Монахов секли, калечили, убивали. В 765 г. при сжигании монастыря Пелекиты Лахондракон загнал 38 человек из братии в развалины древних терм и там живыми засыпал землей. Во всей Фракийской провинции не сыскать было ни одной монашеской фигуры. Император был в восторге, благодарил Лахондракона и ставил в пример другим. Получив рапорт о подвигах Михаила Лахондракона и вырученные им деньги, Константин издал милостивый рескрипт: "Я обрел в тебе мужа по сердцу моему, исполняющего все желания мои".

После этого нашлись, конечно, и подражатели Лахондракону.

Епископат шел за кесарем в вопросе и об иконах, и особенно в "сокращении" очень независимого монашества. Но "работа меча" была так груба и шла настолько дальше убеждений иерархии, не отвергавшей в принципе монашества, что реакция должна была проявиться. "Сокрушался" сам патриарх Константин, ставленник императора. Константин Копроним придумал для Константинополя и его окрестностей "вселенскую клятву, καθολικον ορκον".

На площади перед крестом, евангелием и святой евхаристией все должны были поклясться, что никто из подданных василевса не будет поклоняться иконам. Неизвестно, проводилась ли на деле такая присяга и вне столицы. Но патриарху Константину пришлось принять личное участие в этом грубом обряде с особым унизительным обещанием с его патриаршей стороны. Это привело патриарха Константина в состояние духовного надлома и отчаяния. После этого момента он временно как бы покатился по наклонной плоскости. Феофан сообщает об императоре: "Он заставил и Константина, лжеименного патриарха, подняться на амвон, воздвигнуть честное и животворящее древо и поклясться, что он не принадлежит к числу почитателей икон. Патриарх Константин все это исполнил". Но царь-иконоборец садистски неистовствовал. По словам летописца, он "побудил патриарха из монаха превратиться в пирующего, украшенного венком, есть мясо и слушать кифардов на царском обеде". Однако такого размонашивания не вынесла душа епископа. Издевательства над монахами на ипподроме и казнь 19 архонтов вызвали его стоны и ропот. Доносчики еще выдумали прибавки, и император отослал Константина в ссылку. На его место поставлен еще более безликий и послушный человек из "варваров" — Никита (о από Σκλαβων — νаш земляк?) "ευνούχος".

Патриарх из варваров без жалости доканчивал истребление икон и даже мозаик в патриарших палатах. Император Константин продолжал неистовствовать. Сосланного патриарха Константина вновь вызвал 6 октября 767 г. в Константинополь. Вот что рассказывает летописец: "И истязал его тиран Константин так, что он не мог ходить. Император приказал его нести на носилках и посадить на солею великой церкви, а один из секретарей был тут, держа в руке свиток с обвинениями против бывшего патриарха. По приказу царя хартия прочитывалась собранному народу, и после каждого пункта секретарь бил патриарха Константина по лицу, в то время как новый патриарх Никита сидел на кафедре и смотрел. Потом Никита руками других епископов снял с осуждаемого омофор, анафематствовал патр. Константина, обозвал его "мракозрачным" и указал вытолкать его из церкви задом наперед. На другой день несчастного ждали поругания на ипподроме. Напрасно на вопрос царя "Что ты скажешь о вере нашей и собора, который мы собрали?" несчастный сокрушившийся патриарх Константин сказал: "Хорошо и веруешь, и собор собрал". На это с жестокостью император заявил: "Вот это мы и хотели услышать из твоих скверных уст. A теперь ступай во мрак и к анафеме". После этого бывший патриарх был обезглавлен на обычном месте казней, на "собачьей площадке — κυνηγιον". руп казненного стащили в яму.

Монашеская греческая эмиграция была огромна. В. Г. Васильевский за весь период иконоборчества дает такие цифры. К X в. в Калабрии образовалось 200 греческих монастырей. Около Бари уже в 733 г. собралось до тысячи греческих монахов. Папы ласково встречали их. Папа Григорий III (ум. в 741 г.) основал монастырь св. Хрисогона. Папа Захарий (ум. в 752 г.) отдал один монастырь греческим монахиням. Папа Павел I (ум. в 767 г.) подарил греческим эмигрантам-монахам собственный наследственный дом и основал в нем монастырь св. Сильвестра. Папа Пасхалий I (ум. в 824 г.) отдал грекам тоже один монастырь. Всего греческих монахов-эмигрантов в Италии было не менее 50 тысяч.

14 сентября 755 г. Константин Копроним умер во время похода на болгар εν πυρετω — β жару и воспалении. Хронисты прибавляют и подробности этой болезни и, вообще, характеризуют Константина в полном контрасте с мнением армии, которая хоронила его, как своего вождя и патриота. A чин недели православия так анафематствует Константина Копронима: "Сего львоименного злого зверя (т.е. Льва III) сыну, второму иконоборцу, скверному от его рода тирану, а не царю, хульнику на Вышнего, ругателю церковному, окаянному человеку, глаголю Константину Гноетезному и с таинники его всеми — анафема". B том же духе отзывы и древних хронистов. Феофан пишет: "Царь кончил жизнь, запятнав себя кровью многих христиан и призыванием демонов и жертвами им (это намеки на кощунственные пиры) и преследованием святых церквей и правой и непорочной Девы, а также истреблением монахов и опустошением монастырей. Всякою злобою преуспевал он не хуже Диоклетиана и древних тиранов". У Амартола читаем: "Царь ополчился на болгар, но, дойдя до Аркадиополя, был поражен чрезмерно сильной и жгучей огневицей так, что и голени его странно обуглились, и он слег в постель. Довезенный до Селимврии и потом — водой до крепости Стронгилла, царь умирает и душевно и телесно с такими воплями: "Еще живой я предан неугасаемому огню из-за Богородицы Марии. Но отныне да будет Она чтима и воспеваема, как истинная Богоматерь". И когда он так вопиял и призывал Богородицу Марию и, догматствуя, заповедовал, что Ее должно почитать, как истинную Богородицу, Приснодеву, среди таких воплей со страшными и тяжкими усилиями он изверг свою окаянную душу".

Защита икон вне империи Такое политическое гонение на иконы, к счастью, было бессильно за рубежом "православного царства". В других восточных патриархатах совершенно спокойно относились к искусственно возбуждаемому в Византии спору и при случае твердо реагировали на попытки внести иконоборчество в их пределы. Так, в 764 г. Косьма, епископ, Сирийского города Епифании Апамейской, обвинялся пред Антиохийским патриархом Феодором в том, что он захватил церковную собственность в виде священных сосудов в свою пользу. Косьма не отдавал сосуды под предлогом отрицания икон, на них изображенных. Но патриарх Феодор, стремясь к пресечению в корне этой "заграничной" ереси, сговорился со своим тезоименником патриархом Иерусалимским Феодором и Александрийским Косьмой. Все они трое в один день — 13 мая 764 г. — на литургии в Пятидесятницу по прочтении евангелия по одной согласованной формуле анафематствовали Косьму Епифанийского. Выступление это делалось явно в противовес иконоборческому собору Константина Копронима. Патриархи были настороже против ереси и в свои послания — синодики по случаю своего вступления на кафедры вставляли особые пункты в защиту икон. Этим и объясняется чтение впоследствии на VII Вселенском соборе синодики Феодора Иерусалимского. По-видимому, эта синодика была затем в особых целях защиты икон дополнена доводами в пользу их почитания и рассылалась тремя восточными патриархами солидарно по другим автокефальным церквам. Так 12 августа 767 г. она была получена в Риме, как свидетельство согласия патриархов с римской церковью в вопросе об иконах. Занимавший в этот момент папскую кафедру антипапа Константин II (767-768 гг.) переслал синодику к франкскому королю Пипину, "чтобы знали в Галлии о ревности, проявляемой на Востоке в пользу икон".