После Пасхи того же года Лев Армянин созвал собор в Св. Софии под председательством этого патриарха. Православные иерархи и монахи отказались в нем участвовать, были низложены и отправлены в ссылки. Собор остался в истории под названием 2-й иконоборческий. Иконоборцы считали его поместным.

Собор объявлял вновь восстановленными решения иконоборческого собора 754 г., а Вселенский Собор 787 г. - потерявшим силу. Но все же его решения были помягче Копронимова собора: позволялось оставлять иконы в церквах, но вывешивать повыше, чтобы они служили для неграмотных вместо писания, лишь бы невозможно было "для необученных и нетвердых в вере" возжигать перед ними свечи или их лобызать. Было сказано, что Ирина восстановила незаконное почитание икон по женскому слабоумию. Но определялось, что иконы - не идолы, а Влахернский собор Копронима не объявлялся Вселенским (объявлялось, что было всего шесть Вселенских Соборов).

Не подписывавшие орос епископы и игумены ссылались и наказывались. Св. Феодор Студит написал собору обличительное письмо, был наказан пыткой (его били воловьими жилами и морили голодом) и сослан. Но и из ссылки он писал обличительные послания и руководил борьбой с иконоборцами. Активно выступал против иконоборчества и ссыльный патриарх Никифор.

5. Свв. Феодор Студит и патриарх Никифор основывали свои доводы против иконоборцев на понятии ипостасного единства Божества и человечества во Христе. Образ, икона Христа всегда изображает лицо, личность, то есть Божественное Слово. В воплощении Бог-Слово воспринял человеческую природу. Следовательно, на иконе изображена личность воплощенного Бога. На сиянии вокруг головы Христа всегда пишется греческий перевод священного ветхозаветного тетраграмматона (Ягве) - ο , чтобы показать, Кто изображен. Но внешнее обличие Спасителя - человеческое - есть обличие исторического Иисуса - Его человеческой природы:

"Непостижимый зачинается во чреве Девы; Неизмеримый становится ростом в три локтя; / Безграничный приобретает границы; Неопределимый встает, садится и ложится; / Вездесущий положен в колыбель; Вневременный постепенно достигает возраста двенадцати лет; / Безвидный приобретает очертания, и Бестелесный облекается телом..., / А потому Он один и описуем и неописуем" (преп. Феодор Студит, "Опровержения").

Преп. Феодор писал очень живым и образным языком. Не боялся он и резких выражений. Особенно обличал он засилие царства над Церковью. Конфликт со Львом Армянином дал Феодору повод сказать царю такие слова: "Слушай, царь, что сказал божественный апостол: положи Бог в церкви первее апостолов, второе пророков, третие пастырей и учителей, а не сказал: царей. Тебе вверено гражданство и войско; об этом заботься, а церковь оставь".

Этому же разделению Божьего от кесарева Феодор поучает и робкое рядовое монашество. "Где, - говорит он, - слова: глаголах пред цари и не стыдяхся? Где слава и честь нашего сословия?" "Ты говоришь, - пишет Феодор игумену Василию, уговаривая его противиться царю Льву V Армянину, - что никогда не видел императора, не представлялся начальникам и оттого чувствуешь страх. Нет, отец... пусть он боится тебя так же, как бесы... Обличай его, если он пустословит, ведь Ахава обличал Илья и Ирода Иоанн, других - другие".

Игуменов, подписавшихся под оросом 815 г., преп. Феодор обличает беспощадно: "Господа игумены, как слышно, говорят: кто мы такие, чтобы оказывать сопротивление? Во-первых, - говорит Феодор, - вы - христиане, которые теперь непременно должны говорить. Потом - монашествующие, которым не следует увлекаться ничем, как не привязанным к миру. Затем игумены, которые должны отклонять соблазны от других и никому не давать повода к искушению. А какой соблазн и искушение или, вернее, унижение произвели они собственноручной подпиской, надо ли об этом говорить? Ибо если молчание есть отчасти согласие, то утверждение этого согласия подписью пред целой церковью - какой это позор! Но что сказал Христос? Всяк, иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим. А в случае отказа от исповедания? А если они дали собственноручную подписку не сходиться друг с другом, то ведь это - отказ. Ибо как они будут соблюдать сказанное Христом: грядущего ко Мне не изжену вон? Приходит к ним кто-нибудь, спрашивая и желая узнать истину, - что же ответит ему игумен? Вот что: я получил приказ не говорить. Итак, они дали подписку повиноваться императору вопреки Христу. Если ты скажешь, при подписке: я восклицал, что я поклоняюсь свв. иконам, - то прости, брат, и Пилат, устами выдавая себя за невинного в убиении Христа, тростью утвердил смерть Его".Император Лев V устранял иконы и все те части богослужения - тропари, стихиры, - в которых замечались идеи иконопочитания. На их место сочинялись и вставали новые строки в духе иконоборческого богословия. Написаны были новые учебники для учителей и школ с целью перевоспитать юношество. Повторялась старая история. Гонение было тяжко своей систематичностью, всеобщностью, сыском и шпионажем. Преподобный Феодор так рисует его в своих письмах: "Невозможно произнести ни одного благочестивого слова - опасность близка, так что муж опасается жены своей. Доносчики и записчики наняты императором для разведки: не говорит ли кто чего неугодного кесарю, или не уклоняется ли от общения с нечестием, или не имеет ли какой-нибудь книги, содержащей сказания об иконах, или самой иконы, не принимает ли изгнанного, или не помогает ли содержимым под стражей ради Господа? И если будет обличен в этом, тотчас схватывается, бичуется, изгоняется, так что и господа преклоняются перед рабами по страху доноса".В письме в Рим преп. Феодор так описывает гонения и муки православных: "Ох, страшно и слышать! Досточтимая икона Спасителя, которой и бесы страшатся, подвергается поношению и унижению. Не только в царствующем граде, но и во всех местах и городах жертвенники истреблены, святыни осквернены. Умолкли все уста благочестивые от страха смерти, открылся противный и богохульный язык". Вот как он описывает гонения на монахов и монахинь: "Одни из них испытывали насмешки и бичевания, другие - узы и заключение под стражей, скудно питаясь хлебом и водой; иные отправлены в ссылку, другие скрываются в пустынях, горах, вертепах и пропастях земных; а некоторые, претерпев бичевания, уже мученически переселились к Господу; есть и такие, которые, посаженные в мешок, брошены ночью в море, как стало известно через очевидцев".В Рождество 820 г. Лев Армянин был свергнут. Он был убит в церкви. Одетые в фелони заговорщики напали на него на Рождественской утрене во время ирмоса 7-й песни. Царь вбежал в алтарь и стал отмахиваться крестом, прося пощады. Убийца заявил ему: "Теперь не время пощады, а убийства!" - и отсек ему руку с крестом, а другой отсек голову.Православные встретили эту политическую перемену с чересчур даже живой радостью. Преп. Феодор Студит, со свойственной ему прямотой и политической упрощенностью, в весьма восторженной форме приветствовал этот переворот. Он писал: "Следует восхищаться не городу какому-то, но, можно сказать, всей подсолнечной. Истребил Господь не Сигона, царя Амморейского, и не Ога, царя Васанского, царей малых и угнетавших малую часть вселенной, а новоявленного и великого дракона, опустошавшего великую часть вселенной, змия коварного и шипевшего богохульством, мерзость запустения, сосуд гнева, сына Тавеилова (Ис.7:6) - чтобы не сказать Каваллинова, - порождение Ахава, полноту нечестия, гонителя Христова, врага Богородицы, противника всех святых. Да возвеселятся небеса и радуется земля! Да искаплют горы сладость и холмы правду! Пал враг, сокрушен мучитель наш. Заградились уста, глаголющие неправду. Обуздана рука Авессалома. Погиб жестокосердный фараон. Отступнику именно и надлежало таким образом лишиться жизни. Сыну тьмы и следовало встретить смерть ночью. Обнажавшему божественные храмы и надлежало в храме Господнем увидеть обнаженные против него мечи. Разрушителю божественного жертвенника и следовало не получить пощады у жертвенника. Надлежало подвергнуться отсечению руки, посягавшей на святыню, - пролиться нечестивой крови за пролитие крови праведных..." - и т.д.В том же духе звучит и церковная анафема Льву Армянину: "Паки тезоименному злому первому зверю, злоковарному второму адову псу, ратнику Божия Церкви, мучителю рабов Христовых, а не царю, Льву Армянину, сотаиннику второму Арию - псевдопатриарху Адонию, злейшим иконоборцем, паче же христоборцем, и со единомудренники их - анафема!"Однако патриарх Никифор, также пострадавший от Льва Армянина, будучи человеком светской карьеры, понимал политические заслуги Льва и потому выразился более беспристрастно, сказав, что "ромейское государство потеряло хотя и нечестивого, но великого своего заступника".