времени и в вечности. Это означает, что молитва приводит нас в положение, в

котором главное— ежеминутная встреча с миром, ставшим чуждым Богу, и мы

делаемся в буквальном смысле слова священнослужителями. Мы должны

принести в жертву наше собственное «я», мы— народ священный, призванный

все привести к святости. Когда мы видим зло, мы его осуждаем, но тот, кто

творит зло,— наш брат, и нам надлежит молиться, жить и умирать за него. И

здесь встает тема молитвенного предстательства, которую мы рассмотрим чуть

дальше.Откровение Бога во Христе происходит в среде церковной общины. Встреча вхристианском понимании, если она подлинна, обнимает одновременно всепространство этого видимого мира и его глубокое содержание, но также и Бога надэтим миром, во всей невидимой реальности того, что Его окружает и в Немсодержится; встреча должна быть в уровень всего сущего. К сожалению, неверующийслеп к незримому. Еще трагичнее то, что часто и христианин как будто слеп кнезримому, а порой даже воображает, что есть добродетель в том, чтобы ослепитьсебя и больше не воспринимать видимое, историю, трагическое становление.Христианское сознание должно охватывать все человеческое сообщество с егопроблемами, его вечным и временным становлением, и христианская молитва должнашириться, свободно раскрываться и охватывать все. Если бы мы чаще осознавализначение каждой вещи, если бы мы отдавали себе отчет в том, что в мире нетничего не освященного, что мы сами профанируем его, лишаем качества священного,мы бы меньше рассеивались в молитве. Одна из проблем, смущающих молящегося,состоит в том, что между Богом и им, между спокойной, радостной близостью,свободной от всего видимого, и им самим ложится тень мира, в котором мы живем,заботы, которые кажутся слишком приземленными. Слишком часто, когда встаетзабота, мешающая нам встретить Бога лицом к лицу в углубленном безмолвии или вбогато раскрывшейся молитве, мы пытаемся отстранить предмет заботы,беспокойства, потому что нам кажется, что этот предмет стоит преградой междуБогом и нами. Нам кажется почти кощунственным, что что-то может привлечь нашевнимание, когда мы находимся в присутствии Божием. Думаю, очень часто нашавстреча с Богом могла бы произойти в этой общей заботе, связывающей нас сБогом, и вместо того чтобы непрестанной борьбой отстранять вполне законныезаботы, нам следует представить их Богу во всех подробностях, конкретно, точно,но и трезво. Представить, как мать может принести больного ребенка к врачу,которому доверяет. Представить заботы Богу и сказать: «Смотри, вот что я могуТебе о них сказать, а теперь Ты, всеведущий, посмотри Сам, рассуди Сам».И когда мы таким образом представили Богу человека или ситуацию, мы должныуметь отрешиться от них. Здесь вступает вера, и то, насколько легко мы сумеемотрешиться от нашей заботы, позволяет нам измерить нашу веру. Если мы можемсказать: «Господи, я все Тебе сказал, теперь сердце мое успокоилось, и я могутихо побыть с Тобой»— и если сердце наше действительно мирно, наш умдействительно не смущается больше предметом нашей заботы— значит вера