рассматривать его по-новому, под другим углом зрения, и подчас давали на него

новый ответ. Мнения одних Отцов уточнялись другими Отцами: это был непрерывный

творческий процесс, неотъемлемой частью которого являлось богословское

дерзновение.

Святые Отцы более всякого греха боялись впадения в ересь, однако этот страх

отнюдь не сковывал их. Было немало богословов, которые балансировали на грани

ереси или переступали через эту грань, но за порогом Церкви оставались, как

правило, лишь те, кто сознательно противопоставлял свое мнение соборному разумуЦеркви. Если же богослов, повинуясь церковному голосу, признавал свои ошибки,Церковь возвращала ему всю полноту своего доверия. Поэтому, боясь ереси, ОтцыЦеркви не боялись ошибок, зная, что infallibilitas (безошибочность) несвойственна никому, кроме самой Церкви во всей ее полноте, и что сама Церковьисправит всякую их ошибку и восполнит всякую неполноту.Таким образом, можно говорить о том, что Отцом Церкви является тот богослов,который, обладая личной святостью и храня верность Преданию Церкви, в то жевремя говорит на языке, доступном его современникам, не боясь отвечать нажгучие вопросы современности. Отец Церкви все свои богословские суждениясверяет с мнением Церкви, ориентируясь на церковное Предание как главныйкритерий истины. Верность Преданию, однако, вовсе не означает слепогокопирования того, что уже было сказано прежде: напротив, Отцу Церкви нередкоприходится рассматривать проблемы, которые до него никем не рассматривались, норешает он их исходя из духа православного Предания.Митрополит Антоний как выразитель святоотеческого ПреданияГоворить о патристическом контексте богословия митрополита Антония непросто.В своих беседах и проповедях он довольно часто ссылается на Отцов Церкви,иногда называя их по именам, иногда просто упоминая «кого-то из Отцов», однаконикакого систематического исследования святоотеческого наследия мы у него ненайдем. К изречениям и мыслям Отцов Церкви он подходит настолько свободно, чтоиногда невозможно бывает установить источник цитаты: кажется, что когда-тогде-то Владыка Антоний прочел ту или иную святоотеческую мысль, а затем втечение долгих лет жил с нею, осмысливал ее и переплавлял ее в горнилесобственного духовного опыта; то, что явилось на свет в результате этогопроцесса, настолько же является мыслью Отца Церкви, насколько принадлежитсамому Владыке Антонию.Такой метод цитирования был, впрочем, характерен и для самой святоотеческойписьменности. У преподобного Симеона Нового Богослова, например, мы почти ненаходим прямых заимствований из предшествующих Отцов, зато находим множествоаллюзий на творения Григория Богослова, реминисценций и отголосков мыслейдругих авторов, отдельные выражения из литургических текстов. Так же, как и дляпрочих Отцов, для преподобного Симеона православное Предание было той стихией,в которой он жил, тем воздухом, которым он дышал, и потому для него не былонеобходимости постоянно цитировать других Отцов, ссылаться на авторитеты