посеянное на каменистом месте означает тех, которые, когда услышат слово,

тотчас с радостью принимают его, но не имеют в себе корня и непостоянны; потом,

когда настанет скорбь или гонение за слово, тотчас соблазняются. Посеянное в

тернии означает слышащих слово, но в которых заботы века сего, обольщение

богатством и другие пожелания, входя в них, заглушают слово, и оно бывает без

плода. А посеянное на доброй земле означает тех, которые слушают слово и

принимают, и приносят плод, один в тридцать, другой в шестьдесят, иной во сто

крат (Мк4:3—20).Первый вопрос, который вызывает во мне только что прочитанная притча,следующий: неужели есть люди, которые обречены не понимать, потому что онипредставляют собой ту или другую неплодородную землю? Неужели только некоторые,изображенные здесь как поле доброй, плодородной земли, могут понять и потомунайти спасение? Если так, то была бы глубокая несправедливость в Боге и была быбольшая неправда.Нам надо понять очень важную вещь: эта притча не определяет людей вообще,разделяя их на категории. Эта притча нам говорит о тех состояниях, которыебывают в нас. Каждый из нас меняется изо дня в день. То человек чуток— иможет каждое живое слово воспринять до глубин души, и там это слово, как семя вполе, остается в самых глубинах и начинает оживать, прорастать и в свое времядаст богатый плод. В другие моменты мы бесчувственны, не способны отозваться нетолько на притчу— не способны отозваться даже на горе самого близкого,родного нам человека, когда мы окаменеваем от своего горя или от своей какой-товнутренней озабоченности. Тогда хотя семя падает в нас, хотя мы слышим, чтодруг нам говорит что-то очень важное о своем горе: у него ребенок умер, женаего бросила, с ним случилось нечто, что кажется ему непоправимым,— но мыне слышим, потому что все падает на камень, каким стало наше сердце. В другиевремена бывает, что мы отзывчивы, но эта отзывчивость поверхностная: мы ещеостались поверхностными людьми, у нас нет той глубины, которая способнавоспринять с силой то, что до нас доходит извне. Опять-таки, это можетотноситься к горю другого человека или к его радости. Человек приходит к нам сгорем, и мы короткое время— час, полтора— можем с ним сидеть,ласково его слушать, его утешить, обнять его плечи рукой. А когда он уйдет—готовы стряхнуть все его горе с себя и погрузиться в нашу обычную жизнь, всамые плоские вещи. Мы свое дело сделали, «утешили» другого человека, принялиучастие в его горе, теперь его горе осталось при нем, «а я-то при чем? я теперьмогу и в кино пойти, и книгу почитать, или к друзьям зайти, или чем-тозаняться, что мне нужно». Вот на что указывает эта притча, когда говорит олюдях, которые поверхностны, в ком корня нет, глубины нет. Да, это слово пало ивзросло— лишь на время.Когда речь идет о слове Божием, увы, бывает то же самое. Падает это семя натакую почву и на время укореняется, потому что мы с радостью его приняли, синтересом, с живостью, но глубины-то у нас нет. Может быть, горе не вспахало