Приступая к более подробному рассмотрению тему Священного Предания, прежде всего, сразу оговоримся: Православная Церковь не противопоставляет Священное Писание Священному Преданию. Для Церкви Священное Писание представляет собой часть, точнее сказать – качественно отличную форму церковной жизни23: «…Предание объемлет собою всю жизнь Церкви настолько, что и самое Священное Писание является лишь одною из форм его»24. Содержание Св. Предания не может противоречить и не противоречит Св. Писанию в силу единства их Источника. Основу православной верности Преданию составляет божественное обетование Спасителя: « Когда же придет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину» (Ин. 16:13). Истина раз и навсегда открыта нам Христом: «…Я … сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин.15:15), - во Христе мы имеем полноту Божественного Откровения, по крайней мере, ту, которую способны вместить. Вместе с тем, Церковь – это живой организм, так как до скончания века в ней пребывает Святой Дух: «И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек» (Ин.14:16). Поэтому для Восточной Церкви Предание – «…это не только знание, не столько информация, сколько живой опыт богопознания, опыт объемного видения богооткровенной истины, без которого подлинное знание оказывается невозможным»25. Согласно учению Церкви, Христос и его апостолы преподали все, что необходимо для спасения, но полное, правильное понимание Церковью преподанного обусловлено руководительством Св. Духа, наставляющего Церковь на всякую истину. Содержание православной веры не сокращалось и не изменялось с течением времени, однако, в зависимости от исторических условий, Церковь в разные времена Своего существования выражает Свою веру в различных терминах, используя различные формулировки, что вызвано необходимостью оградить вероучение от возникающих время от времени лжеучений. Догмат при этом – не новое откровение, это лишь свидетельство непреходящей истины, явленной в Откровении. Богословская мысль Церкви лишь уточняет выражение Истины в словесных формулировках. Таким образом, если о том или ином предмете вероучения Церковь в определенную эпоху не высказывается, то не потому, что Она не знала этого учения и не исповедовала его, а потому, что, ввиду отсутствия недоумений и разногласий, говорить о нем не было необходимости. Например, ключевой термин, позволивший сформулировать веру Церкви в то, что Бог един по существу и троичен в Лицах – термин «единосущие» – был принят Церковью только в IV в., хотя Церковь и ранее не сомневалась в этом. Однако тот факт, что это понятие было выработано в рамках Св. Предания и вошло в жизнь Церкви лишь в IVв. не мешает его использовать и протестантам 26.

Священное Писание, как было отмечено выше, является одной из форм Священного Предания, но Предание не исчерпывается Священным Писанием: не представляя собой набор каких-либо определенных памятников, Священное Предание .х отцов и учителей Церкви и т.ественно ему в силу единства их источника. исание является го и вошли =отвечает требованиям резк

включает в себя и иные формы, такие как: древние символы веры, древние правила, определения Вселенских Соборов, литургическую практику Церкви, жития святых, творения святых отцов и учителей Церкви и др. «Священное Писание не глубже и не важнее Священного Предания, …а одна из его форм, …изъятое из потока Священного Предания, Писание не может быть понято, как должно, никакими научными исследованиями»27.

Возвращаясь к тексту книги Павла Рогозина, рассмотрим некоторые из тех доводов, которые автор пытается использовать в качестве аргументов против Священного Предания. Павел Рогозин пишет: «…мы узнаем (Отк. 22:18-19), что Священное Писание содержит в себе вполне законченное откровение Божие, прибавлять к которому строго и навсегда запрещено Богом»28. Данный отрывок из книги Откровения звучит следующим образом: «И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего (выделено нами. - М.О.), у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей» (Отк.22:18-19). Как видим, ап. Иоанн говорит о «книге сей», подчеркивая – «сей», а не какой-либо иной, «книге пророчества сего», имея в виду Апокалипсис. В настоящее время подавляющее большинство исследователей считают, что Апокалипсис был написан в конце правления Домициана, когда ап. Иоанн был в ссылке на острове Патмос (т.е. ок. 95г.)29, причем Апокалипсис был первой книгой, написанной апостолом Иоанном: Евангелие и три послания ап. Иоанна исследователи относят к 104 году, кстати заметим, что из всех двадцати семи книг Нового Завета самыми поздними по написанию являются именно Евангелие от Иоанна и три его послания30. Далее Рогозин пишет: «Спаситель наш

…не только не ставил предания наравне со Св. Писанием, но и всегда называл их «человеческими». Христос многократно говорит (Мф. 15, 2-6), что нельзя устранять Св. Писания ради преданий, в которых, кстати сказать, и в Его дни не было недостатка»31.

Новый Завет неоднократно использует понятие «предание»: «Завещеваем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас» (2Фес. 3:6), «Хвалю вас, братия, что вы все мое помните и держите предания так, как я передал вам» (1Кор. 11:2). Если Священное Писание – богодухновенно: « Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности» (2Тим. 3:16), то нельзя не доверять словам ап. Павла, призывающего «держать» хранимое Церковью Предание и удаляться от того, кто не поступает в соответствии с преданием, принятым от апостолов. Что же касается «предания старцев» (Мф. 15:2), то в этом отрывке, на который ссылается Рогозин, речь идет о ритуальном омовении рук: предписание о внешней чистоте было для раввинского законодательства важнее, чем наставления о чистоте внутренней. Аналогичные по смыслу фрагменты Евангелия (Мк. 7:1-16; Мф. 23:1-36; Лк. 11:37-41) также относятся к осуждению лицемерия, к предостережению от того, чтобы соблюдение формы не становилось самоцелью. Христос обличает фарисеев за то, что они «оставили важнейшее (выделено нвми. – М.О.) в законе: суд, милость и веру» (Мф.23:23). Но даже в этих суровых обличениях Христос не запрещает внешнее проявление благочестия: «сие надлежало делать и того не оставлять (выделено нами. – М.О.)», - говорится в том же Евангелии от Матфея (Мф.23-23)32, на отрывок из которого ссылается Рогозин, к сожалению, не уточняя, что общего у «предания старцев» времен Христа и Предания Православной Церкви, кроме самого понятия «предание», которое, как мы выяснили, многозначно. Тем не менее, автор считает для себя возможным проводить аналогию между «преданием старцев» времен земной жизни Христа и Священным Преданием Православной Церкви, ничем не обосновывая закономерность проведения подобной аналогии.

Далее на страницах главы «Предания» читатель сталкивается с удивительнейшими открытиями. Пытаясь отвергнуть предание о пребывании ап. Петра в Риме, Рогозин пишет: «Покинув Иерусалим накануне его осады, ап. Петр вместе с другими апостолами и верующими поселился в Вавилоне (!!! – М.О.), где образовалась небольшая христианская община. Из Вавилона ап. Петр написал два своих соборных послания, там он и умер (1Пет. 5, 13 и 2Пет. 1,14)»33. Никаких разъяснений этого впечатляющего заявления не приводится, равно как нет ни единой ссылки на источник информации. Павла Рогозина ничуть не смущает тот факт, что древняя столица Месопотамии, ярого врага израильского народа в Ветхом Завете, – Вавилон, располагавшийся некогда на р. Евфрат, - во время написания посланий апостолом Петром лежал в развалинах34. До нас не дошли никакие памятники древности, которые связывали бы служение ап. Петра с областью Месопотамии. В то время как под Вавилоном новозаветная традиция часто подразумевает Рим (Откр. 14:8; 16:19; 17:5; 18:2, 10, 21)35. Церковное предание о пребывании ап.Петра в Риме и о принятии им в этом городе мученической кончины засвидетельствовано древними источниками: об этом говорится в послании св. Климента Римского к Коринфянам (кон. I в.), в послании св. Игнатия Богоносца к Римлянам (нач. II в.), более того, все христианские писатели II в. говорят о кончине ап. Петра в Риме36. Наконец, остатки надгробного памятника ап. Петра, «трофея», возведенного в Риме на кладбище Ватиканского холма около 160-170гг., о котором упоминает Евсевий Кесарийский в Церковной Истории (II, 25,7) (IVв.), были обнаружены археологами под алтарем базилики св. Петра в сер. XX в.37 Поэтому заявление Рогозина: «исторически доказано, что ап. Петр в Риме никогда не был»38 мы можем квалифицировать лишь как так называемый в логике аргумент к незнанию (ad ignorantium)39. Автор самым очевидным образом злоупотребляет неосведомленностью своих читателей.

В заключение данной главы скажем несколько слов о явлении, которое можно назвать «протестантским преданием». Справедливость требует признания факта его существования. Каждое протестантское направление имеет собственные книги, являющиеся, фактически, вторым после Св. Писания, основным источником вероучения, что противоречит изначальному принципу реформации – sola Scriptura (только Писание). Правда, существует попытка «откреститься» от этого факта. Однако, как признает в своей книге «Христианское богословие» М. Эриксон: «…даже те, кто отвергает предание, часто находятся под его влиянием, хотя и в несколько иной форме. Ректор одной баптистской семинарии однажды гордо заявил: «Мы, баптисты, не придерживаемся предания, но мы оберегаем наши исторически сложившиеся баптистские взгляды!»»40. М. Эриксон продолжает: «Предание или традиция не обязательно могут быть древними, хотя и должны иметь достаточный возраст для сохранения и передачи. Предание может иметь недавнее происхождение. Ведь любое предание когда-то было молодым. Некоторые популярные проповедники и лидеры в христианских кругах создают свое собственное предание. По сути, некоторые их ключевые постулаты фактически канонизируются их последователями»41. Но какие лидеры тех или иных протестантских направлений, жившие несколько веков назад или более современные нам, не создали собственного предания? Например, об используемом баптистами Баптистском Вероисповедании 1689 года Самюэль Уолдрон в книге «Современное толкование баптистского вероисповедания 1689 года», с одной стороны, говорит, что оно само по себе не является авторитетом42, но в то же время сам по себе скрупулезный подход автора к комментированию текста Веросповедания свидетельствует о значимости его содержания. Например, комментируя положение Вероисповедания, посвященное Крещению младенцев, которое гласит, что «младенцы, умирающие в раннем возрасте, возрождаются и спасаются Христом посредством Духа…»43, Уолдрон пишет: «…Библия ничего не говорит по данному вопросу. Поэтому было бы намного лучше, если бы и Вероисповедание вообще ничего не говорило о нем (выделено нами. – М.О.)»44. Это ли не признание значимости слов Вероисповедания? Кстати заметим, что это честное признание Уолдрона обнаруживает несостоятельность предварительных слов его книги: «…вероисповедание содержит ясную формулировку чистого библейского учения»45. Если Библия ничего, по мнению Уолдрона, не говорит о спасении младенцев, но о нем говорит Вероисповедание, то, придерживаясь протестантской логики, оно не может быть названо «формулировкой чистого библейского учения». Причем, заявленная в предварительном замечании ясность Вероисповедания фактически отменяется следующей же фразой: «Оно (т.е. Вероисповедание. – М.О.) написано в сжатой и лаконичной форме и далеко не всегда позволяет с легкостью постичь глубину излагаемых истин (выделено нами. – М.О.)»46. Неизбежно напрашивается вопрос: в чем же, в таком случае, его ясность? Также непонятно, как Вероисповедание, не являясь авторитетом (но при этом излагая истины!), может служить официальным символом веры «многих церквей»: «многие церкви продолжают рассматривать это вероисповедание как свой официальный символ веры»47. Подобным же образом заслуживает внимания фраза: «комментарии же (С. Уолдрона. – М.О.) дают возможность детально разобраться со всем многообразием вопросов, касающихся изложения христианской веры, раскрывая их в современном свете»48. Легко заметить признание того факта, что библейское учение нуждается в изложении, под которым, в данном случае, понимается текст Вероисповедания. Если придерживаться исходного протестантского принципа solo Scriptura (только Писание), то изложения, символы веры и формулировки вероисповеданий логически исключены, причем некоторые протестантские группы стремятся обойтись без них49. Но то, что Библия сама по себе является объектом самых разнообразных толкований и интерпретаций, подвигает протестантов в религиозной жизни использовать не только Библию, но и те изложения ее содержания, формулировки ее учения, которые признает верными конкретная конфессия. В той же книге Уолдрона читаем: «автор одной из книг заявляет: «Чтобы достичь истины, мы должны избавиться от религиозных предрассудков. Мы должны позволить Богу Самому сказать за Себя… . Мы взываем к Библии, чтобы она открыла нам истину». Но следует помнить, что это высказывание заимствовано из книги «Пусть Бог будет истинным», которая издана свидетелями Иеговы»50. Таким образом, осознание протестантами реальной угрозы размытости понятия «библейское учение», ведет к формулированию собственной веры, к изложению собственного понимания Библии, что имеет своим следствием неизбежную интерпретацию ее текста. Но здесь выясняется, что изложения веры сами нуждаются, в свою очередь, в истолковании, в комментариях, назначение которых состоит в том, чтобы помочь «разобраться со всем многообразием вопросов (sic! – М.О.), касающихся изложения христианской веры»51. Таким образом, комментарии оказываются истолкованием прежних текстов вероучительных формул, самих по себе являющихся текстами, интерпретирующими Библию. Как первое, так и второе формально не признается авторитетом, но оказывается им в действительности. Но все сказанное нами выше не мешает некоторым евангельским христианам бросать в сторону православных (и католиков) «камни», подобные следующему: «Для истинного христианина (выделено нами. – М.О.) авторитетом веры и жизни является не церковь и его символ веры, а св. Писание. Руководствуясь во всех тех случаях только Писанием (?!!! - М.О.), христианин может отвергнуть людские установления и мужественно сказать: «судите, справедливо ли слушать вас более, нежели Бога? (Деян. 4,19)»52. И это при том, что Павел Рогозин пишет о существовании «основных догматов христианской веры»53, правда не принимая во внимание тот факт, что термин «догмат» в том смысле, в котором он здесь его употребляет, – а именно: основные христианские вероучительные истины, – окончательно вошел в жизнь Церкви в IVв.54, то есть современный смысл понятия «догмат» был закреплен не Св. Писанием, а Св. Преданием Церкви. Отвергая Предание, Рогозин, вместе с тем не утруждает себе уточнением, в какой конкретно книге Библии и в какой ее главе (раз не в символе веры) сформулированы догматы христианской веры, равно как остаются без ответа вопросы: отвергнув Предание, что именно и на основании чего в тексте Священного Писания нам предлагается считать догматами, а также по какому и кем предложенному критерию мы должны отделять «основные» догматы от «второстепенных»? Более того, в книге Рогозина мы с изумлением обнаруживаем, по меньшей мере странное, высказывание о чтении Евангелия в церкви: Рогозин именует его «трафаретом»55. От человека, декларирующего свое исключительное уважение к Библии, на наш взгляд, можно было бы ожидать более почтительного отношения к чтению ее текста. Глава III Неканонические книги Ветхого Завета Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности.