Применение божественного и священного к предметам или действиям явно греховным

«Бог поругаем не бывает» (Галл.6,7). А не поругание ли это, когда просят гостя или сам гость желает угоститься третьей рюмкой вина в честь Пресвятой Троицы? Повторением чего либо до трех раз можно чествовать Святую Троицу только в предметах чистых вслед за правосл. Церковью: например, в этом смысле Церковь делает троекратное обхождение вокруг купели, трижды произносит аллилуиа. Но многопитие вина есть грех: на что же похоже и грех то творить во славу Божию?—Так иной святым именем «ангела» величает устно или в письме («ангел мой»!) женское лицо, к которому имеет незаконную любовь... Так некоторые вплетают имя угодника Божия в разгульную песнь. О, человек! не увеличивай кощунством тяжести и без того нелегких грехов своих!

Равнодушие - смолчание при чьем либо богохулении и выражение удовольствия к чьему либо кощунству

В ветхом завете услышать чье-либо богохульство почиталось страшною неожиданностью: иудей в сильном негодовании за то, что оскорбляем был Сам Бог, раздирал на себе платье (4Цар. 19,1). Христианину ли быть равнодушным – молчать, когда кто хулит при нем его Спасителя Христа или Пречистую Богородицу или кого из святых угодников, например, Марию Магдалину? Ему гораздо более, чем ветхозаветному богопочитателю, преподано понятий о величии и свойствах Божиих. Он уже видит исполненным обетование Божие об искуплении человеков и, так сказать, утопает в милостях Божиих, например, приобщаясь Самого Бога в тайнах Тела и Крови Христовой. Он ли, посему, из благоговения и любви к Иисусу Христу, к милосердной матери Божией и святым угодникам, - он ли не должен содрогаться при чьем-либо богохульстве, запретить тотчас богохульнику, а в особенных случаях и предъявить надлежащему начальству об этом человеке, чтоб не дать свободы соблазну? Нет, равнодушное смолчание при богохульстве другого уже составляет прикосновенность к этому преступлению.—Затем, пусть иной лично не допускает кощунства и не умеет кощунствовать: но улыбаться с другими, когда кто язвительно осмеивает священные предметы; но с приятностью принимать у себя гостем веселого кощунника; но просить и убеждать, чтоб кощунник позабавил собрание, чтоб представил чтение или пение какого либо духовного лица, чтоб пародировал какую либо службу церковную:—все это с одной стороны, не прямое ли участие в кощунстве, а с другой не поощрение ли кощунствующих ко греху их? Говорят: «невозможно удержаться от смеха при кощунственных речах или движениях иного: до того иной натурально подражает какой либо церковной службе или обряду или же остроумно пестрит свою речь текстами». Жалкая несдержанность! Но этот то неудержимый смех и дает нам почувствовать, что мы мало серьезны для священного, что в нас еще не глубоко развито благоговение к божественному и церковному. «Нет иной раз никакой возможности остановить кощунника: потому что все в гостином собрании, все и высшие и средние, любуются на него, потому что и он сам иногда бывает из высших». Но для других-то и следовало бы отвечать на выходки кощунника словом истины и обличения: тогда и он вперед был бы осторожнее, особенно пред такими лицами, которых внутреннее расположение на сей раз ему неизвестно. Если уже нельзя, действительно, прямо восстать против кощунника, если не представляется возможности и замять его речь другим разговором; в таком случае не нужно более «на седалище губителей сидеть» (Пс.1,1), помня наставление: «спасая спасай твою душу» (Быт.19,17). Трудно переменить Иродов: и остается чаще молчать на их кощунственные речи и действия... Но отвечают: «и уйти иногда нельзя, например, из-за общего стола». В таком случае одним видом своим остается выразить грусть и недовольство в виду кощунства других. О, добрый христианин! не мирись ни за что и с чужим богохулением или кощунством!

О клятвах Принятие присяги без страха Божия «Господа Бога твоего да убоишися... и именем Его клянешися» (Втрз.6,13). И молиться небрежно грех: а присяга выше молитвы:—она священнодействие. И к молитве, даже домашней, требуется приготовить себя хоть двумя-тремя минутами: тем более к присяги. Присягающий должен вдуматься, что свидетелем своих слов и обещаний торжественно хочет поставить самого Бога, что Господь Бог тут и есть с ним, или «близ» его (Пс.14,8). К этому чувству (т. е. ближайшего богоприсутствия) он должен присоединить чувство правды. Готовясь принять присягу и принимая ее, он должен весь проникнуться чувством правдивости и отвращения ко всякой лжи; потому что задача присяги беспристрастная правда, искренняя верность.—Обряд присяги также внушает чувство страха Божия к ней. Пред глаза присягающего полагаются крест и евангелие: крест указывает ему на спасение всех человеков, в том числе значит и его; а вид евангелия напоминает об учении Спасителя и о надеждах христианина в настоящей и будущей жизни. Священник бывает здесь в качестве такого же свидетеля или посредника, как и во время исповеди. Присягающий поднимает руку свою кверху (Быт.14,22-23), выше головы. Этим он выражает, что клянется вот кем: «Живущим на небе»! Поднимает руку не просто, но с крестным перстосложением, в котором также выражается наглядно вся суть веры христианина (верование в Пресв. Троицу и в боговочеловечение Сына Божия). В заключение он целует слова в евангелии и крест Спасителя, показывая тем, что залогом своих уверений или обещаний отдает самое дорогое или любезное ему (целуют обыкновенно тех, кого любят, а с одушевленных лиц целование переносится и на неодушевленные предметы). После сего как же неизвинительна небрежность тех, которые и приходят к присяге, нисколько не подумав о важности ее, и принимают ее, как только лишь казенную форму суда!—Слова ее произносить как то нехотя и тихо (подобно тому, как иные не хотят гласно и искренно читать пред святым приобщением молитву исповедания: «верую, Господи...»); руки своей с крестным перстосложением не поднимают, как следует; сделав один только шаг от налоя, где присягнули, возобновляют свой спор с теми, по чьему делу должны показывать! Но виновны на этот раз пред величием присяги и руководители к ней, т.е. начальственные лица, судебные следователи, судьи и священнослужители,—виновны, если не оберегают святыню ее, как собственным примером, перешептываясь в минуты ее, стоя непрямо,—так равно со стороны других, не запрещая посетителям в те минуты шумно разговаривать. Но если иные, напротив, в самом то обряде присяги находят для себя повод относится к ней легко, потому что она очень коротка: то тут не понята причина, почему обряд присяги короче всех церковных треб. Люди в сильном чувстве говорят кратко, но живо: та же сила чувства принадлежит и клятвенному призыванию Бога. Но главное: краткость, ясность и определенность в присяги приняты для того, чтоб не оставалось в ней места недоумениям, чтоб не где было укрыться человеческому обману. Христианин! если ты будешь призван дать присягу, с душевным страхом и благоговением приступай к ней, как к великому священнодействию.