Парадокс смелого Бальтуса: Как страх неловкости стал началом искренности

Бальтус, прозванный «Супер-Храбрым» (но на деле являвшийся самой пугливой душой в городе), жил в самом модном районе — там, где парикмахерские прячутся в подвалах, а кофейни с гордостью именуются «Латте-Герой» или «Капучино & Единорог». Его главным, нерушимым правилом было: «Лишь бы никто не заметил моих неловких гримас или не начал фыркать надо мной». Каждое утро он тратил три часа, оттачивая улыбку перед зеркалом, разглядывая отражение, будто стараясь подражать Давиду Микеланджело. Днём Бальтус раздавал комплименты каждому прохожему — вплоть до дальней кузины соседа. «Ах, как чудесно… эээ… смотрится на тебе эта невидимая начёсная причёска!» А ночью его мучили кошмары: стоило кому-то нахмуриться — у него в голове тут же взвывала сирена, и весь город будто бы отправлялся на большой трибунал.

Слухи о волшебном колоколе, установленном на древней башне, давно вышли за рамки пересудов и мелькающих сториз в соцсетях. Говорят, стоит солгать хоть самую малость — и прямо над головой зазвонит «ДИНЬ!», выворачивая обман на всеобщее обозрение. Бальтуса от этого трясло сильнее, чем новую губку для мытья посуды (я однажды видел такую у знакомого — да-да, у того самого, кто стесняется смотреть в глаза кассиру). Ведь стыд, по его мнению, заразнее любой напасти, и никаким санитайзером от него не уберечься.

Чтобы избежать рокового «ДИНЬ!» (или того хуже — «БУМ!»), наш герой изобрёл самую напряжённую улыбку в истории человечества. То он восторгается запеканкой тёти Мэри из кабачков и капусты («Какой же это… ммм… смелый корж!»), то театрально признаётся в любви к еженедельной бухгалтерии («О, как я обожаю сдавать отчёты в последний рабочий час!»). Но люди не глупы: они замечают, как с его лба градом катится пот и как его взгляд метается, будто у моего пса Рекса, когда тот увидел сосиску на столе и боится быть пойманным.

Тысяча и один способ избежать позора не увенчались успехом. Бальтус вздрагивал от любого шороха, опасаясь, что где-то раздастся звон и его тут же заклеймят лицемером. В отчаянии он решил прибегнуть к последнему средству: обратиться к мадам Майре — местной гадалке, которую уважали все — парикмахер, таксист и даже моя троюродная сестра (та самая, что на караоке распевает «Розовые розы» так, что потом во дворе никому не спится).

В крошечной комнате, густо наполненной странным дымком (то ли благовоние, то ли что-то похитрее), он выложил свои тревоги. Мадам Майра с театральным вздохом произнесла: «Хватит врать самому себе». И тут Бальтус ощутил, как у него будто бы за спиной выросли невидимые крылья — впервые появилось радостное чувство, что всё может наладиться.

Воодушевлённый до предела, Бальтус отправился к таинственной башне, по пути случайно попал на ночную вечеринку лингвистов (да-да, те самые, что отрываются на «Филологическом рейве»), но успел ускользнуть до начала дискуссии об этимологии «booty shake». Наконец, он нашёл ту самую лестницу и, почти поскользнувшись на витых ступенях, эффектно исполнил сальто в воздухе — жаль, вы не видели! Перед легендарным колоколом столпилась толпа: кто-то вёл прямую трансляцию в Instagram, кто-то боролся за ракурс получше. Не дрогнув, наш герой пустился в танец: смесь павлиньих брачных пируэтов, суетливого натирания пола пятой точкой и попыток изобразить сигналы инопланетян. Зрелище было настолько уморительным и нелепым, что все едва успевали отдышаться от смеха.

И что же? Колокол молчал — ни лёгкого дзинь, ни грохочущего бум. Толпа уже стала зевать, когда внезапно появился смотритель башни — с тем видом, будто он раскрыл секрет бессмертия. Он объявил: «Колокол звонит только тогда, когда в душе бушует самобичевание. А этот парень — пустой: так тщательно укутался в шесть слоёв “совершенства”, что совсем забыл, кто он есть на самом деле».

Люди захлопали, едва услышали это, и вдруг у всех будто прорвало плотину: им стало жаль Бальтуса, но и танец его вспоминался с улыбкой — ловкая пародия на “выступление в палате №6”, не иначе. Вот тогда Бальтус и осознал главное: быть неуклюжим, немного косоглазым, бояться годового отчёта и с гордостью любить свои пижамы в горошек — куда «супергеройнее», чем выдавливать из себя идеальность.

Озарённый этим открытием, он стал собирать людей в местном заведении «Вафли & Друзья», призывая делиться тайными страхами. Кто-то признался, что его до дрожи пугает утренний взгляд любимой кошки, кто-то — что дрожит при мысли спеть «Мурку» на публике. И знаете, всем стало легче: ведь когда можно быть собой, никакие колокола и нотариусы не нужны — всё уже хорошо.

Так (уже по-настоящему храбрый) Бальтус наконец освободился от лишних тревог и обрёл свой личный внутренний звон — тихий, мирный, будто кто-то влил в душу густой молочный коктейль. И больше — никаких «ДИНЬ!» сверху. Только ласковое «Всё чётко, бро» мягко откликается изнутри.