Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас. Что мы пребываем в Нем и Он в нас, узнаём из того, что Он дал нам от Духа Своего. И мы видели и свидетельствуем, что Отец послал Сына Спасителем миру. Кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий, в том пребывает Бог, и он в Боге. И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем. Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире сем, как Он. В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви. Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас.

Поскольку Бог есть любовь, Он нам дает, нас соединяет любовью и духовным сближением со всем творением, и, прежде всего, с людьми. Кто любит братьев, тот имеет Бога в себе, знает Бога, поскольку рожден от Него. Кто не любит братьев, тот не имеет Бога, не знает Бога, не видит Божественных, богоподобных сущностей в людях, поскольку не рожден от Бога. Святой Иоанн Богослов благовествует: Возлюбленные! Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь. Итогом, результатом любви является человеческое богорождение и богопознание. Без любви человек не рождается от Бога, не знает Бога, является нечестивым, идолопоклонником.

И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем.Это относится к сказанному немного выше (ст. 2): всякий дух, который исповедует Господа Иисуса, пришедшего во плоти. Апостол достаточно доказал, что верующие суть дети Божий и что Бог в них пребывает; а доказал это любовью друг к другу, потому что дан им Дух Святый. После сего и возвращается к упомянутой речи и говорит: кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий, в том Бог пребывает, потому что, как выше сказано, всякий дух, исповедающий Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога. Этими словами апостол выражает и другую истину, что те, которые так исповедуют и имеют в себе пребывающего Духа, то есть Бога, и сами пребывают в Боге. Каким образом? Чрез любовь друг к другу. А вспомнив о любви, он повторяет все высказанное им о любви, для того, чтобы более утвердить учение о любви.Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире сем, как Он. В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение.Бог есть свет, и святые Его, по

Говоря о любви к братьям, он в пример любви указал Бога, Который по любви к нам предал Единородного Сына Своего на смерть. Иной, выслушав сие, мог спросить: на каком же основании говоришь ты о предметах невидимых? В ответ на такой вопрос он говорит: я и сам говорю, что Бога никто никогда не видел; но из любви друг к другу мы узнаем, что Бог есть в нас. И говорит это справедливо, потому что многие невидимые для нас предметы мы познаем из их действий. Например, души никто не видал, но из действий и движений мы убеждаемся, что она в нас есть и действует. Так и любовь Божию к нам мы узнаем чрез некоторое движение и действие. Если в этом нет ничего несообразного, то и сей святой муж прилично от . действия доказывает, что Бог есть в нас. Какое же это действие? Чистая любовь к ближним нашим. Она есть признак нашего пребывания в Нем и Его в нас и потому еще, что Он дал нам от Духа Своего. Ибо чистый рождает чистое и непорочное. И как чрез чистую любовь мы имеем общение с Ним, то отсюда мы; видевшие Его по плоти, познали и свидетельствуем, что Отец послал Его, Спасителя миру. Чтобы совершеннее утвердить

Апостол Иоанн Богослов передает великую истину: “Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем” (1 Ин. 4, 16). Откровение, таким образом, говорит, что наиболее совершенной и адекватной формой познания человеком Бога является познание Его внутри себя (Лк. 17, 21): “Бог есть любовь”! Бог, следовательно, есть не Объект, подающий человеку Свое “объективное” благо, как это представляется всеми нехристианскими политеистическими и монотеистическими религиями. Он и не Субъект, осознающий себя в личности человека (или “блаженно” растворяющий ее), как это понимают религии пантеистические (например, в веданте: “я - Брахман”). Он - Объект-Субъект, являющийся полнотой искомой “объективной” истины и, нераздельно, совершенной красотой, светом, радостью внутренней жизни человека в его беспредельном богоуподоблении. И в этом осуществляется предельная доступность Бога человеку: не через “бессердечное” рассуждение познается Он, а через чистое любо-зрение (любовь-зрение[1]) или цельное любомудрие, в котором, кстати, заключается и существо православной философии в отличие от философии западной, рациональной.

Жизнь ипостасная, вечная есть любовь. Бог есть любовь, и жизнь заключается в любви разумных тварей к Богу. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем (1 Ин. 4, 16) пребывает; во вражде заключается смерть: …ненавидяй брата своего человекоубийца есть (1 Ин. 3, 15),- говорит учитель любви, возлюбленный ученик Христа. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь (1 Ин. 4, 8).Первая и главная заповедь в законе Божием: ...возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим (Мф. 22, 37) и так далее, но к исполнению этой заповеди встречается множество препятствий со стороны плоти нашей многострастной, мира прелюбодейного и грешного или со стороны нечестивых людей и диавола, расставившего всюду сети свои пагубные. Со всеми этими врагами надо непрестанно бороться и побеждать их и твердо стоять в любви Божией. Если на пути нашем к Богу стоит какой-либо человек, пристрастие к нему,- долой этого человека, оставить его, хотя бы это были отец, мать, братья, сестры - вообще родные, или друзья, или нечистою любовью любимые лица. Если препятствуют любви Божией богатство, удовольствия чрева, расточим богатство, возлюбим пост. Другая заповедь: …возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22, 39). Если этой любви полагает препону мирская любовь к

Источник любви к ближнему есть любовь к Богу, но познается любовь Бо-жия по любви к ближнему. А отсюда следует, что тот, кто ближнего не любит, не любит и Бога, как учит апостол: «Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец, ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? Мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего» (1 Ин 4:20–21). Таковы знаки любви к Богу, кроющиеся в сердце человеческом. Возлюбленные христиане! Покаемся и отвратимся от суеты мира, и очистим сердца наши покаянием и сокрушением, да вселится в нас любовь Божия. «Бог есть Любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1Ин 4:16). Аминь.

Любовь потому и есть высшая форма богообщения, что она есть само стремление к нему — стремление ко всецелому единению с Богом, и если Бог есть Любовь, а любовь есть основа и единство всех совершенств, то в любви достигается и совершенное подобие Богу… Мы уже указывали, что Григорий Нисский считает, что все благое в нас существует только, посколько в нас пребывают и действуют Божественные блага. Отсюда образ Божий в нас есть и наша природа, очищенная от зла, и единство даров и действий в нас Логоса и Духа, — Божия жизнь в нас. От» сюда богатство путей богообщения, ибо все, что в нас есть положительного сразу же и необходимо приводит нас к Богу; все же пути эти объединяются в любви. Отсюда вторичность богопознания по сравнению с богообщением, так как мы познаем и осмысливаем только то, что переживаем. Бог открывается в нас, как совершенная жизнь, единая с нашей жизнью (в меру ее богоподобия), и в этой богочеловеческой жизни мы познаем Бога. «Подобное познается подобным», говорит св. Григорий. Поэтому в нашей чистоте и бесстрастии мы познаем чистоту и бесстрастие Бога; в цельности нашей жизни мы находим цельность и вечность Бога; в совершенной мудрости — мудрость Божию; в свободе, смирении и любви — свободу, нисхождение

Когда же воцарится в нас благодать Духа, тогда уже не будем иметь своей воли, но все что ни бывает с нами, есть воля Божия. Тогда мир имеем, и сынами Божиими назовутся таковые; ибо они любят волю Отца, как и Сын Божий и Бог. Но этого невозможно никому достигнуть без соблюдения заповедей, которыми всякие наслаждения15, то есть пожелания свои «отсекает (подвизающийся) и всякие огорчения16 от сего происходящие терпит. От безумия рождаются наслаждения и огорчения, как прежде сказано, и от них – всякое зло; ибо безумный бывает самолюбив, и не может быть братолюбив, ни Боголюбив, и не имеет ни воздержания от наслаждений, то есть угодных ему хотений, ни терпения огорчений. Но иногда, по исполнении своей воли, умножаются в нем наслаждение и надменность; иногда же, не достигнув исполнения своей воли и терзаемый скорбию о сем, приходит он в малодушие и душевное удавление – залог17 геенны. От ведения же, то есть мудрости, происходит воздержание и терпение. Ибо мудрый удерживает свою волю и терпит происходящее от сего огорчение, но, почитая себя недостойным наслаждений, бывает благоразумен и благодарен Благодетелю, боясь, чтобы ради многих благ, которые даровал ему Бог в нынешнем веке, не лишиться в будущем. Итак, он трудится в воздержании и в других добродетелях, считая себя

Дева Мария - Владычица благосерднейшая всех сынов и дщерей человеческих, как Дщерь Бога Отца, Который есть любовь, Мать Бога-Слова - любви нашей, избранная Невеста Духа Всесвятого Иже есть любовь, единодушная Отцу и Слову. Как не прибегать к такой Владычице и не чаять от Нее всех благ духовных!88. Молитесь, братия мои, Матери Божией, когда буря вражды и злоба восстанет в доме вашем. Она, всеблагая и всеблагомощная, удобно и преудобно может умирить сердца человеческие. Мир и любовь от единого Бога происходят, как от своего Источника, а Владычица - в Боге, едино с Богом, и, как Матерь Христа - Мира, ревнует и молится о мире всего мира, паче же - всех христиан. Она то имеет всеблагомощие манием своим прогонять от нас духов злобы поднебесных, этих неусыпных и усердных сеятелей между людьми злобы и вражды, и всем, с верою и любовию притекающим в державный покров Ее, подает скоро, быстро, мир и любовь. Ревнуйте и сами о сохранении веры и любви в сердцах своих; если же не будете сами о том заботиться, то не удостоитесь и предстательства о вас пред Богом Божией Матери; притом будьте всегда сами усердными и благоговейными чтителями Матери Господа Всевышнего; ибо достойно яко воистину блажити Ее, Богородицу, присноблаженную и пренепорочную, высшую

Опять: аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть (там же). Но слыша: любовь, да не подумает кто, что она есть дело удобосправимое. Заповедь о любви есть самая великая и важная. Почему Сам Бог от начала вложил в естество человеческое некую любительную силу, и естественно родители любят детей своих, родственники любят себя взаимно, и друзья любят друзей своих. Но эта естественная сила любви дана Богом в помощь разумному человеческому естеству, чтоб оно, пользуясь ею, востекало к (всеобщей) любви самоохотной и произвольной. Великая и совершительная, Богом данная заповедь любви изречена не о естественной любви, а о любви самопроизвольной.

Смысл этого афоризма тот, что человек, как существо мыслящее и разумное, на какой бы низкой степени умственного развития он ни находился, не может не задаваться некоторыми вопросами, то или другое решение которых составляет попытку познать истину, то есть философию. Вопросы эти о смысле жизни и о назначении человека. О, разрешите мне жизни загадку, Вечно тревожный и страшный вопрос. Дайте ответ мне, что тайна от века? В чем состоит существо человека? Что он такое? Куда он идет? Кто там, вверху, над звездами живет? Так с мольбою вопрошает юноша в известном стихотворении Гейне. Юноша этот - символ всего человечества, а его вопросы - старые, но вечно новые вопросы всех мыслящих людей. Над разрешением их томились и томятся люди всех стран и времен. Томится над ними и могущественный царь-властелин многих народов; томится и вечный труженик-пахарь, бредущий за сохою по своей скудной кормилице ниве; пытливо решает их гениальный ученый - великий мудрец, прославляемый миром; ломает голову грубый дикарь, простодушный сын лесов или пустыни, внимая в себе смутному голосу Великого Духа. В уяснение этих вечных недоумений ума и сердца лучшими людьми мира еще в глубокой древности в мудрой Элладе, под тенью пирамид Египта,

Послушайте, мужья, которые имеете жён, привязанных к богатству и вынуждающих вас богохульствовать: помните Иова. Впрочем посмотрим, если угодно, на великую кротость его и на то, как он заградил уста жене. "Ты", - говорит, - "говоришь как одна из безумных" (Иов. 2:10). Подлинно, "худые сообщества развращают добрые нравы", (1 Кор. 15:33). Они и всегда портят, но особенно во время несчастий; тогда предлагающие дурные советы бывают сильны, потому что если душа и сама по себе склонна к нетерпению, то не гораздо ли более тогда, когда есть ещё советник? Не готова ли она тогда броситься даже в пропасть? Жена - великое благо, но и великое зло. И смотри, каким образом (диавол) старался подкопать эту крепкую стену. Так как лишение имущества не преодолело его и все потери не произвели ничего важного, но сам (враг) был обличён, что напрасно он говорил: "…но простри руку Твою и коснись всего, что у него, - благословит ли он Тебя" (Иов. 1:11), - то он вооружает против него жену. Видишь ли, чего он домогался? Но отнюдь не более помогла ему и эта хитрость. Так и мы, если будем переносить всё с благодарностью, то получим то же (что Иов); а если не получим, то нас ожидает большая награда. Так было

Только смирение, проистекающее из познания себя, то есть познания полного бессилия своего естества в его отделенности от Бога, создает твердую психологическую базу для вечного принятия человеком Бога как единственного источника жизни и всякого блага. Ибо только оно может полностью и окончательно исключить возможность нового горделивого мечтания стать как Бог (Быт. 3, 5) и нового падения. По существу и подлинное возрождение начинается в жизни христианина лишь тогда, когда он в борьбе с грехом увидит всю глубину поврежденности своей природы, принципиальную ее неспособность в чисто природном порядке, без Бога, совершить полноценное добро и достичь искомого блага. Самопознание открывает человеку Того, Кто хочет и может спасти его из состояния погибели, оно заставляет обратиться к Нему. Психологически в Спасителе ощущает нужду только погибающий и осознающий свою гибель. Поэтому и во Христе чувствует безусловную необходимость лишь тот, кто опытно увидел свое подлинное бессилие, смирился и от всей души воззвал: "Господи! спаси меня" (Мф. 14, 30). Именно этим духовно-психологическим моментом и можно объяснить столь исключительное значение, придаваемое смирению всеми святыми. Преподобный Макарий Египетский говорит: "Смиренный никогда не падает: да и куда ему пасть, когда ниже всех? Великая высота есть смирение. И почесть и достоинство есть смиренномудрие". Святой Иоанн Златоуст называет смирение главной из добродетелей, а преподобный

Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога и в телах ваших, и в душах ваших, которые суть Божии (1 Кор. 6; 7-10, 18-20). — Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон. Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не укради, не лжесвидетельствуй, не пожелай, и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего, как самого себя. Любовь не делает ближнему зла; итак, любовь есть исполнение закона (Рим. 13; 8-10). Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, а сорадуется истине. Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает (1 Кор. 13; 2-8). Не будем же тщеславиться, друг друга раздражать, друг

Любой другой есть “небог”, есть ложный бог. Признание, исповедание и проповедь о любом другом боге, кроме Христа, есть не что иное, как идолопоклонство. Да, идолопоклонство – это поклонение любому идолу, вместо поклонения Единому истинному Богу, Господу Иисусу Христу. Идолопоклонство включает все, начиная от наиболее грубого, пошлого и дикого суеверного культа и кончая самым высоким символизмом. В идолопоклонстве почитаются за богов не только камни, деревья, животные, планеты, скульптуры, но и люди, и герои, и духи (добра и зла), и открытия, и идеи, и страсти, и культуры, и политика, и наука, и философии, и искусства, и все, что противопоставляется по собственному желанию идолопоклонников истинному Богу и Господу Иисусу Христу (т.е. заменяет Его). Поэтому святой Иоанн Богослов, “сын громов” новозаветной истины, заканчивает свое чудесное благовествование словами: Дети! Храните себя от идолов, храните себя от идолопоклонства. Аминь.

Он имеет узкое и искаженное понятие о Боге. Он не познал Его безграничное милосердие и любовь. Враг нашего спасения, видя духовную неопытность такого человека, стремится парализовать начавшуюся духовную жизнь и довести человека до отчаяния. Об этом свидетельствует преп. Макарий Великий: «Случается же, что сатана ведет разговор с тобою в сердце: «смотри, сколько худого сделал ты; смотри какого неистовства исполнена душа твоя; сколько обременен ты грехами, что не можешь уже спастись». Сие же делает, чтобы ввергнуть тебя в отчаяние, потому что неприятно ему покаяние твое. Ибо как скоро чрез преступление вошел грех, — ежечасно беседует он с душею, как человек с человеком. Отвечай ему и ты: «имею в Писании Господни свидетельства: не смерти хочу грешника, но покаяния, чтобы обратился он от пути лукавого, и был жив (Иезек.33,11). Ибо для того снисшел Он, чтобы спасти грешных, воскресить мертвых, оживотворить умерщвленных, просветить находящихся во тьме». И действительно, пришедши, призвал Он нас в сыноположение, во град святый, умиротворенный, в жизнь никогда не умирающую, в славу нетленную» (преп. Макарий Великий. Духовные беседы. 11.1.15). Внушаемый сатаной страх, о котором пишет св. Макарий, часто мешает приступить к таинству покаяния. Такой человек иногда годами откладывает начало жизни в Церкви, не решаясь совершить подвиг покаяния ради своего духовного возрождения.

Свое могущество Люцифер решил испытать на первых людях — Адаме и Еве, внушив им, что вкушение от древа познания принесет не смерть, но могущество, которым обладает Сам Бог. Первые люди погрузились в пучину греха, глаза у ни открылись, они познали добро, но не имели сил его творить, а познав зло — не имели сил бороться с ним. Однако, здесь их трактовка грехопадения имеет существенное отличие от библейской. Ева согрешила первой, но Адам, утверждают иеговисты, видя, что Ева должна умереть, добровольно решил разделить с нею этот жребий. Он так привязался к своей жене, что разлука с нею, пусть и в будущем, была для него тягостна. Он добровольно принял запретную снедь и этим сознательным актом сам себя приговорил к смерти. Сумев соблазнить первую пару, Люцифер утвердился в мысли, что Бог Иегова не так всемогущ, если не сумел предотвратить это падение людей — венца Своего творения. А раз так, то против Бога можно сражаться и дальше. Иегова оставил Люцифера существовать в течение 6 тысяч лет, чтобы доказать ему невозможность победы зла над добром. Но вернемся к концепции "Великой драмы". Как уже сказано, эта драма поделена на части, и мы коротко рассмотрим их. Пролог. Бог Иегова творит. Как великий Художник, Словом созидает

В том, что "Бог есть добро" и "Бог - умер" - выражения однозначащие и что гр. Толстой и Ницше исходили из одной точки зрения могут служить доказательствами следующие слова Ницше: "Лучший способ начать день: проснувшись, подумать, нельзя ли в этот день порадовать чем-нибудь хоть одного человека. Если это станет заменой религиозных привычек, люди только выиграют от такой замены". И еще: "В мире далеко недостаточно любви и доброты, чтобы дарить их еще фантастическим существам". Русскому читателю, наслышавшемуся о жестокости анархиста и имморалиста Ницше, приведенные слова покажутся странными в его устах. А между тем, в них объяснение всех его будущих настроений. Оба эти афоризма взяты из "Menschliches, Allzumenschliches"* - той книги, в которой Ницше впервые отрешается от шопегауэровской метафизики. Теперь для него метафизика, определившая собой содержание его первого труда, die Geburt der Trag"die, - этого типического образца талантливой ученой causerie в пессимистическом стиле - "лишь наука, говорящая о вечных заблуждениях человека, но с таким видом, будто речь идет о вечных истинах". У нее он уже не ищет объяснения. Он бежит от своих теорий эстетического истолкования трагедии - именно теперь, когда они, по-видимому, наиболее нужны, ибо трагедия, до сих пор происходившая в душах Прометея, Эдипа и других героев софокловых и эсхиловых драм -

Братия, мы имеем искупление Кровию Его, прощение грехов, по богатству благодати Его, каковую Он в преизбытке даровал нам во всякой премудрости и разумении, открыв нам тайну Своей воли по Своему благоволению, которое Он прежде положил в Нем, в устроении полноты времен, дабы все небесное и земное соединить под главою Христом. В Нем мы и сделались наследниками, быв предназначены к тому по определению Совершающего все по изволению воли Своей, дабы послужить к похвале славы Его нам, которые ранее уповали на Христа. В Нем и вы, услышав слово истины, благовествование вашего спасения, и уверовав в Него, запечатлены обетованным Святым Духом, Который есть залог наследия нашего, для искупления удела Его, в похвалу славы Его. Посему и я, услышав о вашей вере во Христа Иисуса и о любви ко всем святым, непрестанно благодарю за вас Бога, вспоминая о вас в молитвах моих, чтобы Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, дал вам Духа премудрости и откровения.

Но и силу и промысл Божий не успеем познать из читаемых и воспеваемых (нами) Божественных слов, ибо все мы, люди, имеем нужду в таком упразднении (безмолвии) или отчасти, или вполне, и без него никому невозможно достигнуть духовного познания и смиренномудрия, чрез которые познает произволяющий тайны, сокровенные в Божественных Писаниях и во всех творениях. И что не должно употреблять вещь, или слово, или начинание, или разумение без необходимой потребности — душевной и спасительной или для телесной жизни. И что без рассуждения и кажущееся добрым неприятно Богу. Но и благое делание без правого намерения не может принести пользы. Прежде написанные тропари — для уразумения их и других Писаний, и — чтобы умилялись те, которых ум еще немощен, как говорит Лествичник. Пение, говорит Великий Василий, привлекает мысль человека, к чему хочет: или к плачу, или к любви, или к печали, или к веселию. И — (потому), что мы должны испытывать Писания, по заповеди Господней, да обрящем в них живот вечный (Ср.: Ин. 5, 39), и быть внимательными к смыслу псалмов и тропарей, и — чтобы познать нам в полном сознании, что мы не знаем. Ибо если кто-либо, говорит Великий Василий, не получит познания, то не знает, чего он лишается. О рождении добродетелей и

Видишь глубину таинства сего? Познал пребезпредельное преизобилие преизобильной славы? Слышал о способе единения, превосходящем всякое помышление и разум? Сколько дивно сие, братие! Сколь неизреченно снисхождение любви человеколюбиваго Бога, какое имеет Он к нам! Он дает обетование, что, если хотим, Он будет иметь с нами такое же единение по благодати, какое единение сам Он имеет со Отцем по естеству, что и мы такое же точно единение возымеем с Ним, если будем творить заповеди Его. Что сам Он имеет ко Отцу по естеству, то самое дает Он иметь и нам к Нему по благоволению и благодати. О страшное обетование! Ту славу, которую дал Отец Сыну, дает и нам Сын по благодати. И, что всего превыше, — как есть Сын во Отце и Отец в Сыне, так и Сын Божий бывает и нас и мы в Нем по благодати, если восхощем. О, благодать несравненная! Та любовь, какою возлюбил Бог и Отец единороднаго Сына своего и Бога нашего, та самая имеет пребывать и в нас, — и сам Сын Божий имеет быть в нас. — И благословно. Ибо единожды соделавшись сродным нам по плоти, и нас соделав причастниками Божества Своего, Он тем самым соделал нас всех сродниками Своими. И другим способом (объясняя дело), — поелику Божество, сообщаемое нам

Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными. ^ Утверждающий же нас с вами во Христе и помазавший нас есть Бог, Который и запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши. ^ И не оскорбляйте Святаго Духа Божия, Которым вы запечатлены в день искупления. ^ Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть. ^

Опять: аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть (там же). Но слыша: любовь, да не подумает кто, что она есть дело удобосправимое. Заповедь о любви есть самая великая и важная. Почему Сам Бог от начала вложил в естество человеческое некую любительную силу, и естественно родители любят детей своих, родственники любят себя взаимно, и друзья любят друзей своих. Но эта естественная сила любви дана Богом в помощь разумному человеческому естеству, чтоб оно, пользуясь ею, востекало к (всеобщей) любви самоохотной и произвольной. Великая и совершительная, Богом данная заповедь любви изречена не о естественной любви, а о любви самопроизвольной.

До этого она была неразумной, бессмысленной, бесцельной, опустошенной грехом. Все существовавшие тогда идеи о жизни (эллинские, римские, индийс-кие) рассеялись, потеряли значение с вочелове-чением Бога Слова, Который стал жизнью, нашей земной жизнью. Разум и Слово жизни есть между нами. Мы имеем Слово жизни, потому что знаем смысл ее, цель жизни. Тут начало жизни, Бог Слово, потому что Он Тот, Кто бе исперва. Жизнь уже не является чем-то безрассудным, но наделена Божественным разумом, ведь грех является силой, которая все лишает смысла, лишает Божественной разум-ности, Божьего смысла и благодати. В действительности грех это полное лишение смысла и цели жизни.

Ева не создается новым творческим актом, как Адам; ее изведением не нарушается субботний покой, которым почил Бог после творения мира и человека; в нее не было особо вдохнуто Богом дыхание жизни, ранее сообщенное Адаму. Жизнь Евы не самобытна, она возникает в Адаме. Ева присутствует уже в духе и теле Адамовом, чем и обосновывается тайна брака: два — едино и в одну плоть. Как все религиозные тайны, и эта есть антиномия для рассудка, попирающая закон тожества. Однако разве женское начало не могло бы навсегда остаться заключенным в Адаме, не выделяясь из него, не облекаясь плотью? Необходимость раздельного существования полов требуется именно чувственностью. Те, кто понимают женщину как чувственность греховную, погрешают в том, что болезненную порчу чувственности они принимают за ее существо. Ева не могла остаться в качестве одной лишь идеальной возможности внутри Адама, ибо тогда он не ощутил бы ее как телесность, а через то не опознал бы и своего собственного тела. В лице Евы Адаму предстала непорочная чувственность мира, которая доселе развертывалась пред ним только как картина, нечто чуждое, внеположное и, до известной степени, призрачное. Недаром же, познавая мир при наименовании тварей, он ощутил и свое одиночество в этом мире, где он призван был стать царем, и свою от него отъединенность.

И если воздыхает тварь, которая лишена разума и дара слова и которая о всем этом не имеет никакого познания, то тем более должны воздыхать мы. Но, чтобы еретики не имели повода думать, что (апостол) осуждает все настоящее, он говорит далее: мы воздыхаем не потому, что осуждаем настоящее, но потому, что желаем большего. Это самое выразил он словами: “ожидая усыновления”. Что ты говоришь, Павел? Почему ты постоянно обращаешься взад и вперед, то восклицаешь, что мы стали уже сынами, то опять причисляешь это благо к предметам надежды и пишешь, что нам еще должно получить его? Итак, исправляя это последующим, (апостол) прибавляет: “искупления тела нашего”, то есть совершенной славы. Теперь участь наша, до последнего нашего издыхания, находится в тайне, потому что многие из сынов делались потом псами и пленниками. А когда мы переселимся отсюда с доброю надеждою, тогда дар сделается неотъемлемым, более явным и великим, тогда не будет и страха, что грех и смерть могут изменить его. Тогда только благодать сделается безопасною, когда и тело наше освободится от смерти и бесчисленных страданий. Слово - “искупления” значит не простой выкуп, но такой, после которого уже нельзя возвратиться в прежний плен. А чтобы ты не впадал в недоумение, непрестанно слыша о славе и не имея

Василий, — среди живых существ (разумеется, земных) есть единственное богосозданное существо. В сотворенного человека Бог «вложил нечто от Своей собственной благодати, чтобы человек по подобному познавал подобное». Человек создан из земного состава и из души, обитающей в теле, как под некоторым покровом. По природе своей тело есть нечто текучее и превращающееся, — «непрестанно течет и рассеивается». — Мир сей сложен и потому смертен, и есть жилище для умирающих. Участвуя в естестве целого, люди многократно умирают, прежде даже, чем смерть разлучает душу с телом. В собственном смысле человек есть душа. Человек, — определяет св. Василий, — есть «ум, тесно сопряженный с приспособленной к нему и приличной плотью». Однако и тело, как «приличное виталище для души», устроено Богом с великой Премудростью. «Мы, — говорит св. Василий — это душа и ум, поколику мы сотворены по образу Создавшего. Наше — это тело и приобретаемые посредством его ощущения». И оно часто бывает тягостным узилищем для души. «Для поспешающего к горней жизни пребывание с телом тяжелее всякого наказания и всякой темницы». Василий Великий буквально повторяет Платона: «гнев, пожелания, робость, зависть приводят к замешательству душевную прозорливость. Как мутное око не воспринимает видимых предметов, так невозможно с возмущенным сердцем приступать к познанию истины. Поэтому должно удалиться от всех мирских дел и не вводить в душу

Бог Слово, Который есть жизнь вечная, явился нам, будучи безначальным (еже бе исперва): это значит, что Вечное спустилось на землю, сделалось телом, приняло земную реальность, всегда является доступным, близким нашему слуху, в нашем восприятии и чувствовании; еже слышахом благовестие Бога Слова; еже видехом очима нашима, видели Бога с человеческим телом, Бога в мире, Бога среди нас, еже узрехом, мы видели, созерцали Бога в человеке, Того, Которого руки наша осязаша как до крестной смерти, так и после Его воскресения из мертвых. Слышали, видели, созерцали и осязали Слово жизни, Бога жизни. Бог Слово сделался в нас самой доступной реальностью, и мы уверились в этом самым очевидным опытным путем. Способ является подлинно опытным (экспериментальным), путь опытным (Путь жизни). Христос есть “Слово жизни”, есть воистину разумность жизни, премудрость жизни. До тех пор, пока Христос не пришел на землю, жизнь была неразумной, без смысла и цели, была сплошным безумием, потому что не существовало ничего разумного, потому что все было хаосом, показателем неразумности. До Него, Слова жизни, жизнь была негодной, она не могла подумать, высказать, выразить, исповедать с искренностью и рассказать что-либо о своих мучениях, радости. Жизнь начала говорить, упремудрилась, наполнилась благодати, потому что приобрела смысл. До этого она была неразумной, бессмысленной, бесцельной, опустошенной грехом. Все

Ибо не желающий иметь необходимого для тела, но отвергающий это для того, чтобы идти тесным и прискорбным путем,– когда предастся любостяжанию? Впрочем, не то только, чтобы иметь многое – есть любостяжание, но и иметь что-либо по пристрастию, или без нужды, или сверх потребности. Многие из древних святых, хотя имели много богатства, как Авраам, Иов, Давид и многие другие, но не было в них пристрастия; они имели вещи, как Божии, и чрез них оказались наиболее угодившими Богу. Господь же пресовершенный и единая Самопремудрость и корень сего пристрастия отсек. Ибо последующим Ему подражанием высочайшей добродетели не только не повелел иметь денег и имений, но и души своей, то есть воли и разумения. Зная это, отцы убегали мира, как препятствующего совершенству,– и не только мира, но и хотений своих; ибо никто из отцов не исполнял никогда своей воли. Но некоторые из них пребывали в повиновении телесном, имея вместо Христа отца духовного для всякого разумения. Некоторые в пустыне и совершенном удалении от людей Самого Бога имели учителем, за Которого, по произволению, желали потерпеть и смерть. Некоторые же держались царского пути, то есть пребывания в безмолвии с одним или двумя, имели друг друга благими советниками, для благоугождения Богу. Некоторые же после повиновения, повелением отца, будучи

И называет это спасение не только правдой, но и явлением Бога, а Бог является в славных, светлых и великих делах. Кроме того, то же самое он раскрывает и в другом месте, излагая речь в вопросах, как он обыкновенно всегда делает для ясности и вследствие уверенности в словах своих. Так поступил он и выше, говорят "какое преимущество быть Иудеем"? И: "имеем ли мы преимущество"? И еще: "где же то, чем бы хвалиться? Уничтожено" (Рим. 3:1,9,27). Так и здесь он говорит: "что же, скажем, Авраам, отец наш"? Ввиду того, что иудеи постоянно ссылались на то, что патриарх и друг Божий первый принял обрезание, апостол и хочет доказать, что и он оправдался верой: это и составляет торжество его великой победы. Ведь нимало не странно оправдаться верой тому, кто не имеет дел, но украшенному заслугами сделаться праведным не вследствие их, а по вере - это было удивительно и особенно обнаруживало силу веры. Поэтому апостол, умолчав обо всех остальных, обращается с речью к Аврааму. Он назвал его отцом по плоти, лишая иудеев истинного с ним родства и открывая путь к родству с ним язычникам. Потом говорит: "если Авраам оправдался делами, он имеет похвалу, но не перед Богом". Итак, сказав, что Бог оправдывает обрезание от веры

И не сказал: "которое совершаем" [действующем], но: "которое совершается" [действующемся], показывая тем, что наряду с их собственным рвением много совершила и благодать, действующая в них. "И надежда наша о вас тверда" [И упование наше известно о вас] (ст. 7). То есть, хотя вы терпите и бесчисленные бедствия, однако мы уверены, что вы не отпадете даже и тогда, когда вас будут гнать. Мы не только не имеем подозрения, чтобы вы смутились нашими страданиями, но и уповаем, что вы пребудете тверды и тогда, когда сами подвергнетесь опасностям. Видишь, какой плод принесло в них первое послание (Павла)! Здесь же он гораздо более восхвалил их, нежели сколько в первом послании хвалил и превозносил македонян. За тех он опасался, и потому говорил: "и послали к вам Тимофея, чтобы утвердить вас и утешить в вере вашей, чтобы никто не поколебался в скорбях сих: ибо вы сами знаете, что так нам суждено" [послахом к вам Тимофеа, утвердити вас и утешити в вере, яко ни единому смущатися в скорбех сих: сами бо весте яко на сие истое учинени есмы]. И опять: "посему и я, не терпя более, послал узнать о вере вашей, чтобы как не искусил вас искуситель и не сделался тщетным труд наш" [сего ради и аз

Для чего же ты писал? "Дабы, придя, не иметь огорчения от тех, о которых мне надлежало радоваться: ибо я во всех вас уверен, что моя радость есть [радость] и для всех вас" (Да не пришед скорбь прииму, о нихже подобаше ми радоватися, надеяся на вся вы, яко моя радость всех вас есть) (2: 3). Так как (апостол) сказал: "Я радуюсь, когда вы скорбите", а эти слова могли еще показаться слишком тяжкими и жестокими, то он опять выразил то же самое иначе, и последующими словами сделал сноснее сказанное. "Я для того, – говорит, – прежде написал вам, чтобы, к прискорбию моему, не найти вас не исправившимися. И когда я сказал: "дабы … не иметь огорчения" (да не скорбь прииму), то сказал так, имея в виду не свою, но вашу пользу. Я уверен, что вы радуетесь, если видите меня радующимся, и сами исполнитесь печали, когда увидите меня печальным". Смотри теперь, какую тесную связь имеет все сказанное. Теперь для нас будут понятны слова его. "Для того, –говорит, – не пришел я, чтобы не опечалить вас, если найду еще не исправившимися. Поступил же так, имея в виду не свою, но вашу пользу. От вашего огорчения я получаю немалое удовольствие, когда вижу, что вы так

Итак, делающий доброе должен приносить благодарение Богу, даровавшему нам все вместе с бытием; избирающий же и делающий противное пусть обвиняет только себя самого, ибо никто насильно не может его принудить. Бог создал его самовластным, чтобы удостоить его похвал, видя, как он добровольно предпочитает благое, а не по принуждению природы, подобно бессловесным и бездушным, держится добра; но как прилично разумному (существу), каким Бог удостоил его быть. Мы же произвольно и по собственной мысли предпочитаем и делаем зло, научившись сему от изобретателя зла. И не принуждает нас всеблагий Бог, чтобы мы, принуждаемые и ослушиваясь, не подпали большему осуждению, но не отнимает и самовластия нашего, которое по благости даровал нам. Итак, желающий делать доброе пусть просит Бога молитвою, и тотчас дастся ему ведение и сила, чтобы видна была благодать, праведно ниспосланная Богом. Ибо, хотя бы и без молитвы даровал Он, как и по молитве; но как не заслуживает похвалы тот, кто получает воздух для жизни, хотя и знает, что без него не может жить (и потому не благодарит Бога), тогда как он должен много благодарить Сотворившего его и Даровавшего дыхание и здоровье для принятия воздуха и жизни. Так и мы должны много благодарить Бога, что Он и молитву, и ведение, и силу, и

Ибо ты говоришь: "я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды"; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3:17). Все мы с великим упорством склонны отрицать свою полную нищету и беспомощность, свою отчаянную нужду, и приписывать себе некие заслуги, достоинства и добродетели, которые должны послужить нашим вкладом в спасение. Бл. Августин, вслед за Апостолами, восстает против такой иллюзии: Все, что имеем доброе, малое или великое, Твой дар, наше же только зло ("Цветы благодатной жизни", стр. 114). Отцы II Аравсийского собора выражаются еще более категорично: Никто не имеет ничего своего, кроме обмана и греха (Канон 22). О том же говорит и Павел: Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил? (1 Кор. 4:7). Ибо кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя (Гал. 6:3). Блаженный Августин не смиренничает, а констатирует факт, когда говорит: Исповедую пред Тобою, что я не что иное, как всякая суета и смертная тень, и некая мрачная пропасть и сухая земля, которая без Твоего благословения ничего не произращает и плода не приносит, но только посрамление, грех и смерть. Если я когда-либо имел

Но разумная душа должна восприять жизнь, которую подает Бог, и которая есть свет человеком, подаемый свыше от Бога. Кто лишен этой жизни, тот живет, как и все неразумныя животныя; но как он ниспадает до сего, будучи разумным, то будет осужден вместе с безтелесными разумными тварями, лишившимися такой жизни, т. е. с демонами, на вечную смерть, или на нескончаемыя мучения во аде. Из всего сказаннаго видно, что главнейшее наше дело состоит в богоугодном житии. Которые христиане не ведут жизни, подобающей христианам, те немоществуют и в естестве своем, и в силах своих, и в жизни и деяниях своих. Сила же христианства в том и состоит, что в нем чрез Иисуса Христа получается полное благобытие от Бога, давшаго бытие. Почему естественно те не сподобляются жить, как должно, и в отношении к Богу, и в отношении к людям, которые не взыскали того, чтоб получить от Бога чрез Иисуса Христа благобытие, которое потеряно в первозданном Адаме.

Что же, скажешь, – достиг ли Он этого? И очень достиг, – потому что все, уверовавшие чрез апостолов, суть едино, хотя некоторые из них и отделились. Впрочем, и это (отделение) не укрылось от Него; напротив, Он предсказал и о нем, и показал, что оно происходит от человеческого нерадения. "да уверует мир, что Ты послал Меня" (ст.21). Это же самое Он говорит и в начале: "по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (13:35). Но каким образом другие могли чрез это уверовать? Уверуют, говорит, потому что Ты – Бог мира. Итак, если они будут соблюдать все то, чему научились, то слушающие их узнают Учителя по ученикам. Если же они будут в несогласии, то никто не скажет, что они – ученики Бога мира? А не признавая Меня миротворцем, никто не будет исповедывать и того. Что Я послан Тобою. Видишь ли, как до самого конца Он старается утвердить Свое единомыслие с Отцом? "И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им" (ст.22), то есть, славу чудес, славу учения и славу – да будут единодушны, потому что и в том слава "да будут едино" и слава – больше чудес. Как по отношению к Богу мы изумляемся, что в

Везде нужны нам дела, а не уверения на словах, потому что говорить и обещать всякому легко, а сделать не так легко. К чему я это сказал? К тому, что теперь много людей, которые говорят, что они боятся Бога и любят Его, а делами показывают противное. Но Бог требует любви, являемой в делах. Потому-то и ученикам говорил: "если любите Меня, соблюдите Мои заповеди". Так как Он сказал: "Если чего попросите, Я то сделаю", то, чтобы не подумали они, что довольно только просить, Он присовокупил: "если любите Меня", – то есть, в этом случае сотворю. А как ученики, услышав: "Я к Отцу иду", естественно пришли в смущение, то Он говорит, что любовь состоит не в этом, не настоящем смущении, а в повиновении словам Его. Я дал вам заповедь, чтобы вы любили друг друга, чтобы вы любили друг друга, чтобы вы так же поступали друг с другом, как Я поступал с вами. Любовь в том и состоит, чтобы исполнять это и подражать тому, кого любим. "И умолю Отца, и даст вам другого Утешителя". Опять речь приспособительная. Так как ученики еще не знали Его, и потому, естественно, сильно желали быть вместе с Ним, слышать Его речи, видеть Его во плоти, и ни в чем

Мы имеем только те из них, которые сохранились в книге ответов свв. Варсануфия и Иоанна. Не знаем, какая причина побудила преподобного Дорофея оставить мир, но, рассматривая его поучения и в особенности вопросы святым Старцам, можно заключить, что он удалился из мира, имея в виду только одно - достигнуть Евангельского совершенства через исполнение заповедей Божиих. Он сам говорит о святых мужах в 1-м поучении своём: "Они поняли, что, находясь в мире, не могут удобно совершать добродетели и измыслили себе особенный образ жизни, особенный образ действования, - я говорю о монашеской жизни, - и начали убегать от мира и жить в пустынях". Вероятно, на эту решимость имели благодетельное влияние и беседы святых Старцев; ибо, поступив в монастырь преп. Серида, Дорофей немедленно предал себя в совершенное послушание св. Иоанну Пророку, так что ничего не позволял себе делать без его совета [5]. "Когда я был в общежитии, - говорит о себе Преподобный, - я открывал все свои помыслы старцу авве Иоанну, и никогда, как я сказал, не решался сделать что-либо без его совета. Иногда помысл говорил мне: не то же ли (самое) скажет тебе Старец? Зачем ты хочешь беспокоить его? А я отвечал помыслу: анафема тебе, и рассуждению

Он убедился, что порабощенная воля не может вести человека к тому, что ему нужнее всего, и что рабство и бессилие воли имеет своим источником истины, которые нам подсказывает разум. Оттого он так безудержно, грубо и часто несправедливо нападал на схоластическую философию. Зримое и незримое присутствие Аристотеля в системах великих схоластиков он воспринимал как оскорбление и вызов откровенной истине. Для него Аристотель был воплощением той concupiscentia invincibilis, той cupiditas scientæ, которая овладела человеком, вкусившим от плодов запретного дерева, в ней он видел bellua, qua non occisa homo non potest vivere. Экзистенциальная философия Киргегарда находится в преемственной связи с sola fide Лютера. Задача человека не в том, чтоб принять и осуществить в жизни истины разума, а в том, чтоб силой веры рассеять эти истины: иначе говоря – отречься от дерева познания и вернуться к дереву жизни. «Homo non potest vivere» Лютер, вдохновляемый Писанием, осмеливается выдвинуть как возражение против самоочевидностей разума, подобно тому, как вопли и проклятия Иова выдвигаются Киргегардом как возражение против доводов умозрительной философии. У Лютера, как у Киргегарда, мышление обогащается новым измерением – верой, – представляющимся обыкновенному сознанию фантастическим вымыслом. Замечательно, что учение Лютера органически связано с учением последних великих схоластиков Дунса Скота и Оккама, с которых начинается развал схоластической философии.

Если же есть люди, которые остаются вне бури и волнения моря, то очевидно, что бурю производят не обстоя­тельства, но состояние нашего духа. Следовательно, если мы настроим душу так, чтобы она все легко переносила, то не бу­дет для нас ни бури, ни потопления, а будет всегда благоприятная тишина. Но я не знаю, как, предположив себе ничего такого не говорить, я так увлекся этим поучением. Про­стите мне это многословие. Я боюсь, и очень боюсь, чтобы не ослабело в вас теперешнее усердие. Если бы я уверен был в этом, то не стал бы теперь говорить вам ничего та­кого. Усердие может облегчить для вас всякое дело. Время однакож заняться предстоящим сегодня, чтобы вы не утомлен­ные выступили на поприще. Предстоят же нам подвиги против врагов истины, против таких, которые все придумывают к тому, чтобы уничтожить славу Сына Божия, лучше же сказать - свою собственную. Слава Сына Божия всегда пребывает такою, какова она есть, нисколько не уменьшаясь от злохульного языка; но те, которые стараются уничтожить Того, Кому, по словам их, они поклоняются[1], покрывают лица свои бесчестием, а душу подвергают казни. Итак, что же они говорят, когда мы так рассуждаем? Говорят, что изречение: - “в начале было Слово”, - еще

Или как истолкуем апостольские слова: "Им (то есть Богом) живем и движемся и существуем" (Деян. 17, 28). Каким образом сбылись бы эти пророческие слова: "Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя",-говорит Господь (Ис. 49, 15). Или что значит моление Давида: "На Тебя оставлен я от утробы; от чрева матери моей Ты-Бог мой" (Пс. 21, II)? Так и мы будем искать покоя под сенью Бога нашего. Будем укрываться под крылами Творца нашего. Спасаться в Его отеческих недрах останется для нас одним блаженством. "А мне благо приближаться к Богу! На Господа Бога я возложил упование мое" (Пс. 72, 28). Признаем мы рассуждением своим, что Бог управляет миром, что Он по воле Своей располагает все действия тварей и приводит их к тем целям, которые от самой вечности назначила премудрость Его. Но так ли твердо рассуждение это, чтобы на него без опасности можно было положиться? Совсем нет. Мысль человеческая, по слабости ее, в этой истине разными случаями может колебаться. Видит она различные перемены в мире, и многие из них представляются ей не сходными ни с порядком, ни со справедливостью. Когда бы, например, по нашему рассуждению, следовало быть солнечному

Можно ли убежать от Вездесущего? Удастся ли спрятаться от Бога в той науке, законы которой Он Сам и установил? Внешнее познание о Боге, к которому приводит наука, способно расшевелить уснувшую душу. Но этого недостаточно. Настоящая вера, приводящая не просто к пробуждению, но к исцелению души, познаёт Бога не внешним убеждением, а путем внутреннего, сердечного общения. Самая характерная особенность вашего возраста как раз и состоит в том, что ваша душа неожиданно открывает для себя некий внутренний источник познания и начинает смотреть на мip совсем другими глазами. Это новое знание лежит не в области рассудка, а в области чувства, почему и говорят про юношей и девушек, ощутивших его в себе, что они теряют голову. Что бы ни говорили вам взрослые, о чем бы ни напоминали и собственные, еще не столь давние размышления, - вы чувствуете, что все это говорилось из совершенно иной сердечной настроенности. И вот юная душа отталкивается от всего простого и привычного. Окружающая жизнь и люди, даже самые близкие, кажутся чужими и холодными, - если только они не опьянены тем же дурманящим ароматом юности. Вчерашние подростки сознают себя умнее, чем прежде, более знающими жизнь, более понимающими ее сложность. И действительно, знание жизни, такое ее внутреннее постижение, как

Ощутить Божество тому, кто раньше не имел этого ощущения, — значит изменить свою жизнь; и, самое главное, это значит измениться физически, ибо какое же это изменение жизни без физического ее изменения? Итак, логика триединства имеет под собой некоторый вне–логический опыт, который нельзя насадить и воспитать никакой логикой и который равным образом нельзя и опровергнуть никакой наукой и диалектикой. Но допустим на одну секунду, что Божество существует, допустим хотя бы только в мысли, хотя бы только гипотетически, — вы обязаны будете применить к Нему диалектические схемы. Вы обязаны будете ответить на вопрос: если Бог есть, то чем Он отличается от всего прочего? И если Он чем–нибудь отличается, Он есть нечто. А если Он—нечто, то это нечто имеет определенную границу и очертание и т. д. и т. д. Словом, вся диалектическая схематика неминуемым образом окажется реальной также для Божества, и вы должны будете учить в первую голову о триаде: Одно, Сущее и Становление. Из этого видно, какая клевета и какой вековой обман существует в отношении Средних веков и христианского вероучения. Люди, потерявшие веру в Бога, уверяют нас, что ни в неоплатонизме, ни в средневековом богословии и философии нет ровно никакой логики и никакой диалектики, что там область «тьмы и невежества», а вот–де изображение Богоматери в виде

Дай Господи, чтобы все мы ходили в этой радости, ибо наш Бог есть Бог кающихся, Он пришел грешников спасти и дать им жизнь вечную. Вы спросите меня, какие грехи самые тяжкие? Я, конечно, вам отвечу. Глубже всего гнездится в нашем сердце гордыня. От нее человек духовно слепнет и не признает себя нуждающимся в помощи Божией. Гордыня погружает душу во мрак невежества и неверия. Иные отрицают бытие Божие устами, а иные отрекаются от Христа своими делами. Ужасен грех злобы и ненависти. Так доходят до нанесения телесных увечий и убийства. А ведь начинается все с малого - неприязни и раздражительности. В юности с нас Господь требует прежде всего послушания родителям и старшим. Кто огорчает и грубит отцу земному, может ли угодить Отцу Небесному? В Слове Божием еще написано: "...Не обманывайтесь: ни блудники... ни прелюбодеи... ни воры... ни пьяницы, ни злоречивые... Царства Божия не наследуют". Стало быть, только покаяние может дать таким людям надежду на спасение. Примечательно, что в книге Откровения еще говорится о чародеях. Их ждет несомненная погибель, если не покаются. Не приходилось ли вам встречаться с современными чародеями? Некоторые из них называют себя экстрасенсами. Ни в коем случае нельзя допускать до сердца грех уныния и отчаяния. Непростителен вовсе грех самоубийства.

Для чего же ты писал? «Дабы, придя, не иметь огорчения от тех, о которых мне надлежало радоваться: ибо я во всех вас уверен, что моя радость есть [радость] и для всех вас» (Да не пришед скорбь прииму, о нихже подобаше ми радоватися, надеяся на вся вы, яко моя радость всех вас есть) (2:3). Так как (апостол) сказал: «Я радуюсь, когда вы скорбите», а эти слова могли еще показаться слишком тяжкими и жестокими, то он опять выразил то же самое иначе, и последующими словами сделал сноснее сказанное. «Я для того, — говорит, — прежде написал вам, чтобы, к прискорбию моему, не найти вас не исправившимися. И когда я сказал: «дабы … не иметь огорчения» (да не скорбь прииму), то сказал так, имея в виду не свою, но вашу пользу. Я уверен, что вы радуетесь, если видите меня радующимся, и сами исполнитесь печали, когда увидите меня печальным». Смотри теперь, какую тесную связь имеет все сказанное. Теперь для нас будут понятны слова его. «Для того, — говорит, — не пришел я, чтобы не опечалить вас, если найду еще не исправившимися. Поступил же так, имея в виду не свою, но вашу пользу. От вашего огорчения я получаю немалое удовольствие, когда вижу, что вы так обо мне заботитесь, что

Затем, чтобы, услышав, что "не от дел", но верой совершается (наше спасете), ты не остался беспечен, посмотри, что далее говорить (апостол): "Ибо мы – Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять" (ст. 10). Заметь, что сам он проповедует: он намекает здесь на воссоздание. Действительно, (наше спасение есть) второе творение: (через искупление) мы точно из небытия приведены к бытию. В том состоянии, в каком мы были прежде, т. е. в состоянии ветхого человека, мы были мертвы; теперь же сделались тем, чем прежде не были. Значит, это дело есть действительно творение, и притом творение, гораздо превосходнейшее первого. Тем творением мы призваны к жизни, этим же сделаны способными к жизни доброй. "На добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять", – то есть, от нас требуется добродетель постоянная, продолжающаяся до последнего часа жизни. Если бы мы, предприняв путешествие в царскую столицу и совершив большую его часть, вдруг потом разленились и остановились, не окончив пути, то такое путешествие не принесло бы нам никакой пользы. Точно также "надежда призвания" не может доставить нам, участвующим в этом уповании, какой-либо пользы, если мы не станем ходить достойно Призвавшего. Мы, призванные на дела благая, должны и пребыть в них, доколь не совершим

"Посему и мы непрестанно благодарим Бога, что, приняв от нас слышанное слово Божие, вы приняли не [как] слово человеческое, но [как] слово Божие, - каково оно есть по истине, - которое и действует в вас, верующих" (ст. 13). Нельзя сказать, говорит он, что мы одни поступали во всем безукоризненно, а вы делали нечто несообразное с тем, как мы с вами обращались, потому что вы слушали нас не с таким расположением, с каким слушают людей, но внимали нам так, как будто наставлял (вас) сам Бог. Откуда это видно? Подобно тому, как он, (ссылаясь) на свои искушения, свидетельства фессалоникийцев и совершенные им дела, доказывает то, что проповедовал не из лести и не ради пустой славы, так и то, что они приняли слово его надлежащим образом, он доказывает искушениями (которым они подвергались). Как бы вы, говорит, стали переносить такие опасности, если бы не внимали словам нашим, как словам самого Бога? Впрочем, посмотри и на доказательство. "Ибо вы," – говорит, – " братия, сделались подражателями церквам Божиим во Христе Иисусе, находящимся в Иудее, потому что и вы то же претерпели от своих единоплеменников, что и те от Иудеев, которые убили и Господа Иисуса и Его пророков, и нас изгнали, и Богу не угождают, и

Подлинно блаженны и достойны удивления, и по жизни и по сверхъестественному наслаждению, все те, которые, водясь горячею любовию к добродетели, опытно и ощутительно приобрели ведение небесных таин Духа, и имеют жительство свое на небесах. Они превосходнее всех людей, — и вот явное на то доказательство. Кто из людей сильных, или мудрых, или благоразумных, пребывая еще на земле, восходил на небо, и там совершал дела духовные, созерцал лепоты Духа? А теперь какой-нибудь по наружности нищий, нищий до крайности, и уничиженный, и даже вовсе незнаемый соседями, повергается ниц лицем своим пред Господом, и путеводимый Духом, восходит на небо, и с несомненною уверенностью в душе своей наслаждается тамошними чудесами, там действует, там имеет житие, по слову Божественного Апостола. Ибо сказано: «наше житие на небесех есть» (Филип. 3, 20); и еще: «ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его» (1 Кор. 2, 9). Потом присовокупляет Апостол: «нам же открыл есть Духом Своим» (10). Они-то поистине суть люди мудрые и сильные; они-то люди благородные и благоразумные.

Ибо как шерсть, окрашенная багряным, хотя из двух состоит естеств и ипостасей, образует один благолепный вид (ибо не может шерсть отделиться после окраски или краска от шерсти), так и плоть, соединенная душою с Божеством, в нечто единое образовалась, то есть одна Ипостась, Небесный Бог, поклоняемый с Плотью. Искупил, следовательно, Господь всякую плоть Своею собственною Кровью, и всякая плоть, уверовавшая и последовавшая за Ним и принимающая Его, ныне сопрославляется с Плотью Господа в тот день, когда Он, как говорит Апостол, «преобразит тело нашего смирения, чтобы стать ему сообразным Телу славы Его» (Флп. 3, 21). Итак, по этому образу начальники злобы, находящиеся внутри в человеческих душах, не узнали Его, пришедшего, пока Он не отодвинул их и не выбросил их из душ, поверивших Ему, и престол и храм, и чистое и святое жилище для Себя устроил души, в истине любящие Его. И так, непорочными, Духом Его устроенные с Ним, в Царстве упокоятся. Аминь.

Но во всем, как сказано, должно ему отречься от своих хотений, чтобы постигнуть Божие намерение, то есть какие делания угодно Богу, чтобы мы проходили; если же не так, то не может он спастись никоим образом. Ибо после преступления Адамова мы все возрастаем страстными и, от навыка в страстях, не желаем благого с радостию, не возделываем познания Божия и не делаем этого с любовию, как бесстрастные, но более любим страсти и лукавые дела, а благого вовсе не желаем, разве только по нужде, из страха мучений,- и то только твердо верующие и охотно принимающие слово Господне, остальные же и так хотят. Но вменяя ни во что и скорби настоящей жизни и будущие мучения, от всей души раболепствуют страстям, а некоторые, не чувствуя горечи страстей, по нужде и нехотя, проходят труды добродетелей. Достойное ненависти, по безумию нашему, сделалось для нас вожделенным. Как больным нужны бывают резания и прижигания для возвращения здоровья, которое они потеряли, так и нам нужны искушения, и труды покаяния, и страх смерти и мучений, чтобы возвратить первозданное здоровье души и отвергнуть недуг, который произвело в нас безумие наше. И вообще, что дает нам Врач душ наших произвольный или невольный труд, то должны мы принимать с радостию и быть благодарными Его

Страсти ненавидит он как врагов, а тело презирает, считая его препятствием к бесстрастию и познанию Бога, то есть - сокровенной Его премудрости. И поистине она сокровенна. Ибо при мирской мудрости - кто побеждает (других), питает себя, имеет покой в этом мире и славу, тот и бывает ее другом, а при Божией премудрости - друг ее подвизается в противоположном сему, то есть много трудится, и воздерживается, и переносит всякую скорбь и всякое бесчестие ради Царства Небесного. Ибо один желает, чтобы видимые блага, земные науки и цари были ему близки, и ради этого часто страдает, а другой состраждет Христовым страданиям. Первый надеется на здешнее, если только успеет получить его, потому что оно временно и неудободостижимо, а другое - сокрыто здесь от очию безумных, говорит Божественное Писание (Прем. 3, 2), и сделается явным в будущем веке, когда тайное обнаружится; однако не только (там), но, к утешению плачущих, и здесь, по слову Златоуста, дается познание сокровенного, то есть ведение Божественных Писаний и творений. Ибо от веры рождается страх, от которого - плач, от плача - смирение и от смирения - рассуждение, от сего последнего - рассмотрение и, по благодати,- прозорливость.

Почему же здесь Он говорит: "если возможно"? Он показывает нам немощь человеческой природы, которая нелегко решается расстаться с настоящей жизнью, но уклоняется и колеблется по причине изначала внедренной в нее Богом любви к настоящей жизни. Если и после всех таких слов Его некоторые осмелились сказать, что Он не принимал плоти, то чего они не сказали бы, если бы не было сказано ничего подобного? Там Он, как Бог, предсказывает о Своих страданиях и желает, чтобы они были, а здесь, как человек, избегает их и уклоняется. Что Он добровольно шел на страдания, это видно из слов Его: "имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее: никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее" (Иоан. 10:18). Как же Он говорит: "впрочем, не как Я хочу, но как Ты"? Но удивительно ли, что прежде распятия на кресте Он так тщательно уверял в действительности Своей плоти, если и после воскресения, увидев неверующего ученика, Он не отказался показать ему Свои раны и язвы от гвоздей, дозволил осязать рукой эти раны и сказал: "осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет" (Лук. 24:39)? Поэтому и в начале Он не воспринял человеческой плоти в возмужалом возрасте, но благоволил быть зачатым,

Да и ныне, как тогда, просить знамений не значит ли искушать? Между тем и ныне есть люди, которые ищут знамений, и говорят: почему ныне знамений нет? Но если ты верующий, каким должен быть, если любишь Христа, как следует любить, то ты не имеешь нужды в знамениях: они даются неверным. Почему же они не были даны иудеям? – спросишь ты. Нет, им-то наиболее и даны были. Если же в некоторых случаях иудеи, и требуя знамений, не получали их, то это потому, что требовали их не с тем, чтобы оставить свое неверие, а чтобы еще больше утвердиться в злобе своей. "Между фарисеями был некто, именем Никодим, [один] из начальников Иудейских. Он пришел к Иисусу ночью" (Иоан. 3:1,2). Этот Никодим, как видно из евангелия, и после возвышал голос свой за Христа; он говорил: "судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его" (Иоан. 7:51). Но иудеи с негодованием сказали ему: "рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк" (ст.52). Да и после распятия на кресте, он также показал много заботливости при погребении тела Господня. "Пришел также и Никодим, - приходивший прежде к Иисусу ночью, - и принес состав из смирны и алоя, литр около ста" (Иоан. 19:39). Так и теперь он

Да и как не быть им осужденными? Когда два человека, занимающиеся тем же мастерством, или два юноши, чистые от всякого греха и бедные, отвергшись мира, сделаются монахами, и один из них, по собственному произволению, делает всякую добродетель, а другой - всякое худо, то как первого не одобрить, а второго не осудить? И разве не видим, что это всегда почти бывает между нами? Одного видим послушным, внимательным, смиренным, с братиями обращается он как раб Бога, а не человеков, служит братиям верно и почтительно, мудрование имеет смиренное и сокрушенное, о себе же самом так судит и говорит: я, честный отче (мне не раз приходилось слышать это от таковых), и в мире жил в большой нужде и тесноте, и с большими трудами добывал себе пропитание, как же мне не радеть о послушании, пришедши сюда, и даром есть хлеб монастырский? За это Бог взыщет с меня в день суда. Но как я пришел сюда работать Богу, то и буду трудиться, сколько могу, чтобы плод трудов моих превосходил трату на мое содержание; буду слушаться настоятеля моего и всех братий моих до смерти, без роптания, так, как бы слушался Самого Христа, и постараюсь ни в чем не оказаться ослушником пред ними. Другого же видим тщеславным, невнимательным,

Слово: «был» означает здесь не происхождение его, а именно его послание, — «был посланный от Бога», то есть, его Бог послал. Как же говорят, что слова: «будучи образом Божиим» (Флп. 2:6), не выражают равенства Сына с Отцом, потому что (к слову: Бог) не приложен член? Вот и здесь [9] совсем нет члена. Между тем, разве здесь речь не об Отце? А что сказать о словах пророка: «вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною» (Мал. 3:1)? Слова: «Я посылаю» и «он приготовит» указывают на два лица. «Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете» (Ин. 1:7). Что же, скажет кто–нибудь, раб свидетельствует о Господе? Но не будешь ли ты еще более изумляться и недоумевать, когда увидишь, что Господь не только получает свидетельство от раба, но и приходит к нему и вместе с иудеями принимает крещение от него? Однако же, не смущаться и не колебаться мыслью, а изумляться должно Его неизглаголанной благости. Если же кто остается в недоумении и смущении, то Господь и ему скажет то же, что сказал Иоанну: «оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф. 3:15). А кто и после этого стал бы смущаться, тому Он скажет то же, что сказал иудеям: «не

С нами всесильный Дух Христов, помогающий нам жить по духу, а не по плоти, а "кто Духа Христова не имеет, тот и не Его" (ст. 9). Водимые Духом Божиим, мы — дети Божии (ст. 14-16), а "если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться" (ст. 17). Стремление жить духовной жизнью, борясь с грехом, сопряжено со страданиями, но христиане не должны бояться этих страданий, ибо они ничто, по сравнению с той славой, которая нас ожидает в будущей жизни: "нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас" (ст. 18). Этой будущей славы ожидает с нами и вся тварь, ибо и она освободится от рабства закону смерти и тления, отразившемуся, как следствие греха человека, на всей твари. В борьбе с грехом помогает нам Дух Святой, ибо Он "подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными" (ст. 26). В надежде на спасение утверждает нас и предвечное предопределение Божие о нашем спасении: "быть подобными образу Сына Своего, дабы Он был первородным между многими братиями Ибо кого Он предузнал, тем и предопределил. А

Он действовал сообразно своей цели, своей решительной благонамеренности, не допуская себе соображений, которые могли бы отвлечь от такого действования. Однажды он нашел нужным наказать Аркадия за некоторое юношеское увлечение, и наказать так сильно, чтоб питомец не позволил себе снова этого увлечения. Злоба объяла Аркадия. Он задумал убить Арсения. Умысел царевича был открыт Арсению. Арсений ночью снял с себя одежду царедворца, облекся в рубища нищего, ушел из дворца, сел на корабль, отправлявшийся из Константинополя в Александрию. В окрестностях ее находилась дикая пустыня, Скит, в которой тысячи монахов проводили самое возвышенное жительство: туда направился Арсений. Он сопричислился к многочисленному лику святых подвижников, и вскоре, под руководством преподобного Иоанна Колова, достиг особенного духовного преуспеяния [1]. 2. В характере Арсения Великого отмечена жизнеописателями еще особенная черта. Когда он находился при дворе императорском, - никто из придворных не окружал себя таким великолепием, как Арсений, а в Скиту никто не наблюдал так строго иноческой нищеты, никто не носил столь рубищного одеяния, как Арсений; обилие благовонных мастей он заменил смердящею водою, в которой намачивались пальмовые ветви для его рукоделия, и которая, постоянно непеременяемая, но только добавляемая, была в его келлии [2]. И при дворе Арсений, сияя по наружности роскошию, проводил жительство подвижника, постоянно помышлял

 ¹¹ Женщина говорит Ему: господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая?  ¹² Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь и сам из него пил, и дети его, и скот его?  ¹³ Иисус сказал ей в ответ: всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять,  ¹⁴ а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную.  ¹⁵ Женщина говорит Ему: господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать.  ¹⁶ Иисус говорит ей: пойди, позови мужа твоего и приди сюда.  ¹⁷ Женщина сказала в ответ: у меня нет мужа. Иисус говорит ей: правду ты сказала, что у тебя нет мужа,  ¹⁸ ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала.  ¹⁹ Женщина говорит Ему: Господи! вижу, что Ты пророк.  ²⁰ Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме.  ²¹ Иисус говорит ей: поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу.  ²² Вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся,

Есть много людей, которые возлагают добрые надежды не на то, что они воздерживаются от грехов, а на то, что полагают, будто геенна не так страшна, как говорят о ней, но слабее той, какою угрожают нам, и при том временна, а не вечна, и много умствуют по этому поводу. Между тем я могу представить много доказательств и даже вывести из самых слов (Писания) о геенне, что она не только не слабее того, как ее представляют в угрозах, а еще гораздо ужаснее. Впрочем, теперь я не буду заводить об этом речи. Довольно и того опасения, какое возбуждают в нас одни слова (о геенне), если мы даже не будем раскрывать их смысла. А что она не временна, послушай, что говорить здесь Павел о людях, не ведущих Бога и не верующих в Евангелие, именно, что они подвергнутся наказанию, вечной погибели. Итак, каким образом вечное может соделаться временным? От лица, говорит, Господня. Что это значит? (Апостол) хочет этим выразить то, что это легко может совершиться. Так как люди богатые тогда очень превозносились, то он и говорит, что для этого не нужно великих усилий, а довольно будет только придти и явиться Богу, и всех (виновных) постигнет наказание и мука. Пришествие Его для одних принесет радость, а

Не так жалел он о красоте рая, как о том, что лишился любви Божией, которая ненасытно каждую минуту влечет душу к Богу. Так всякая душа, познавшая Бога Духом Святым, но потом потерявшая благодать, испытывает Адамово мучение... Горько рыдал (Адам), и земля была ему не мила. Он тосковал о Боге и говорил: "Скучает душа моя о Господе и слезно ищу Его. Как мне Его не искать?.. Не могу забыть Его ни на минуту, и томится душа моя по Нему..." Велика была скорбь Адама по изгнании из рая, но когда он увидел сына своего Авеля, убитого братом Каином, то еще большею стала скорбь его, и он мучился душою, и рыдал, и думал: "От меня произойдут и размножатся народы, и все будут страдать и жить во вражде и убивать друг друга". И эта скорбь его была велика, как море, и понять ее может только тот, чья душа познала Господа... Адам потерял земной рай и плача искал его: "Рай мой, рай, прекрасный мой рай". Но Господь любовью Своею на кресте дал ему иной рай, лучший прежнего - на небесах, где свет Святой Троицы. Что воздадим мы Господу за любовь Его к нам?Преподобный Силуан Афонский

Соединенная, с одной стороны, с крестом, христианская вера, с другой стороны, неразрывно связана с любовью. Я верую в невидимое духовно-божественное бытие — это значит: я признаю действительность этого бытия, считаю его своим действительным благом, желаю его для себя всем сердцем и всею мыслью, уверен в том, что этот духовный мир действителен для меня, что я в нем живу, — и, наконец, осуществляю для себя и в себе этот божественный миропорядок. Признавать божественное бытие своим благом и желать его — это значит любить его. Я люблю, потому что верую, и верую, потому что люблю. Христианская любовь есть любовь верующая; христианская вера есть вера, действующая любовью (Гал. V, 6).