Ты—Слово Божие, обнови меня;

Ты—Похвала моя, возвесели душу раба Твоего. Войди в нее Ты — истинная Радость, чтобы о Тебе она радовалась; войди в нее Ты—высочайшая Сладость, чтобы ощущала она одно сладостное; воссияй над нею Ты — вечный Свет; чтобы Тебя уразумевала, познавала и любила.

Если не любит она Тебя, Господи, не любит потому, что не познает Тебя, и не познает Тебя потому, что не уразумевает, и не уразумевает потому, что не объемлет света Твоего. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин.1, 5). Умный свет, светозарная истина, истинная светлость, «Который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин. 1, 9), грядущего в мире, но не пристрастного к миру (ибо кто любит мир, тот враг Божий), рассей тьму над бездною ума моего, чтобы ему, уразумевая, увидать Тебя, постигая,—познать, познавая,—возлюбить. Ибо кто познает Тебя, тот любит Тебя забывает о себе, и Тебя любит больше, нежели себя; оставляет себя, и идет к Тебе, чтобы о Тебе радоваться.

Посему-то, Господи, не столько люблю Тебя, сколько должен; ибо не вполне познаю Тебя. Поскольку мало познаю, то мало люблю. И поскольку мало люблю, то мало радуюсь о Тебе. От Тебя же, истинной внутренней Радости, уклоняясь во внешнее, пока лишен бываю Тебя Единого, в этом внешнем ищу для себя преступных связей. Поэтому-то сердце свое, которое должен был прилепить к Тебе со всею любовью и со всем усердием, предал я, бедный, суете. И сам стал суетен; потому что возлюбил суету. От сего-то, Господи, происходит, что не о Тебе радуюсь, не к Тебе прилепляюсь. Ибо я - во внешнем, а Ты - во внутреннем; я - в плотском, а Ты - в духовном; я - духом разливаюсь, и мыслью обращаюсь в преходящем, о нем только веду и речь; а Ты, Господи, - всю вечность обитаешь в вечном. Ты на небе, а я на земле; Ты любишь высокое, а я - немощное; Ты любишь небесное, а я - земное. Когда же придут в согласие сии противоположности?

2. Тебе поведаю бедность мою: помоги Твоему созданию!

Бедный я! Когда неровность моя сгладится до уравнения с прямотою Твоею? Ты, Господи, любишь уединение, а я люблю многолюдство; Ты любишь молчание, а я молву; Ты —истину, а я—суету. Ты ищешь чистоты, а я —нечистоты. Говорить ли более, Господи? Ты - истинно благ, а я - зол; Ты - благочестен, а я - злочестив; Ты - свят, а я - окаянен; Ты - правдив, а я - несправедлив; Ты - свет, а я —слепец; Ты — жизнь, а я — мертвец; Ты— врачевство, а я—больной; Ты — радость, а я — печаль; Ты — высочайшая истина, а я— «совершенная суета», как и «всякий человек живущий» (Пс.38, 6). Увы! Что же сказать мне, Создатель? Внемли мне, Творец! Твоя я тварь, и уже погиб; Твоя я тварь, и уже умираю; Твое я произведение, и уже обращаюсь в ничто; Твое я создание: «Руки Твои сотворили меня и устроили меня» (Пс.118, 73). Твои же «руки», ради меня пригвождены были гвоздями. Не презри дела рук Твоих, Господи; умоляю Тебя язвами рук Твоих, воззреть на него. Вот на руках Своих написал Ты меня; прочти это писание, и спаси меня. Вот, пред Тобою воздыхаю я—тварь Твоя; обнови меня, Творец. Вот к Тебе вопию я—произведение Твое; Ты, жизнь, оживотвори меня. Вот к Тебе взираю я—создание Твое, Ты, Создатель, воссоздай меня. Пощади меня, Господи; «Опротивела мне жизнь». «Что такое человек» (Иов.7,16. 17), чтобы мог он беседовать с Богом, Создателем своим? Пощади меня, обратившего к Тебе слово свое; прости раба, который дерзает говорить с Господом. Нужде нет закона. Скорбь побуждает меня говорить; претерпеваемое мною бедствие побуждает меня вопиять. Болен я, взываю ко врачу; слеп я, спешу к свету; мертв я, воздыхаю пред жизнью. Ты - Врач, Ты - Свет, Ты - Жизнь, Иисусе Назарянине; «помилуй мя, Сыне Давидов» (Матф. 20, 31), помилуй, Источник милосердия, услыши немощного, вопиющего к Тебе. Мимоходящий Свет, подожди слепого, простри к нему руку, да придет к Тебе и во свете Твоем узрит свет. Присноживущая Жизнь, воззови к жизни мертвеца! Что я такое, чтобы беседовать мне с Тобою? Увы мне, Господи! Пощади меня, я - согнивший труп, снедь червей, смердящий сосуд, пища огня. Что я такое, чтобы беседовать мне с Тобою? Увы мне, Господи! Пощади меня. Несчастный я человек, человек рожденный от жены, живущий краткое только время, обремененный многими бедствиями, «человек суете уподобившийся» (Пс.143, 4), «приложившийся скотом несмысленным, и» уже «уподобившийся им» (Пс.48, 13). И еще, что я такое? Мрачная бездна, страна бедствий, чадо гнева, сосуд уготованный в бесчестие; рожден я в нечистоте, живу в бедности, должен умереть в тесноте. Увы, бедный, что я такое? Увы! чем я буду?—Теперь я сосуд с нечистотой, раковина наполненная гнилостью, весь полон смрада и ужаса, слеп, беден, наг, имею у себя тысячи нужд, не знаю ни входа, ни исхода своего. Беден я и смертен, «Дни мои - как уклоняющаяся тень» (Пс.101, 12), жизнь моя, как лунная тень исчезает, как цвет на дереве растет, и вдруг увядает; теперь цветет, и вдруг засыхает. Жизнь моя—жизнь бренная, жизнь скорогибнущая, жизнь, которая, чем больше растет, тем больше умаляется, а чем больше простирается вперед, тем больше приближается к смерти, жизнь обманчивая, примрачная, исполненная сетей смертных. Теперь радуюсь, и вдруг делаюсь печален; теперь бодр, и вдруг изнемогаю; теперь жив, и вдруг умираю; теперь кажусь счастливым, но всегда бедствую; теперь смеюсь, и вдруг плачу; столько все изменчиво, что едва и один час продолжается у меня в одном положении. Оттого страх, оттого трепет; оттого превозмогают то глад, то жажда, то зной, то холод, то изнеможение, то скорбь... За сим следует внезапная смерть, которая тысячами разных способов ежедневно похищает бедных людей; одного сражает горячкою, другого мучительными болезнями; одного снедает голодом, другого истомляет жаждою; одного топит в воде, у другого отъемлет жизнь петлею; одного истребляет пламенем, другого пожирает зубами лютых зверей; одного убивает мечем, другого губит ядом, а иного одним внезапным страхом заставляет прекратить бедственную жизнь. И сверх еще всех этих великих бедствий, когда нет ничего несомненнее смерти, человек не знает однако же конца своего. И когда думает устоять, падает и погибает надежда его. Человек не знает, когда, или где, или как умрет; однако же несомненно ему известно, что должен умереть.