо говорил: «блюстись всячески должно от греха, как от многоглавого змия, потому что под разными предлогами старается войти в нашу душу. Когда же случится грех, или по немощи, или по собственному изволению, или от насилия диавольского, не должно дозволять долго держаться ему в душе, но как впадшим в болезнь, скорее прибегать к врачеванию, и не отчаиваясь в спасении, исхищать себя у диавола. Ибо не принимать врачевства покаяния значит не верить человеколюбию Божию». Собрав же своих учеников, вошел с ними в рассмотрение, что нужно делать для спасения брата, не потому впрочем, чтобы сам не знал, что нужно делать (ибо не было бы справедливо ему управлять и пасти, если бы не знал, что полезно его овцам), но для того, чтобы дать упражнение другим, и испытать,

Тем, кои желают навсегда соблюсти несомненное к своим наставникам доверие, нужно хранить в сердце своем неизгладимо и незабвенно добрые их дела, дабы воспоминанием о них заграждать уста бесам, когда они станут в нас всевать недоверие к ним… Если мысль твоя понуждает тебя к тому, чтобы ты осудил или похулил своего наставника, то ты от сего отскочи, как бы от блудодеяния, и отнюдь не давай змию сему ни обнадеживания, ни места, ни входа, ниже какого приступа, а, напротив, воскликни к нему: о, прелестник! не я приял суд над моим начальником, но он надо мною судиею поставлен (Слово 4, п. 6-7)! Сие чествование и благоговеинство непоколебимое растет от веры и ею утверждается; как, напротив, сейчас слабеет, коль скоро слабеет вера, и обратно. Потому на сии два пункта особенно и устремляет враг свои стрелы. Нередко даже привидения строит в помрачение чести отца, чтоб отбить от него ученика, как пострадал Елисей, ученик аввы Исаии. Потому-то когда, в "Лествице", инок спрашивает у Иоанна Савваита, советовавшего ему предаться отцу: что, ежели сей отец, по нерадению своему, в чем-нибудь погрешит? - то старец сказал на это: хотя бы ты увидел его творящим грех, не отходи от него, но скажи сам себе: друже, зачем ты сюда пришел? Тогда

Тем, кои желают навсегда соблюсти несомненное к своим наставникам доверие, нужно хранить в сердце своем неизгладимо и незабвенно добрые их дела, дабы воспоминанием о них заграждать уста бесам, когда они станут в нас воевать недоверие к ним. Если мысль твоя понуждает тебя к тому, чтобы ты осудил или похулил своего наставника, то ты от сего отскочи, как бы от блудодеяния, и отнюдь не давай змию сему ни обнадеживания, ни места, ни входа, ниже какого приступа, — а напротив, воскликни к нему: о, прелестник! — не я приял суд над моим начальником, но он надо мною судиею поставлен!» (сл. 4, п. 6–7). Сие чествование и благоговеинство непоколебимое растет от веры и ею утверждается: как, напротив, сейчас слабеет, коль скоро слабеет вера, и обратно. Потому на сии два пункта особенно и устремляет враг свои стрелы. Нередко даже привидения строит в помрачение чести отца, чтоб отбить от него ученика, как пострадал Елисей, ученик аввы Исаии. Потому–то, когда в Лествице инок спрашивает у Иоанна Савваита, советовавшего ему предаться отцу: «что ежели сей отец, по нерадению своему, в чем–нибудь погрешит?» — то старец сказал на это: «хотя бы ты увидел его творящим грех, не отходи от него, но скажи сам себе: «друже, зачем ты сюда пришел?» тогда увидишь,

Опять здесь недоверие к Святому Таинству Исповеди, в котором действует всесильный Дух Святой, решительно и вполне изглаждая грехи человеков. Зачем ты считаешь уничтоженное существующим? Не смей прикасаться к Великому Таинству! Ничтожная пылинка! Не смей пополнять Великого Таинства, которое имеет свою полноту от Бога, и не нуждается в пополнении человеческом. Не повторяй согрешений: вот все, чего требует от тебя Бог, и что единственно нужно для твоего спасения. Не смей говорить о твоих грехах никому, кроме духовника. Бойся неверия: ибо оно умаляет в мыслях человека могущество и благость Божию. Надо очень остерегаться фальшивых мыслей и разгорячения: потому что при них человек, думая делать добро, может наделать много зла и себе и ближним.

Таковое привлечение особенно нужно было во время пребывания на земле Иисуса Христа, ибо Ему в три года Своего проповедания следовало много сделать; но оно нужно и теперь. Без него, несмотря на то, что Сын Божий так благ, никто не пришел бы к Нему. Странно: зачем, кажется, голодного призывать к трапезе, жаждущего — к воде? Сами придут! Но в роде человеческом есть гибельная причина, почему он не идет к Иисусу Христу. Здесь назидательный урок для земных наставников. И голос Небесного Отца может раздаваться только в воздухе, не доходя до сердец слушателей; и в Его училище не все могут хорошо успевать: что же может быть у земных наставников? Сын также есть Учитель: Он учил, явившись на земле видимым образом, учит и доселе ощутительным образом — через писания апостолов. Наконец, наставляет людей и Дух Святый. После Иисуса Христа Он сделался как бы главным, наиболее действующим Учителем. В Ветхом Завете более учил Отец. Когда явился Сын, то учительство Отца сделалось как бы второстепенным. Когда Сын вознесся на небо и живые образцы Его взяты туда же, —открылось поприще деятельности Духу Святому. Дух «истины», — говорит Иисус Христос, — «наставит вы на всяку истину» (Ин. 16; 13). Апостол Иоанн говорит верующим то же: «вы помазание имате

Метхильда, «душа которой наслаждалась созерцанием божественных тайн и утопала в Божестве, как рыба в воде», верила, что она так же соединена с Богом, как святые на небе. Она не нуждалась в замаливании своих грехов и в добрых делах. Огонь мистического экстаза охватил ее. Пепел спал, и предстала она пред Женихом чистою и сияющей, как вышедшее из огня золото. Сам Христос исполнил за нее добрые дела. Поэтому Метхильда готова была умереть и без исповеди: нужно ли каяться святой, нужно ли чистить сияющее золото? «Совершеннолетние невесты Христовы хотят прямо, без посредников, идти к любви своей», погрузиться в вечный кладезь Божества, откуда истекли оне, а вместе с ними и все вещи.

Как добрые дела прославляют Бога, так и таинства. С их помощью мы свидетельствуем миру о завете, который мы заключили со Христом, в результате чего составляем Его Церковь на земле. Также таинства являются способом укрепления веры других людей, в силу различных причин боящихся заявить о своей принадлежности Христу публично. Церковные таинства и иерархия служат воспитательным целям, но не являются средствами передачи Божественной благодати».[39] Ответ уважаемого баптистского богослова вполне исчерпывающ: основа всех обрядовых действий мыслится только в области психологии. Благодать, даруемая «через провозглашённое Слово, – это та же благодать, которая даётся через Таинства», – определяет современный лютеранский пастор Дж. Силкок.[40]

Тем, кои желают навсегда соблюсти несомненное к своим наставникам доверие, нужно хранить в сердце своем неизгладимо и незабвенно добрые их дела, дабы воспоминанием о них заграждать уста бесам, когда они станут в нас воевать недоверие к ним. Если мысль твоя понуждает тебя к тому, чтобы ты осудил или похулил своего наставника, то ты от сего отскочи, как бы от блудодеяния, и отнюдь не давай змию сему ни обнадеживания, ни места, ни входа, ниже какого приступа, — а напротив, воскликни к нему: о, прелестник! — не я приял суд над моим начальником, но он надо мною судиею поставлен!» (сл. 4, п. 6–7). Сие чествование и благоговеинство непоколебимое растет от веры и ею утверждается: как, напротив, сейчас слабеет, коль скоро слабеет вера, и обратно. Потому на сии два пункта особенно и устремляет враг свои стрелы. Нередко даже привидения строит в помрачение чести отца, чтоб отбить от него ученика, как пострадал Елисей, ученик аввы Исаии. Потому–то, когда в Лествице инок спрашивает у Иоанна Савваита, советовавшего ему предаться отцу: «что ежели сей отец, по нерадению своему, в чем–нибудь погрешит?» — то старец сказал на это: «хотя бы ты увидел его творящим грех, не отходи от него, но скажи сам себе: «друже, зачем ты сюда пришел?» тогда увидишь,

Тем, кои желают навсегда соблюсти несомненное к своим наставникам доверие, нужно хранить в сердце своем неизгладимо и незабвенно добрые их дела, дабы воспоминанием о них заграждать уста бесам, когда они станут в нас всевать недоверие к ним… Если мысль твоя понуждает тебя к тому, чтобы ты осудил или похулил своего наставника, то ты от сего отскочи, как бы от блудодеяния, и отнюдь не давай змию сему ни обнадеживания, ни места, ни входа, ниже какого приступа, а, напротив, воскликни к нему: о, прелестник! не я приял суд над моим начальником, но он надо мною судиею поставлен (Слово 4, п. 6-7)! Сие чествование и благоговеинство непоколебимое растет от веры и ею утверждается; как, напротив, сейчас слабеет, коль скоро слабеет вера, и обратно. Потому на сии два пункта особенно и устремляет враг свои стрелы. Нередко даже привидения строит в помрачение чести отца, чтоб отбить от него ученика, как пострадал Елисей, ученик аввы Исаии. Потому-то когда, в "Лествице", инок спрашивает у Иоанна Савваита, советовавшего ему предаться отцу: что, ежели сей отец, по нерадению своему, в чем-нибудь погрешит? - то старец сказал на это: хотя бы ты увидел его творящим грех, не отходи от него, но скажи сам себе: друже, зачем ты сюда пришел? Тогда

Имея же совесть свою обвинительницею такого греха, и не надеясь скрыть от других и не перенося стыда ради такого дела, побоялся возвратиться в свой монастырь: ибо таков конец греха, — грех не только лишает добродетели, но и делает чуждым Богу, еще же облачает стыдом и бессчестием, когда узнают о нем. Добрый же чина нашего пастырь, узнав о совращении брата, начал вздыхать, и плакать и стенать о погибели брата, и не столько о грехе его, сколько об отчаянии его. Ибо говорил: "блюстись всячески должно от греха, как от многоглавого змия, потому что под разными предлогами старается войти в нашу душу. Когда же случится грех, или по немощи, или по собственному изволению, или от насилия диавольского, не должно дозволять долго держаться ему в душе, но как впадшим в болезнь, скорее прибегать к врачеванию, и не отчаиваясь в спасении, исхищать себя у диавола. Ибо не принимать врачевства покаяния значит не верить человеколюбию Божию". Собрав же своих учеников, вошел с ними в рассмотрение, что нужно делать для спасения брата, не потому впрочем, чтобы сам не знал, что нужно делать (ибо не было бы справедливо ему управлять и пасти, если бы не знал, что полезно его овцам), но для того, чтобы дать упражнение другим, и испытать,

Опять здесь недоверие к Святому Таинству Исповеди, в котором действует всесильный Дух Святой, решительно и вполне изглаждая грехи человеков. Зачем ты считаешь уничтоженное существующим? Не смей прикасаться к Великому Таинству! Ничтожная пылинка! Не смей пополнять Великого Таинства, которое имеет свою полноту от Бога, и не нуждается в пополнении человеческом. Не повторяй согрешений: вот все, чего требует от тебя Бог, и что единственно нужно для твоего спасения. Не смей говорить о твоих грехах никому, кроме духовника. Бойся неверия: ибо оно умаляет в мыслях человека могущество и благость Божию. Надо очень остерегаться фальшивых мыслей и разгорячения: потому что при них человек, думая делать добро, может наделать много зла и себе и ближним.

Но чего же мы ожидаем, как не воскресения мертвых, последнего Суда, вечной жизни или вечной муки? А кто ждет воскресения мертвых, тому разве не нужны добрые дела? Ведь Сам Христос сказал, что тогда изыдут, сотворишии благая, в воскрешение живота: а сотворшии злая, в воскрешение суда (Ин. 5; 29). Значит, кто хочет получить жизнь вечную, тот не должен ли для сего творить добрые дела? Ведь Сам Христос говорит, что ее наследуют только праведники одни. Мне скажут, что Павел написал: «не опрадится человек от дел закона, но токмо верою Иисус Христовою» (Гал. 2; 16). Зачем же, говорят, еще дела, когда одна вера оправдывает человека? Но Апостол говорит тут не о делах любви, а разумеет дела закона Моисеева: разные обряды, жертвы, обрезание и подобное. Но о том, что дела любви, с верою творимые, необходимы, сам же он пишет в другом месте: «Не слышателие бо закона праведни пред Богом, но творцы закона, (сии) оправдятся» (Рим. 2; 13). Теперь посмотри каждый сам на себя: есть ли в тебе этот признак веры спасающей? Можно ли по нашим делам узнать правоту нашей веры? Если бы кто вздумал по делам судить о вере и пришел к нам, что бы такое мы показали ему в доказательство правоты нашей веры?

У него появляется ясное видение вещей, ему становится все понятно: зачем он живет, почему, как; что нужно делать, а что делать ни в коем случае нельзя. Он понимает, что иго Христово благо, а бремя Его легко есть. Как легко заповеди Божии исполнять, когда есть у человека благодать Святого Духа! Для этого никакого труда не надо, они сами исполняются. Один батюшка сказал: что такое христианская жизнь? Это очень просто. Один человек говорит другому: "Давай шкаф отнесем в другую комнату". Он говорит: "Давай". И отнесли. "Да нет, пожалуй, вернем назад". – "Ну давай вернем". Вернули. "Ты знаешь, что‑то мне не нравится, давай спустим его вниз с пятого этажа". Спустили. "Жалко шкаф, давай принесем обратно". – "Давай". Вот как просто. Вот это и есть христианская жизнь, потому что это есть исполнение заповеди Божией. Не раздражается человек, не ропщет: да что ты мне голову морочишь, да что тебе, делать нечего? Сказано же, что, если кто просит пройти с ним поприще, пройди с ним два. Ведь если бы человек понял, зачем живет, то будет ли он ради каких‑то дел ближнего обижать, или оскорблять, или кричать на него? Только в одном случае стоит на человека накричать и даже наказать: когда есть шанс остановить его в грехе. Когда видишь, что

Почему здесь употреблено такое сильное слово? Потому что человек обычно сопротивляется этим заповедям. Каждый может увидеть это на себе: если от прочтения Евангелия мы перейдём к исполнению его, то увидим, насколько это тяжело. Но спросят: зачем тогда всё это нужно, зачем мучить себя? будем делать, что можем, а остальное – «Господь простит»... Дело в том, что в христианской жизни нельзя стоять на одном месте. Если человек останавливается, значит, он «сдаёт позиции». Чтобы быть христианином, нужно всегда прилагать для этого усилие; а если этого не делать, то христианство наше лишится свободы и творчества и будет лишь названием, но не сутью жизни – что и происходит сейчас в так называемом «христианском мире».

Они ведь не знали никаких писаний истины, которые хранятся в храмах Бога и передают предсказания пророков, но в песнях своих излагали, ТО, что было собрано из басен и темных предрассудков и искажено, как обычно искажается народом истина через разные слухи. И то является безумием, что столь удивительное и столь божественное деяние они приписали человеку. 7. Ведь зачем нужно было Прометею делать человека из глины, если он мог бы произвести его на свет так же, как и сам был рожден Иапетом? Если он был человеком, то мог родить человека, но не мог [его] сотворить. Казнь же его на горе Кавказ свидетельствует, что он не принадлежал к числу богов. 8. Также и отца его Иапета, и деда его Титана никто не именовал богами, поскольку полнота власти принадлежала только Сатурну, благодаря которой он получил божественные почести и передал всем своим потомкам. Этот вымысел поэтов можно опровергнуть многими доводами.

Несчастные юноши! Они приходят ко мне в каливу - не один и не два, а множество - и спрашивают: "Что мне делать, отец? Чем мне заполнить свое время? На меня наваливается тоска". - "Брат ты мой, да найди ты какую-нибудь работу", - говорю я, а в ответ слышу: "Дело не в этом. Деньги у меня есть. Зачем она мне нужна, эта работа?" - "Но апостол Павел, - говорю я снова, - пишет: "Аще кто́ не хо́чет де́лати, ниже́ да я́ст" [2]. Даже если у тебя нет проблем с деньгами - чтобы есть, ты должен работать. Работа помогает человеку разогреть масло своего двигателя. Работа - это творчество. Она дает человеку радость и забирает от него душевную тяжесть, тоску. Вот так, друг ситный! Найди работу, которая нравилась бы тебе хоть немного, и начинай трудиться. Попробуй и увидишь [как все изменится]!"

Несчастные юноши! Они приходят ко мне в каливу — не один и не два, а множество — и спрашивают: "Что мне делать, отец? Чем мне заполнить свое время? На меня наваливается тоска". — "Брат ты мой, да найди ты какую-нибудь работу", — говорю я, а в ответ слышу: "Дело не в этом. Деньги у меня есть. Зачем она мне нужна, эта работа?" — "Но апостол Павел, — говорю я снова, — пишет: "Аще кто́ не хо́чет де́лати, ниже́ да я́ст"[185]. Даже если у тебя нет проблем с деньгами — чтобы есть, ты должен работать. Работа помогает человеку разогреть масло своего двигателя. Работа — это творчество. Она дает человеку радость и забирает от него душевную тяжесть, тоску. Вот так, друг ситный! Найди работу, которая нравилась бы тебе хоть немного, и начинай трудиться. Попробуй и увидишь [как все изменится]!"

Несчастные юноши! Они приходят ко мне в каливу — не один и не два, а множество — и спрашивают: "Что мне делать, отец? Чем мне заполнить свое время? На меня наваливается тоска". — "Брат ты мой, да найди ты какую-нибудь работу", — говорю я, а в ответ слышу: "Дело не в этом. Деньги у меня есть. Зачем она мне нужна, эта работа?" — "Но апостол Павел, — говорю я снова, — пишет: "Аще кто́ не хо́чет де́лати, ниже́ да я́ст"[185]. Даже если у тебя нет проблем с деньгами — чтобы есть, ты должен работать. Работа помогает человеку разогреть масло своего двигателя. Работа — это творчество. Она дает человеку радость и забирает от него душевную тяжесть, тоску. Вот так, друг ситный! Найди работу, которая нравилась бы тебе хоть немного, и начинай трудиться. Попробуй и увидишь [как все изменится]!"

Ведь у детей волей-неволей возникнут сомнения: «А зачем мы это делаем? А нужно ли этим заниматься, если мы не можем делать дело на таком же уровне, как вот эти наши сверстники?» Если это произошло — жди беды. Сначала дети, а затем и взрослые постепенно начнут ощущать внутреннюю пустоту такой школы. И чем жить этой «школе во имя взрослых» после этого? Умиление проходит быстро, даже между взрослыми со временем возникают какие-то трения и сложности. А что дальше? Школа оказывается в тупике, она теряет ощущение, откуда брать силы и вдохновение. Вполне понятно, почему в таких условиях возникает упор на зубрежку. Просто другого выхода нет. Зубрежка создает видимость непрерывной занятости, непрерывного процесса. А что остается от веры? Библейская история и еще некоторый налет якобы религиозной сентиментальности? Вот в такой ситуации можно совершенно уверенно сказать: такая школа будет для детей обременительна и бесполезна. Они будут ходить туда только потому, что сзади подпирают родители, а за пределами школы и родительского надзора станут жить совсем другой жизнью. Вот он, плод «умного и взрослого» подхода к вопросам детской жизни — двуличие детей в отношениях с Богом и людьми.

- Понимаете, - говорил Александр Кирееву, - и в Киргизии, и в Казахстане у русскоязычных, на мой взгляд, нет будущего. Там забыли, кто учил их элементарной грамоте. Теперь же они все делают для того, чтобы мои девочки стали людьми второго сорта. Здесь, в России, я дам им образование, чего бы мне это ни стоило. Конечно, нам тяжело, но я стараюсь не раскисать. И вообще, я по природе оптимист, но порой сидишь под этим прекрасным звездным небом и думаешь: "Почему мы никому не нужны?" Чиновники в Боброве спрашивают, зачем, мол, вы приехали. Работы фактически нет. Продали все, старенькую машину не продаю только потому, что иначе дочки за десять верст в школу не доберутся, особенно зимой.

Иные делают еще хуже: показывают знаками одобрение недобрых дел другого, хотя притворное, и тем делают его смелее и дерзостнее во зле и, следовательно, несчастнее, или для него опаснее. Нет! Заметив что в другом особенно для него опасное, всячески попекись остепенить его и образумить, как можешь. Сам действуй прямо: найди людей, могущих на него действовать, подстерегай случай, войди в ближайшие сношения и предрасположи к себе и проч. Но уж ни под каким видом не подавай знака со–услаждения, или согласия на те дела, ни словом, ни делом… Если бы все окружающие неисправного показали ему знаки неблаговоления, то, кажется, он сейчас бы должен был образумиться, ибо куда бы ему деваться тогда? Один из лучших способов вразумления — это есть наведение другого самого на разум: пусть сам найдет, ты только так устрой дело, чтобы нашел.

Иные делают еще хуже: показывают знаками одобрение недобрых дел другого, хотя притворное, и тем делают его смелее и дерзостнее во зле и, следовательно, несчастнее, или для него опаснее. Нет! Заметив что в другом особенно для него опасное, всячески попекись остепенить его и образумить, как можешь. Сам действуй прямо: найди людей, могущих на него действовать, подстерегай случай, войди в ближайшие сношения и предрасположи к себе и проч. Но уж ни под каким видом не подавай знака со–услаждения, или согласия на те дела, ни словом, ни делом… Если бы все окружающие неисправного показали ему знаки неблаговоления, то, кажется, он сейчас бы должен был образумиться, ибо куда бы ему деваться тогда? Один из лучших способов вразумления — это есть наведение другого самого на разум: пусть сам найдет, ты только так устрой дело, чтобы нашел.

Зачем же тогда это нужно? Интересно и здесь привести аргумент от обратного. Caтана своими действиями подтверждает законность миропомазания тем, что делает, как всегда, противоположное. При совершении таинства Миропомазания, священник начертывает при помощи кисточки на лбу и руках человека освященным миром крест, что является внешним знаком сведения Духа Святого на него и запечатлением его Им; с этого момента человек принадлежит Богу. Это помазание является наиболее прямым исполнением пророчества Иез. 9:4 "...на челах людей... сделай знак (крест)". Дьявол также, как мы знаем, будет ставить на чело и на руки людям свой знак, который также будет означать принадлежность данного человека ему, и будет запечатлевать его дьявольским духом.

Сложность дела, недоступный для ребят замысел педагога, смутное представление о том, что, зачем и почему нужно делать, превратят воспитательное дело в формальное мероприятие.3. Участие детей в подготовке и особенности педагогического руководства учителей. Организовать ребят на проведение коллективного творческого дела помогут такие "технологические" приемы, как:— оформление красочных объявлений, афиш, плакатов, нестандартных по форме, с интригующим текстом. Объявление — это тоже творчество ребят. Оно может быть, например, объемным в виде домика, тумбы, фонаря, парусника; плоским, но необычным — в виде елки, солнца, ромашки, звезды. Образ плаката может подсказать сюжет дела. Если это, к примеру, игра "Что? Где? Когда?", рекламу можно сделать в виде большого вопросительного знака. Если это чаепитие, пусть реклама будет нарисована в виде чайника. И, конечно же, в тексте не следует писать выражения типа "Явка строго обязательна";— оформление пригласительных билетов — большого коллективного или персональных билетов-буклетов или билетов-программ. Билет также может быть сюжетным — в виде бабочки, гриба, ягоды, листа, дерева; может быть даже билет-шапочка — развернул и одел на голову;— создание "живой рекламы". Например, проводится шахматный турнир, и на шахматное состязание ребят соседнего класса вызывают не кто иные как "король" или "ферзь" — ребята, специально костюмированные под шахматные фигуры.4. Непосредственное проведение воспитательного дела.Немаловажен организационный момент дела. Участники любого мероприятия должны снять верхнюю одежду, привести

1. Какова миссия и цель деятельности организации? Каковы сильные и слабые стороны современного положения дел, каковы текущие проблемы деятельности, каким образом их можно решить (логика SWOT-анализа)? Какой путь кажется вам наиболее эффективным? На этапе первичного планирования производится отбор того мероприятия, над которым дальше предстоит работать. Проверьте себя: зачем устраивается мероприятие, нужно ли оно для достижения поставленной цели? Узнайте общественное мнение по поводу ваших идей, будет ли кто-то участвовать в предлагаемых вами делах. Итог: четко сформулированные цели и задачи мероприятия, приблизительные сроки и содержание.

Встает вопрос: зачем нужно было выгонять этих людей, которые, казалось бы, занимаются полезным делом? Ведь благодаря им молящимся не нужно было заранее запасаться жертвенными животными, менять деньги. Конечно, сегодня нам кажется странным присутствие в храме животных — мы не привыкли к такого рода обрядам, в древности же на Востоке это было делом обычным. Тот, кто продавал в храме волов, овец, птиц и менял деньги, делал это с целью заработка. Но вдруг оказывается, что бизнес в храме невозможен.Интересно, что обычай приносить в жертву животных сохранился до наших дней в православных храмах Грузии. Жертвенного барашка приводят во двор храма, священник окропляет его святой водой, после чего барашка закалывают. Мясо раздают нищим, бедным, родным тех, кто принес животное в жертву, чтобы все они молились о болящем или помянули усопшего.Итак, Иисус изгоняет торговцев из храма. Иудеи негодуют: кто дал Ему такое право? Но Господь переводит разговор на другую тему — о Своей смерти и воскресении: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2:19). Эта тема — разрушение храма и трехдневное его восстановление — присутствует и у синоптиков. У Матфея и Марка она отнесена к моменту допроса свидетелей, когда собирают доказательства вины Иисуса. Свидетели говорят, что Он обещал разрушить и в три дня восстановить храм.

Зачем еще нужно что-то делать и зачем я, когда есть Аверинцев. Сейчас 1984-й; в 1954-м, сидя в сарайчике, переделанном под жилой дом (9 кв. м.), над Чернышевским, я думал: зачем серая середина, когда есть верхи и низы. Я не посмел быть самим собой, серединой, жить широко и смело, надел на себя жернова долга, высоты… Всякий раз, слушая Аверинцева, встречаясь с ним, поддаюсь этому веянию тишины, покоя, вдумчивости. — Хотя жить на чужой счет, хорошо ли.22.12.1984. На 55-летии кафедры классической филологии МГУ Аверинцев говорит о культуре жанра. Он инвариант, но гении ломают жанры и каноны. Что такое вообще жанр? Такой жанр как эпиграмма выявляется по внутрилитературным критериям, а вот стихира не просто другой жанр, а жанр в другом смысле слова. На каких принципах строится жанровая система в литургической поэзии? Эпиграмма и проповедь относятся к литературе, стихира не литература. — В состоянии дорефлективного традиционализма люди на свадьбе, например, озабочены тем, чтобы вести себя как на свадьбе; всё, что они скажут и споют, диктует ситуация, из которой выбивается только сказочный дурак, антигерой традиционного общества. Вместо автора на этой ступени авторитет. Аттическая и общегреческая революция V века до н. э. стала началом европейского рационализма; литература теперь осознается как литература, и никакая степень политической вовлеченности Демосфена не выведет