А Он стоял, и светлый лик Его становился задумчив, тень скорби ложилась на нём.

Расталкивая народ локтями, городовой кричал:

— Это что за толпа? Что тут такое?.. Где? Кто тут?.. — Он искал глазами. — Расходитесь, расходитесь... Вам говорят! Добром просят...

Толпа медленно стала расходиться.

А с холма снова раздался таинственный голос:

«Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное».

Толпа снова замерла. Городовой с удивлением посмотрел на холм:

— Ты что орёшь?! По какому праву народ собрал? Проходи, а то в участок отправлю. Ну, слышишь!.. И вы, братцы, расходитесь... а не то...Он стал расталкивать народ в разные стороны.—Дай послушать-то доброго человека, — сказал старичок.—В церковь ступай, там и слушай. А не то — в участок.— Нехристь ты...— Ну, не разговаривать!И снова с холма, словно радостный звон, прозвучал тот же голос:«Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня...»— Да что я, шучу, что ли! — закричал городовой. — Марш с холма! Что за беспорядок!Толпа нерешительно потянулась к городу. Христос, опустив голову, пошёл за ней.— Обязательное постановление читал? — строго спросил его городовой.Христос молча покачал головою.— Не велено сборищ делать. В участок вашего брата надо. Там покажут...— Я хотел учить народ, — сказал Христос.Городовой поднёс к его лицу громадный кулак:— Видал?.. То-то же!..Христос вошёл в город. Несколько женщин и стариков из толпы в отдалении шли за Ним.Всюду чувствовался «праздник». Гул стоял от красного звона. Магазины были заперты. На лихачах в белых перчатках мчались визитёры.Зизи встретила подругу и закричала через улицу:— Машенька, Христос воскрес!— Воистину, воистину... Я к Курочкиным!— А вечером придёшь?— Не знаю...Пугвицин шёл, обнявшись с Тереховым, и бормотал:— Смертию смерть поправ... Это, брат... это, брат, тебе не шутка...Ника в новых перчатках шёл под руку с Зоей.— Я ни за что не буду с ним христосоваться.— Это вы так говорите, а потом возьмёте и похристосуетесь.— Вот ещё!— Ну, дайте мне слово, что не будете.— Да вам-то что?— Вот странно.Ника покраснел.О. Иоанн Воздвиженский только что сел за стол и очищал красное яйцо.— А кулич-то перекис, матушка...— Полно тебе, ничего не перекис... Это от изюму.— Перекис.— Всегда ты мне назло выдумаешь.— Не назло, а только — что надо вовремя вставать. Дрыхнешь, а куличи перекисли...— Это изюм, а не перекисли...— Уж какой там изюм... Ну-ка, колбаски дай...Ваня вырвался-таки от гувернантки и, стоя посреди улицы, орал во всё горло:— Христос воскресе из мертвых...Лошади в испуге шарахались в сторону.— Ma tante, — говорил Коко, — Христос воскресе!— Воистину...— А поцелуй?..— Я не христосуюсь.— Но я же племянник.— Мало ли что, но вы мой ровесник.— Но, ma tante, ведь Христос же воскрес!— Знаю, знаю! Но о поцелуе и думать нечего!..— Вы после этого не христианка.Всё ликовало, всё радовалось. Звон рос с каждым часом. Лихачи мчались всё быстрее. Генералы, офицеры, студенты, лицеисты, гимназисты, штатские, на парах, на рысаках — всё двигалось, торопилось, неслось, как ураган.Христос, никем не замеченный, прошёл через весь город. По-прежнему за ним в отдалении шло несколько человек.Выйдя за город, Христос остановился. Старый-старый старичок, не решаясь подойти к Нему, встал на колени и прошептал: