К вопросу о страданиях
Но еще вопрос: есть ли какая-нибудь возможность так воспринять в своей личной жизни страдания, как учит христианство, то есть как свободный и сознательный подвиг жизни во имя любви и во имя нравственного совершенствования? Разумеем возможность, конечно, психологическую, которая одна только в данном случае и имеет значение.
Такая возможность несомненно есть, и заключается она в том внутреннем духовном настрое человека, которое можно определить как сознание своей виновности пред Богом. Даже ведь обычная психология преступников, раскаявшихся и осознавших свой грех и преступление, такова, что непременно хочется страдать.
Кажется, нет ничего тяжелее, как жить на положении только прощенного преступника и грешника; хочется непременно выстрадать законное право на жизнь. Это психологическое требование самой природы человека, когда в ней просыпаются совесть и истинная человечность, и едва ли это можно отнести только на счет самолюбия и гордости. Здесь выражается то самое, что Псалмопевец выразил в словах: "Благо мне, яко смирил мя еси" (Пс.118:71) или апостол Павел, когда говорил: "Благоволю в немощех... в изгнаниих, в скорбех" (2Кор.12:10), ибо поскольку внешний человек тлеет, постольку внутренний обновляется (2Кор.4:16), а посему и сама смерть - величайшее из зол - является даже приобретением.
Это значение страданий и добровольное, даже радостное, приятие их, сознание необходимости добровольно пострадать за преступление особенно хорошо выражено у Достоевского; припомните беседы Сони Мармеладовой с Раскольниковым и тот процесс нравственного возрождения, который пережил Раскольников, поняв, наконец, смысл страданий.
Вот почему христианская жизнь и должна начинаться с покаяния и слез как осознания греха и своей виновности пред Богом. Припомним проповедь Предтечи, Христа Спасителя, которой Они начали дело благовестия, и опыт подвига жизни всех носителей христианской жизни. Это есть первое дело даже более благодати Божией, нежели собственных усилий человека. Но зато где оно есть и кто в христианстве находит это как бы прозрение и восприятие в чувстве того, что выражено в догмате о добровольном грехопадении человека, для того тайна страданий делается не только понятна, но и появляется возможность осмыслить эти страдания, примириться с ними и воспринять их как подвиг нравственного возрождения в чувстве свободной любви к Богу и Христу, страдавшему за нас, преступников и грешников.
Так, в системе христианского мировоззрения, или, лучше сказать, в сфере христианского настроя, воспринимающего христианство не как систему мысли, а как жизнь, определяется и причина страданий и зла, и смысл их, и возможность не только примирения с ними, но даже то, о чем вне христианства и подумать нельзя, - похваление скорбями. Там, вне христианства, в отношении к страданиям - или отчаяние и пессимизм, или проклятие жизни по невольности и неизбежности страданий, или пошлая попытка заглушить их распутством жизни. В этом отношении факт примиренности со страданиями, какую дает нам христианская жизнь, факт, засвидетельствованный опытом, есть явление исключительное в своем роде, и в разрешении вопроса о страданиях нужно отталкиваться по преимуществу от этого исключительного факта. Скажем прямо в заключение, что помимо христианского сознания, или, вернее, вне сферы живой христианской веры, внутреннего настроения и опыта верующей личности, вопрос о зле и страданиях неразрешим с благоприятными выводами для человеческого ума и примириться с ними невозможно. Пусть говорят (а это говорят), что христианский Бог слишком жесток, что никто так не бьет человека, как Он; мы можем на это сказать, что радость жизни, получаемая муками рождения, дороже этих скорбей, а это рождение и жизнь и дает наш Бог - и только Он один.
Итак, по вопросу о страданиях можно сказать следующее.
1. Проблема зла и страданий есть вековая проблема человечества, без решения ее история человечества не имеет смысла, да и сама разумная жизнь невозможна.2. Единственно удовлетворительное решение этой проблемы дается в системе христианского мировоззрения.3. Зло и страдания суть состояние искаженного порядка жизни, и виновник этого искажения в земной жизни - сам человек; при этом понятие зла и страданий вовсе не однозначащи: зло - понятие чисто моральное, а страдания сами по себе - вне области понятий добра и зла, хотя и могут быть причиной добра и зла, в зависимости от воли человека.4. Нужно сознать себя виновными и преступными пред Богом за зло и страдания жизни и в чувстве этой виновности восприять эти страдания в добровольный подвиг своей жизни. Тайна Креста Христова и благодати его в том и заключается, что сильна создать подобное настроение и не только примирить и осмыслить страдания, но и сделать их источником радости. Это показывает живой опыт всех носителей Правды Христовой. Внутренний опыт живой верующей личности и есть та единственная сфера, в которой совершаются и решение вопроса о страданиях и примирение с ними. Так опять и здесь, как и везде, что касается нашей жизни, открывается тайна личности человеческой как силы, претворяющей самую жизнь, и ясно, что человек должен сознать, что с периферии жизни, с внешней ее окружности, он должен обратиться внутрь себя и здесь искать блага и радости жизни, здесь же кроется и отрицание их. А слово о Кресте Христовом как о вольно подъятом подвиге Христа ради высшей любви вещает нам не юродство и безумие жизни, а высшую мудрость легкого несения жизненных скорбей, и слово это, сияя над нами светом высшего смысла жизни и силой живой сострадательной и самоотверженной любви к Богу и ближнему, может сказать нам, почему же лето приятно (Лк.4:19) еще не наступило, может указать и путь к нему, да и указывает его. Вопрос о вечности мучений, смущающий человека даже и в системе христианского вероучения, есть во всяком случае дело не ума нашего, связанного категориями времени и самую вечность понимающего несомненно с точки зрения категорий времени и пространства.И по поводу тех, которые в ложной скорби за весь мир и спасение его стали бы сами пренебрегать своим спасением и делом любви к Богу, можно сказать, в предостережение их, то же, что один мудрый христианский муж сказал вопрошавшему о том, что же Господь делал до творения мира. Он отвечал ему: готовил бездну для любопытствующих об этом самом.