“Священное Писание, вероятно, является вершиной церковного Предания, но высота, на которую возводят нас Писания, познается лишь благодаря той высокой горе, которую эта вершина увенчивает. Оторванная от контекста всего Предания, твердая скала Священного Писания превращается просто в глиняную массу, которой может быть придана любая форма в зависимости от желания того, кто за это берётся”146.

Источником Писания и Предания, а следовательно, и законоположником их правильного соотношения, обсуждаемого нами, является Церковь. Ап. Павел в своих посланиях к Тимофею называл Священное Писание богодухновенным и полезным (2Тим. 3,16), но не его он назвал столпом и утверждением истины, а Церковь (1Тим. 3,15). Да и о важности Писания он говорил при условии памятования Церкви, как его подательницы: а ты пребывай в том, чему научен и что тебе вверено, зная, кем ты научен (2Тим. 3,14).

Протестантам удаётся не замечать очевидного факта: Писание никогда не преподавалось вне контекста и никогда не адресовалось чужим! Все послания и даже Евангелия написаны, как повествует Лука, о совершенно известных между нами событиях (Лк. 1,1). Сами послания несут характер более напоминательный, нежели огласительный. Ап. Иоанн написание своего I послания комментирует так: Я написал вам не потому, что не знали истины, но потому, что вы знаете её... и вы не имеете нужды, чтобы кто учил вас, но как самое сие помазание учит вас всему, и оно истинно и неложно, то, чему оно научило вас, в том и пребывайте (1Ин. 2,21;27). Таким образом, послание, по мысли ап. Иоанна, написано им не с целью изложить (или систематизировать) спасительные истины, а лишь напомнить о них. Ап. Пётр эту же мысль выразил так: Я никогда не перестану напоминать вам о сем, хотя вы то и знаете, и утверждены в настоящей истине. Справедливым же почитаю, доколе нахожусь в этой телесной храмине, возбуждать вас напоминанием (2Пет.1,12-13; 3,1; Лк. 1,4). Ап. Иуда изложение одной из христианских доктрин предваряет замечанием: Я хочу напомнить вам, уже знающим это... (Иуд. 1,5). Ап. Павел, как бы извиняясь за твёрдость тона своего послания, пишет: Сам я уверен о вас, братия мои, что и вы полны благости, исполнены всякого познания и можете наставлять друг друга; но писал вам, братия, с некоторою смелостью, отчасти как бы в напоминание вам, по данной мне от Бога благодати (Рим. 15,14-15). Фесалоникским же христианам замечает: Не помните ли, что я, ещё находясь у вас, говорил вам это? (2Фес. 2,5; 1Кор. 11,2; 15,1; 1Фесс. 4,9; 5,1; 2Тим. 1,6; Откр. 3,3).

Итак, новозаветное Писание имеет исключительно внутрицерковный характер. Оно как часть церковного Предания и не может рассматриваться вне его, а тем более ему противопоставляться. Как только это происходит, Священное Писание становится крайне беспомощным и малопонятным текстом. Апостолы не писали “Символических книг” или изложений для укомплектовки “Вояджера”, поэтому ни одно из этих посланий не предназначалось к самобытному существованию.

Протестантский подход к Писанию можно охарактеризовать как археологический. Словно откопав “Новый Завет” из глубокого подземелья, протестантские богословы начинают гадать: “О чём же это нам хотел поведать автор? Что он имел в виду вот тут-то и тут-то?” И вот вокруг этой загадочной книги организовываются множество богословских школ и направлений, имеющих (исходя из археологического подхода к Писанию) свои вполне обоснованные взгляды на те или иные строки “Нового Завета”. Если бы дело происходило в архаичную эпоху, то эти школы так бы и остались философскими школами и воззрениями. Но так как дело обстоит во времена Нового Завета, то они именуют себя не иначе как церквами! Вот и получается: Писание - одно, церквей - тысячи! В протестантской ветви это дробление отнюдь не случайно. Увеличение количества христианских сект естественно происходит от умножения богословских мнений. Таким образом, дробление заложено в самой природе протестантизма. Не хотят “археологи” считаться с тем, что автор “Нового Завета” жив и доселе! Это - Церковь. Она родила Писание, а потому для неё это родное, своё, для других - чужое и непонятное147.

Значение Священного Писания трудно переоценить, но протестанты, похоже, эту трудность преодолели. Да, в Писании указано всё необходимое для спасения и это “всё” содержится в нём как в некоем зерне. В яблочном семечке есть вся яблоня, но это ещё не яблоня. Писание есть семя, которое произрастает из книги в жизнь, ибо призвано к этому. Таким образом, Предание есть древо, возросшее в Церкви среди веков. При этом жизненными соками этого древа являются вовсе не цитаты из Библии, а веяние Духа, животворящего Церковь.

Наличие Предания в Церкви не просто необходимо, но и неизбежно. Любая конфессия имеет своё предание, их роль одинакова, но качество, увы, различно. Поэтому если рассматривать вопрос о Предании, то не о том: быть ему или не быть, а о том, каким оно быть должно? Говорить на этом уровне с баптистами не представляется возможным, т.к. предание данной церкви не обладает даже неизменяемостью, а это важнейший критерий истинности.

Писание подобно древней и точной карте, указующей дальнее и трудное восхождение. И для тех, кто действительно желает идти этим спасительным, но полным опасностей путём, двухтысячелетний опыт христиан, достигших вершины, отнюдь не окажется чем-то лишним. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5,8), - написано в Евангелии. Добродетель и её плод! А где путь к тем блаженствам, о которых говорит Христос? (Мф. 5, 3-11). Да, кратко он отражён в Писании, но всецелое его описание и осуществление в жизни - Предание. Однако ошибочным было бы представление о Предании Церкви как о накопленном каталоге пройденных путей или наборе интерпретаций Евангелия. Предание есть голос Церкви, действие Духа Божия, указующее истинный образ богопознания. Предание содержит в себе всё прошлое, но это его не ограничивает и в настоящем. Оно выражается во всём, в чём печатлеется Дух Церкви, и объём его в этом смысле неисчерпаем и не стесняем обстоятельствами времени. Святость Предания Церкви есть святость Церковного самосознания. Ведь не случайно на Вселенских соборах преподобные и святители явили голос Предания. И чем человек дальше отстоит от Церкви, тем непонятнее для него то, чем она обладает (т.е. не только Предание, но и Писание). Протестантизм преподает Писание как учебник, по которому нужно жить. Эдакий “самоучитель новозаветной духовности”. Следствие такого подхода есть то, что при любом толковании самого Писания оно, однако, как таковое остается внешним, прикладным по отношению к церкви, а не проистекает из неё. К примеру: если письмо написал я, то при любом его объеме оно не может претендовать на адекватное изложение моего бытия. Скорее, наоборот: какие-то черты моего бытия будут в различной мере в нём отображены. И мои поступки не могут диктоваться мне из содержания моего письма, а наоборот, содержание письма будет соответствовать моим поступкам. И напротив: если это письмо чужое, то его строки становятся для меня единственным источником не только информации, но и внутреннего пространства мысли. В Православии строки Писания не рождают учение Церкви, а соответствуют ему. Православное осмысление Писания гораздо богаче, многограннее. Это не только и не столько сборник того что “можно” и чего “нельзя”. Это отражение преображения души в Боге. Это жизнь Творца в мире и Церкви. Но даже если воспринимать Писание как “справочник навигатора” или записку с дельными советами, то и в этом случае не стоит спешить с выводами. Если мама оставила записку: “Миша, завтрак в холодильнике”, это не значит, что Миша его должен есть без хлеба, который в хлебнице! В Библии не написано: “Желающие могут устроить монастырь”, но дух православного монашества не чужд духу Писания (Мф. 11,12; 16,24; 19,11-12;21;29; Ис. 56,5-7; 1Кор. 7,1;7;32-40; 9,25-27; Гал. 5,24; 1Пет. 4,1). Монашество уподобляет Писание семени, которое надлежит возрастить в своей душе. И только тогда, когда эта лоза приносит плод - душа становится христианской. “Монах есть тот, кто держится одних только Божиих слов и заповедей во всяком времени и месте и деле”148. Эти слова - это всего лишь крупица в море святоотеческой литературы, которая, по сути, вся - монашеская. Тот, для кого непонятно, как монашество может породить такие строки, тогда как это “рассадник различных пороков, извращённости и обмана... ничего общего не имеющий с христианством культ”149, должен прежде всего осознать, что не только не знает и не понимает монашества (оно познается только опытно), но и не имеет правильного представления о нём. Это можно отнести ко всем протестантам, для которых неприятие католического монашества заградило путь к познанию православного пути спасения. Протестантов не всегда можно упрекнуть в том, что они делают, но всегда можно указать на то естественное, что они делать принципиально отказываются. Узнайте Православие, прежде чем критиковать его! Узнайте его от тех, кто живёт им и может им поделиться. Вместо того чтобы доверять рассуждениям слепого об изобразительном искусстве. Святые отцы не затмевают Евангелие, а помогают и нам расслышать его всем сердцем. Привить его к нашей душе. Воплотить его в жизнь так, как это сделали они. Таким образом, Предание - это истинный образ воплощения Евангелия. Вера хранит учение о Христе, а Предание хранит плод его действия. Опыт святоотеческий мы не ставим выше апостольского, но Евангелие дано, чтобы воплотиться в жизнь. А жизнь с её несчетными перипетиями невместима в инструкции. Равно как и Бог не может быть ограничен корками даже такой объёмной и возвышенной книги как Библия.