Эпоха, о которой мы рассказываем, была временем духовного брожения и зарождения духовной мысли. У греков этот период (VII—VI вв. до Р.Х.) ознаменовался тягой к мистическим культам. Человек, путешествовавший тогда по Элладе, не мог не заметить, что повсюду происходит нечто странное и непонятное. Горные леса стали временами оглашаться пением и криками: то были толпы женщин, которые носились среди деревьев с распущенными волосами, одетые в звериные шкуры, с венками из плюща на головах; в руках у них были тирсы — палки, обвитые хмелем; они предавались исступленным пляскам под звуки первобытного оркестра: визжали флейты, звенели литавры, поднимался дурманящий дым от сжигаемых конопли и смолы.

Ночью колеблющийся свет факелов освещал фантастические картины шабаша. Полуголые девушки с остекленелым взглядом рвали зубами мясо трепещущих животных. На этих диких лесных празднествах женщины, слишком долго жившие взаперти и порабощенные городом, брали реванш: насколько суровы были к ним общественные законы, настолько велик был энтузиазм их разнузданных радений. Едва раздавался призывный клич, как они переставали быть матерями, дочерьми, женами; они покидали свои очаги и прялки и с этого мгновения всецело предавались оргиям в честь Диониса (Вакха).

Дионисизм показал, что под покровом здравого смысла и упорядоченной гражданской религии клокотало пламя, готовое в любой момент вырваться наружу. Люди верили, что пляски вакханок принесут плодородие полям и виноградникам. В дни радений служительницы могущественного бога пользовались покровительством и уважением.

Приверженцы Диониса чувствовали себя снова, подобно своим далеким предкам, детьми не городской общины, а Матери–Земли. Дионисизм проповедовал слияние с природой, в котором человек всецело ей отдается. Когда пляска среди лесов и долин под звуки музыки приводила участников вакханалий в состояние исступления, они купались в волнах космического восторга, их сердца бились в лад с целым миром. Тогда упоительным казался весь мир с его добром и злом, красотой и уродством.

«Счастлив, если приобщен ты Оргий Матери Кибелы; Если тирсом потрясая, Плюща зеленью увенчан, В мире служишь Дионису».

Все, что видит, слышит, осязает и обоняет человек, — проявления Диониса. Запах бойни и сонного пруда, ледяные ветры и обессиливающий зной, нежные цветы и отвратительный паук -— во всем заключено божественное. Разум не может смириться с этим, он осуждает и одобряет, сортирует и выбирает. Но чего стоят его суждения, когда «священное безумие Вакха», вызванное опьяняющим танцем под голубым небом или ночью при свете звезд и огней, — примиряет со всем! Исчезает различие между жизнью и смертью. Человек уже не чувствует себя оторванным от Вселенной, он отождествился с ней, а значит — с Дионисом.

Здесь мы видим искаженные проявления жажды Божественного, неистребимой в человеке. И чем меньше способны идеи века утолить ее, тем сильнее может оказаться взрыв. Когда душа не находит подлинно высокого призвания, ее порывы могут принимать самые устрашающие и уродливые формы.

Мистика Диониса родилась из стремления найти в природе вечную жизнь и спасение. Но в конце концов она лишь низводила человека до уровня животного. Впрочем, и это не совсем верно. Полного возвращения к бессловесным для человека быть не может. То, что естественно для зверя, у людей нередко становится болезнью, безумством и извращением. Им не дано безнаказанно отрекаться от разума, от совести, от духа. Человеку открыт один единственный путь — путь к восхождению. Попытка же спуститься вниз, к чисто травоядному способу бытия, несет лишь иллюзорное освобождение.Орфики. Афины, ок. VI в. до Р.Х.До нас дошли созданные в V в. до Р.Х. «Орфеевы гимны», в которых содержится новое религиозное учение, попытавшееся соединить в себе гармонию и стихию, увидеть верховное Единство. Они восходят к мифическому герою — Орфею, поклоннику Аполлона. О нем говорили, что от матери своей, музы Каллиопы, он получил волшебный дар: «Его игра и пение покоряли стихии. Когда он путешествовал с аргонавтами, волны и ветер смирялись, зачарованные дивной музыкой».Об Орфее рассказывали, что, пытаясь вернуть на землю свою жену Эвридику, погибшую от укуса змеи, он спускался в Преисподнюю. И даже там его лира творила чудеса: чудовища закрывали свои пасти, успокаивались злобные Эринии, сам властитель Аида был покорен Орфеем. Он согласился отдать ему Эвридику, но с тем условием, чтобы певец шел впереди, не оглядываясь на нее. Однако Орфей не мог преодолеть наплыва чувств и обернулся, Эвридика была увлечена в бездну, на этот раз навсегда.Безутешный, скитался певец по земле, не находя покоя. Но вскоре и его самого настигла гибель. Во Фракии он встретил толпу безумствующих вакханок, которые в припадке исступления растерзали Орфея. Каллиопа со слезами собрала окровавленные куски тела и погребла на вершине горы Пангея. Лишь голова певца вместе с его неразлучной лирой упала в море, и волны вынесли ее на остров Лесбос. Там, в расселине скал, она изрекала пророчества.Учение орфиков исходит из того, что в мире есть два противоположных начала — Аполлон и Дионис. Один олицетворяет единство и стройность, другой — многообразие и раздробленность. Но в то же время в орфизме присутствует и идея верховного Единства, хотя она имеет еще языческий характер. Это обожествленная стихия, предвечное мировое лоно. В некоторых текстах оно именуется Хроносом, Временем. Хронос породил светлый Эфир неба и клокочущий Хаос. Из них родилось космическое яйцо, которое содержало в себе все зародыши Вселенной: богов, титанов и людей. Этот образ характерен для древнего политеизма, утверждающего, что мир не сотворяется, а рождается сам.Когда гигантское яйцо раскололось, продолжает орфическое сказание, из него вышел сияющий Протогонос — Первородный — бог, объемлющий собою все природное многообразие.