могут развиться далеко за пределы обычного, но эти дарования будут окрашиваться

от того, какой это человек, кто он по отношению к Богу, к темным силам…

Могу признаться, что, когда я был на первом курсе медицинского, у меня

начали проявляться способности читать мысли людей на расстоянии, передавать им

на расстоянии свои мысли, и я задумался над этим. Это было в летнем детском

лагере; помню, я ходил по лужайке, вдруг остановился и сказал: «Господи, если

этот дар от Тебя, пусть он со мною останется, если он от злой силы или просто

естественный, но может меня повлечь в гордыню и в разрушение— сними!» Ион был снят мгновенно, и никогда больше в такой форме я этого не переживал.Это меня заставило быть вдумчивым и осторожным в этом отношении, потому чтомы ищем— в духовном руководстве, или в проповеди, или просто в общении слюдьми, чтобы Господь через нас совершил какое-то дело, сказал слово, совершилдействие во спасение. Но основывать действие или слово во спасение наестественной почве нельзя, мы ищем другого, наша борьба не с плотью и кровью, ас силами тьмы поднебесной; и никакие естественные дарования не защищены отпроникновения и воздействия подобной силы. Поэтому я бы сказал: лучше не надоэтим пользоваться, если у вас нет основания думать, что это не естественноедарование в человеке, а плод святой жизни. Я не говорю о Серафиме Саровском, отех людях, которые были боговидцы и говорили словом Духа Святого, а о тойсмежной почве, где— да, можно прислушаться, но с осторожностью, небоязливо, не трусливо, но трезво, молитвенно и осторожно к этому относиться.Владыка, вы по образованию врач. Продолжаете ли вы сейчас врачебнуюдеятельность?Нет, я давно бросил. Я пробовал с полгода быть врачом и священникомодновременно, и ничего не получилось: это несовместимо просто по времени. Уменя была полная практика, которая занимала весь день, и затем, став вторымсвященником на приходе, я должен был быть свободным отзываться на нужды прихожан,когда они появляются. И у меня хронически было такое положение: я сейчас долженслужить в церкви, у меня десять больных, которых надо посетить: значит, я передними виноват, если к ним не иду, но люди стоят у двери церкви и тоже имеюткакие-то права, а меня нет… И я все время был виноватым, и в конце концовскучно делается быть всегда виноватым перед всеми: хоть иногда чтобы былпроблеск, что ты не виноват! В результате, надо было бы иметь две жизни каждыйдень. По существу, это было бы замечательное совмещение. Думаю, это возможно,например, как раньше было в Африке или таких неразвитых странах, когда человекмог заниматься тем и другим как бы параллельно, но в парижской обстановке этооказалось для меня лично невозможным.Кроме того, я не считал справедливым, чтобы, когда человек зовет врача, какбы тайно входил священник; я считал, что справедливо разделить эти две области:неверующий человек имеет право, чтобы пришел только врач, ничто другое. Я хотелсказать, что чувствую: я не имею права прийти к человеку и начинать емупроповедовать веру— он имеет право видеть во мне врача без того, чтобы я