— Вот ещё!

— Ну, дайте мне слово, что не будете.

— Да вам-то что?

— Вот странно.

Ника покраснел.

О. Иоанн Воздвиженский только что сел за стол и очищал красное яйцо.

— А кулич-то перекис, матушка...

— Полно тебе, ничего не перекис... Это от изюму.— Перекис.— Всегда ты мне назло выдумаешь.— Не назло, а только — что надо вовремя вставать. Дрыхнешь, а куличи перекисли...— Это изюм, а не перекисли...— Уж какой там изюм... Ну-ка, колбаски дай...Ваня вырвался-таки от гувернантки и, стоя посреди улицы, орал во всё горло:— Христос воскресе из мертвых...Лошади в испуге шарахались в сторону.— Ma tante, — говорил Коко, — Христос воскресе!— Воистину...— А поцелуй?..— Я не христосуюсь.— Но я же племянник.— Мало ли что, но вы мой ровесник.— Но, ma tante, ведь Христос же воскрес!— Знаю, знаю! Но о поцелуе и думать нечего!..— Вы после этого не христианка.Всё ликовало, всё радовалось. Звон рос с каждым часом. Лихачи мчались всё быстрее. Генералы, офицеры, студенты, лицеисты, гимназисты, штатские, на парах, на рысаках — всё двигалось, торопилось, неслось, как ураган.Христос, никем не замеченный, прошёл через весь город. По-прежнему за ним в отдалении шло несколько человек.Выйдя за город, Христос остановился. Старый-старый старичок, не решаясь подойти к Нему, встал на колени и прошептал:— Воистину, воистину воскрес!.. IIIМакаровну попутал нечистый. У соседки был чулан, замок на нём висел полусломанный, а в чулане хранились пустые бутылки, которыми соседка торговала.Пришла Макаровна вечером уставшая, голодная: никто не купил её семянок. Ни денег, ни хлеба... И приди ей на ум забраться в чулан и украсть пустые бутылки. Старуха она старая, забрала бутылок много, пошла и упала на дворе. Соседка её, у которой она украла, с бутылками этими и подняла. Пришёл дворник, составили протокол. Макаровну отдали под суд.Макаровна просидела в тюрьме недолго: боялись, что не доживёт до суда. Во имя правосудия дело ускорили. На первый день Фоминой недели под конвоем доставили в суд.Макаровна покорно дожидалась своей очереди. Только глупые слёзы сами собой бежали по её морщинистому лицу.«Украла, согрешила, — думала Макаровна, — поделом мне. Суд царский! Заботится он об нас!»Дошла очередь до Макаровны. Ввели её в залу суда.Перекрестилась она на образ и поклонилась на все четыре стороны.— Как вас зовут? — спросил председатель.— Макаровна.— Это отчество, а имя ваше?— Марья Данилова.— Сколько вам лет?— На Казанскую семьдесят три было...— Господин судебный пристав, — сказал председатель, — нельзя ли закрыть в коридор дверь и попросить не шуметь.Пристав пошёл исполнять приказание.А в коридоре в это время происходило нечто странное. Какой-то человек в белой одежде, напоминающей рясу, не слушаясь сторожей, шёл к зале заседаний. И там, где Он проходил, люди останавливались, словно прикованные к своему месту.— Ваш билет? — спросил сторож неизвестного.Но Он тихо взял его руку, отстранил и прошёл далее. И сторож также остался неподвижно прикованным к своему месту.Христос взошёл в суд.