Когда оба они сдали бакалаврские экзамены, пути их разошлись. Авель решил посвятить себя живописи. Хоакин поступил на медицинский факультет. Виделись они по-прежнему часто и любили поболтать о своих успехах. Хоакин нередко пытался втолковать Авелю, что медицина – тоже искусство, и даже изящное искусство, требующее поэтического вдохновения. Порой же пускался в очернение изящных искусств, как расслабляющих разум, и восхвалял науку, которая возвышает, укрепляет и облагораживает человеческий дух истиной.

– Но ведь и медицина – сомнительная наука, – возражал тогда Авель. – Скорее это тоже искусство – искусство применять на практике выводы научных исследований.

– Но я вовсе не собираюсь заниматься лечением больных, – парировал Хоакин.

– А почему? Ведь это такое благородное и полезное занятие…

– Ты прав, конечно, но занятие это не для меня. Пусть оно будет самим благородством и самой пользой, но я презираю и это благородство, и эту пользу. Быть может, для иных щупать пульс, смотреть язык и выписывать рецепты – недурной способ зарабатывать деньги. Я же мечу на большее…

– На большее?

– Да, я надеюсь проторить новые пути. Хочу посвятить себя научным занятиям. Подлинная слава в медицине принадлежит тем, кто открывает секрет какой-нибудь болезни, а не тем, кто с большим или меньшим успехом применяет на практике это открытие…

– Мне нравится твоя одержимость.– А ты думал, только вы, художники, живописцы, грезите о славе?– Чудак, кто тебе сказал, что я мечтаю о славе?…– Как кто сказал? А для чего же ты в таком случае занялся живописью?– Видишь ли, овладей я достаточно этой профессией, она даст мне…– Что она тебе даст?– Приличный достаток.– Другим рассказывай сказки, Авель. Тебя-то я знаю еще с пеленок. Меня не проведешь! Я тебя знаю.– А разве я когда-нибудь пытался тебя обмануть?– Нет, но можно обманывать и бессознательно. Ты ведь только делаешь вид, будто тебя ничто не касается, будто жизнь для тебя – игрушка, будто ты поплевываешь на все. На самом же деле ты чудовищно честолюбив…– Я честолюбив?– Да, да, честолюбив! Ты обожаешь славу, успех, похвалы… Ты сызмальства был честолюбив. Но только ты скрытничал и лицемерил.– Послушай, Хоакин, и скажи по совести: разве я оспаривал у тебя награды? Разве ты не был всегда первым в классе? Мальчиком, подающим надежды?– Это правда, но всеобщим любимцем, которого все готовы были на руках носить, был ты, а не я…– А разве в этом моя вина?…– Неужели ты хочешь заставить меня поверить, будто ты не искал популярности?…– Уж если на то пошло, то это ты ее домогался…– Я? Я? Я презираю людей, а потому презираю и успех!– Ну будет, будет тебе! Давай оставим этот глупый разговор. Лучше расскажи мне о своей невесте.– Невесте?– Ну да, о твоей кузине, которую ты хотел бы видеть своей невестой.