– Да, я надеюсь проторить новые пути. Хочу посвятить себя научным занятиям. Подлинная слава в медицине принадлежит тем, кто открывает секрет какой-нибудь болезни, а не тем, кто с большим или меньшим успехом применяет на практике это открытие…

– Мне нравится твоя одержимость.

– А ты думал, только вы, художники, живописцы, грезите о славе?

– Чудак, кто тебе сказал, что я мечтаю о славе?…

– Как кто сказал? А для чего же ты в таком случае занялся живописью?

– Видишь ли, овладей я достаточно этой профессией, она даст мне…

– Что она тебе даст?

– Приличный достаток.– Другим рассказывай сказки, Авель. Тебя-то я знаю еще с пеленок. Меня не проведешь! Я тебя знаю.– А разве я когда-нибудь пытался тебя обмануть?– Нет, но можно обманывать и бессознательно. Ты ведь только делаешь вид, будто тебя ничто не касается, будто жизнь для тебя – игрушка, будто ты поплевываешь на все. На самом же деле ты чудовищно честолюбив…– Я честолюбив?– Да, да, честолюбив! Ты обожаешь славу, успех, похвалы… Ты сызмальства был честолюбив. Но только ты скрытничал и лицемерил.– Послушай, Хоакин, и скажи по совести: разве я оспаривал у тебя награды? Разве ты не был всегда первым в классе? Мальчиком, подающим надежды?– Это правда, но всеобщим любимцем, которого все готовы были на руках носить, был ты, а не я…– А разве в этом моя вина?…– Неужели ты хочешь заставить меня поверить, будто ты не искал популярности?…– Уж если на то пошло, то это ты ее домогался…– Я? Я? Я презираю людей, а потому презираю и успех!– Ну будет, будет тебе! Давай оставим этот глупый разговор. Лучше расскажи мне о своей невесте.– Невесте?– Ну да, о твоей кузине, которую ты хотел бы видеть своей невестой.Хоакин, желая овладеть сердцем Елены, вкладывал в свои домогательства весь пыл своей целеустремленной и подозрительной души. И вполне понятно, что неизбежными в таких случаях душевными излияниями он делился со своим другом Авелем.Любовь была мучительной. Елена заставляла его так страдать!– С каждым днем я все меньше понимаю ее, – жаловался он Авелю. – Эта девушка для меня – сфинкс…– А знаешь, что говорил в подобных случаях Оскар Уайльд? Да, кажется, он. Всякая женщина – это сфинкс без загадки.– А вот в Елене есть загадка. Похоже на то, что она тайно в кого-то влюблена. Убежден, что она любит другого.– Почему ты так думаешь?– Иначе я не могу объяснить ее поведения со мной…– То есть только потому, что она не хочет тебя любить… любить как жениха, хотя как кузена она, быть может, и любит тебя…– Оставь свои шуточки!– Но рассуди сам; лишь только потому, что она не хочет полюбить тебя как жениха, или, точнее, как мужа, она непременно должна быть влюблена в кого-то другого? Хороша логика!– Я знаю, что говорю!– Зато я знаю тебя.– Ты?– Конечно! Разве ты не претендуешь на то, что знаешь меня лучше всех? Так что же удивительного, если и я думаю, что знаю тебя? Мы ведь знаем друг друга одинаково давно.– Говорю тебе, что эта женщина сводит меня с ума, испытывает мое терпение. Она играет со мной! Если б с самого начала она сказала «нет» – ладно; но держать меня так, в неведении, говорить, что еще «видно будет», что она «подумает»… Чего тут думать?… Кокетка!– А может, она присматривается к тебе.– Присматривается ко мне? Она? А что, скажи на милость, во мне такого, чтобы присматриваться? К чему она может присматриваться?– Эх, Хоакин, Хоакин, зачем ты принижаешь себя и ее!.. Или ты полагаешь, что достаточно девушке на тебя взглянуть, послушать тебя да знать, что ты ее любишь, как уж и спешить с согласием?– Я знаю, что всегда был ей неприятен…– Зря, Хоакин, не надо так говорить…