Здесь необходимо нам и слово Божие, и все те слова проповедей, которые звучат в храмах, и книги духовные, и, конечно, общение с духовниками, с которыми различные сложные вопросы мы должны разбирать. Как только что-то у нас вызывает сомнение или подозрение, то, прежде чем принять этот помысл, принять этот прилог, имеет смысл посоветоваться или с духовником, или, если нет такой возможности, с какими-то нашими единомысленными друзьями и товарищами. Одна голова хорошо, а две лучше. Нам надо в себе вырабатывать навык рассуждения35. А далее, если мы уже рассудили, и рассудили правильно, то надо вооружаться против страсти всеми силами ума и души и обязательно с помощью молитвы.

А кроме того, дано нам еще одно оружие, когда мы видим, что бой нами проигран, хотя бы на какой-то стадии, что мы допустили прилогу сочетаться, что мы попустили сосложение, или даже пленение сердца нашего, или падение самим делом, или словом, или долгим услаждением в мысленном грехе. У нас всегда есть средство восстать. Это есть покаяние. Преподобный Иоанн Лествичник говорил, что дьявол, склоняя нас ко греху, всегда говорит нам о милосердии Божием, а после совершения греха напоминает нам о его правосудии, праведности и нетерпении даже к греховному пятнышку (Слово 5, гл. 31; Слово 15, гл. 33). «А ты же, – говорит святой отец, – поступай наоборот. Вспоминай о правосудии Божием, о его чистоте, о том, что он даже в ангелах видит недостатки, прежде падения. А после падения вспоминай о милосердии Божием». Покаянием и надеждою мы можем исцелиться от всякого падения. Нет такого падения, которое убивало бы человека до конца.

Еще одним важным качеством, необходимым нам, является тщательность. В каком-то смысле в духовной жизни нет мелочей. Из мелкого упущения может вырасти крупнейшая неприятность. Поэтому надо быть тщательным и не считать помысл, или какое-то сочетание, или минутное увлечение за безделицу. Слово «тщательность» используется в святоотеческой литературе как характеристика добродетели. Например, говорят: «Он был тщательный монах, тщательный подвижник». Это значит, что он старался не упустить ничего, не упускал мелочей. Это, конечно, очень важная вещь.

Как все это должно действовать, я проиллюстрирую на примере вопросов, которые задавал некий инок своему духовному наставнику. Речь идет о конкретной страсти тщеславия, но имеет общий смысл. Инок задает вопрос: «Я вижу иногда, что какой-нибудь брат мой поступает неправильно и с вредом для себя. Должен ли я ему сказать это? Я боюсь, что, если буду говорить, я буду впадать в тщеславие». Старец отвечает: «Нет, ты должен сказать». Тогда он задает следующий вопрос: «Как же мне быть, как же мне это сделать, чтобы не победиться тщеславием?» – «Ты помолись Господу, чтобы ты говорил ради пользы брата, а не ради тщеславия». Видите, с какой тщательностью инок выясняет все до мелочей и не боится беспокоить старца, который был в затворе. И следующий вопрос: «А если я это вижу внезапно и не успеваю помолиться?» Старец отвечает: «А как ты можешь не успеть помолиться? Нет ничего быстрее мысли, ты ее всегда можешь вознести к Богу». Мы иногда слово «помолиться» понимаем так, что это надо куда-то пойти, лампаду зажечь, перед иконой встать. Это все хорошо, но совсем необязательно. Более того, когда человек так мыслит, это означает, что он молится мало. У того, кто молится много, таких вопросов не возникает. Он молится всегда и везде и во всякое время36. При каждом деле, поступке, во всяком затруднительном положении, требующем решения, большом или малом, он возносит мысль к Богу. Инок задает следующий вопрос: «А если я все-таки не успел и ответил, и чувствую, что я сказал с тщеславием?» – «Тогда скажи: "Прости, Господи, я тщеславно говорю"». Вся последовательность борьбы, о которой мы говорили, здесь ясно проиллюстрирована. Сначала с помощью молитвы – сопротивление, если же оно не удалось, то исцеление через покаяние.

В заключение общего очерка борьбы со страстями, из которой мы с Божьей помощью надеемся выйти победителями, я хочу привести пример, в котором можно увидеть различные нюансы этой борьбы. Пример этот касается некоторой «страстишки». Я уже упоминал о курении. Можно назвать ее учебной страстью, на которой все хорошо видно. Например, никто не скажет, что страсть к курению врожденно присутствует в человеческом организме. Про эту страсть все знают, что она приносная. Но тем не менее каждый курильщик, действующий или бывший, хорошо знает, насколько она становится глубинной потребностью сердца, прямо невозможно никак без нее прожить. Итак, священник, который был моим наставником на заре моей христианской жизни, долгое время был курильщиком. Он, в свою очередь, много ездил в Псково-Печерский монастырь. Там один из печерских отцов, знаменитый духовник, архимандрит Адриан, до сих пор живущий и здравствующий, ему сказал: «Ты научишься бороться с этой страстью и отсюда извлечешь урок борьбы со всеми страстями». И указал ему уповать в основном на молитву. Сокрушаться об этой страсти, каяться, исповедоваться и просить Бога избавить от нее. Впоследствии этот священник говорил: «Я тут действительно многому научился, потому что, сколько я ни предпринимал усилий, сколько ни пытался применять всяких методов воздержания, все было напрасно. Я познал свою немощь: когда мне казалось, что я вот-вот уже побеждаю, и вдруг, совершенно как мальчик, вновь пленялся этой страстью. Я познал, насколько ничтожны наши силы, насколько они ничего не стоят без Бога. Я познал опасность успокоения, когда я говорил: ну вот, я бросил, и через день или два я вновь оказывался пленником этой страсти с той же силой, как оно было и прежде. И наконец, я познал силу терпеливой молитвы и всесильную помощь Божию. Я безуспешно пытался вести борьбу самостоятельно, но она всегда рано или поздно оканчивалась моим поражением, однако при этом я не переставал каяться и молиться. И в конце концов, страсть вдруг от меня отошла сама по себе, как будто и не было ее никогда, как будто я никогда не был заядлым курильщиком». Поэтому и меня он уже с самого начала настраивал таким же образом.

Совет, который он мне дал, мне тогда чрезвычайно понравился. Он сказал: «Вы ничего не делайте, но перед тем, как закурить, всегда говорите сорок раз "Господи, помилуй!"». Обычно советуют каждый последующий день курить меньше, чем в предыдущий, а первую сигарету закуривать позже. Но вся эта мучительная борьба, когда хочешь курить и воздерживаешься, очень тяжела. А тут без всякого садизма мне было сказано: хочешь курить – кури, только перед причастием день не кури (какой день?! день я бы не выдержал!), точнее, с утра не кури перед тем, как в церковь пойти. Но перед тем, как закурить, сорок раз скажи «Господи, помилуй!». Я приучился очень быстро это произносить. Пока спичку зажигаешь, как раз сорок раз и скажешь. Но со мной произошло по-другому. Со всеми по-разному бывает. Ему Господь дал на этом примере многому научиться, а мне не дал. Я не ожидал в этом деле быстрого успеха. Я думал, что это будет долгое дело. Я прекрасно осознавал, что сам я никаких усилий не прикладываю. Это меня смущало. Более того, я даже не успел возненавидеть эту страсть. Мне сказали, что это плохо, ну значит плохо, я это принял на веру. Сам я внутри не понимал, что тут плохого. Я прекрасно сознавал, что молитву мою внимательной никак нельзя было назвать, курить-то хочется, тут не до внимания. И вдруг в один прекрасный день, буквально через несколько месяцев, от меня это отступило, как будто никогда не бывало. Я перестал курить и не курю до сих пор. Я не испытал тех мучений, о которых мне рассказывали те, кто бросал курить: как это мучительно, как каждый день хочется. Я не хочу сказать, что так бывает всегда, но это поучительный пример. В данном случае Господь со мною милостиво поступил. Теперь мне остается только хранить это со вниманием, чтобы не войти в прилог, сочетание, сосложение и не оказаться на том дне, из которого Господь меня вывел.

Классификация страстей

Страстей очень много. Есть две общепринятые классификации, разработанные святыми Отцами. В них выделяются главные страсти и произрастающие из них дочерний. Они друг другу не противоречат, это просто подход немножко с разных сторон. Одна выделяет три корня страстей: самолюбие, славолюбие, сребролюбие. Три «С». Что такое самолюбие? Здесь имеется некоторое расхождение смыслов у церковного слова и обычного русского словоупотребления. То, что мы на мирском языке именуем самолюбием, здесь скорее это славолюбие, то есть когда нам нравится, что нас возносят, и не нравится, когда нас принижают или кажется, что принижают. А на языке церковном, когда слово «самолюбие» встречается в молитвах, например в молитве покаянной из вечернего правила, имеется в виду нечто другое. Имеется в виду любовь к своему телу и душе, к услаждению тела и души. Когда мы стремимся исполнять все наши телесные пожелания и пожелания низшей части нашей души. Нам кажется, что без них не жизнь. Вот это самолюбие. Сюда входит и желание покоя, и желание насытить чрево. И желание всяческих развлечений, новых впечатлений. Украшение жилищ, излишняя забота об их удобстве. Любовь к одежде, страсть к автомобилям, столь распространенная. В Америке мне рассказали, что большой процент американских мужчин дарят подарки своим машинам на Валентинов день. Это уже даже страстью нельзя назвать, это какое-то умственное помешательство, возникающее из самолюбия. Славолюбие – это любовь к славе, то есть желание возвышения себя в глазах других и в глазах собственных. Много произрастает пороков из этого корня. Оттого, что мы ставим себя высоко, мы осуждаем; мы становимся нетерпимы, поэтому обижаемся, раздражаемся. Мы тщеславны. Буквально по песне из фильма «Буратино»: «На хвастуна не нужен нож, ему немного подпоешь – и делай с ним что хошь». Ровно так происходит и с нами. Дьявол нам немного подпоет или людей каких-нибудь пошлет, которые нам подпоют, и делает с нами «что хошь». Из славолюбия происходит и гордость, мать всех пороков. Третий корень – это сребролюбие, то есть любовь к приобретению. Не обязательно к деньгам, а именно к приобретению. Изначально эта страсть имеет происхождение от самолюбия или славолюбия. То есть мы приобретаем сначала ради чего-то: или ради того, чтобы ублажить тело или душу, или ради славы и тщеславия – хотим прославиться, выглядеть лучше. Очень быстро это превращается в самоцель. Все, наверное, помнят образ Скупого рыцаря из пушкинских «Маленьких трагедий», который копит свое богатство, отказывает себе и своему сыну во всем, живет в нищете и впроголодь. Единственным счастьем для него осталось спускаться в подземелье и открывать свои сундуки. Пушкин, со свойственной ему гениальностью, опоэтизировал эту страсть. В его изложении она выглядит весьма грандиозно. Скупой рыцарь – это не какой-то презренный скряга. В охватившей его страсти есть даже какое-то величие. Величие не в положительном плане, а в плане всеохватывающем. Мы видим, как страсть поглощает всю душу незаурядного, сильного и смелого человека. Это три корня, откуда произрастают разнообразные страсти. Вторая классификация страстей восходит к знаменитому церковному писателю IV века Иоанну Кассиану Римлянину. Он ради душевной пользы, чтобы приобрести рассуждение и истинное знание, предпринял далекие путешествия из Италии, откуда он происходил, на Восток. Сначала посетил Палестинские монастыри, потом Египетские, встречаясь с разными отцами и стараясь у них что-то почерпнуть и чему-то научиться. Жил он какое-то время и в Константинополе, где слушал слова знаменитого церковного учителя Иоанна Златоуста и учился у него. После этого преподобный Иоанн Кассиан вернулся на Запад, где еще долгое время жил, являясь учителем и устроителем монастырской жизни по образцу того, что он увидел на Востоке – в Палестине и Египте. В своих сочинениях он суммировал (не изобрел и не ввел, а именно суммировал) учения святых подвижников, которые он слышал в пустынных скитах и отшельнических кельях Востока. Он говорит о восьми главных страстях. Первой именуется угождение чреву – чревоугодие, дальше идут блуд, сребролюбие, уже нами упоминаемое, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость (Писания. Книга 5, гл. 1). О чревоугодии