Апостол поначалу рассчитывал на Онисима как на своего помощника в благовествовании, но узнав о том, что Онисим как раб принадлежит Филимону, должен был признать права хозяина и вернуть ему раба. Закон предписывал суровое наказание раба за бегство, но Павел просит Филимона решить этот вопрос в духе христианской любви:

12 Ты же прими его, как мое сердце. 13 Я хотел при себе удержать его, дабы он вместо тебя послужил мне в узах за благовествование; 14 но без твоего согласия ничего не хотел сделать, чтобы доброе дело твое было не вынужденно, а добровольно. 15 Ибо, может быть, он для того на время отлучился, чтобы тебе принять его навсегда, 16 не как уже раба, но выше раба, брата возлюбленного, особенно мне, а тем больше тебе, и по плоти и в Господе.

Павел специально подчеркивает, что он именно просит[506], а не приказывает, хотя мог бы и приказать, имея авторитет апостола и духовного отца. Перед нами яркий пример новозаветного понимания власти и авторитета в Церкви (ср. §§ 12. 5; 43. 4).

«Павел прекрасно понимает, что он — большой авторитет, но предпочитает просить и убеждать (стт. 8-9; ср. 2 Кор. 8, 8), хотя при этом он, как человек проницательный, использует и риторические, и психологические приемы»[507] (ср. Флм. 19):

8 Посему, имея великое во Христе дерзновение приказывать тебе, что должно, 9 по любви лучше прошу, не иной кто, как я, Павел старец, а теперь и узник Иисуса Христа.

Называя себя старцем (presbu/thj, ср. Лк. 1, 18), Павел имеет в виду возраст: ему было уже около 60 лет, что дает ему дополнительный авторитет в общении с молодым Филимоном[508]. А напоминая о своих узах, Павел привлекает еще один аргумент: сам будучи узником, он просит о прощении другого[509].

Павел просит почти о невозможном: социальное расслоение в Римской империи было необычайно широким и воспринималось как незыблемая норма[510]. Тем более дерзновенной, если не дерзкой и странной, выглядит просьба Павла о провинившемся рабе к «потерпевшему» от него хозяину принять его как «брата возлюбленного».

17 Итак, если ты имеешь общение со мною, то прими его, как меня. 18 Если же он чем обидел тебя, или должен, считай это на мне. 19 Я, Павел, написал моею рукою: я заплачу, не говорю тебе о том, что ты и самим собою мне должен. 20 Так, брат, дай мне воспользоваться от тебя в Господе; успокой мое сердце в Господе. 21 Надеясь на послушание твое, я написал к тебе, зная, что ты сделаешь и более, нежели говорю.Не совсем понятно, правда, из каких средств Павел собирается платить, находясь в тюрьме. Во всяком случае, он недвусмысленно говорит о своем скором освобождении:22 А вместе приготовь для меня и помещение; ибо надеюсь, что по молитвам вашим я буду дарован вам.Апостол рассчитывает, что Филимон в свою очередь вернет ему Онисима для сотрудничества. Означает ли это, что Филимон должен был еще и дать Онисиму свободу? Об этом не говорится, но наверное, так оно и случилось. В Кол. 4, 9 об Онисиме говорится как о «верном и возлюбленном брате нашем, который от вас». Существует даже предположение, что Онисим был поставлен епископом Ефесским (см. Послание св. Игнатия к Ефесянам, 1, 3; 2, 1; 6, 2[511]), а также что он сыграл важную роль в собирании посланий ап. Павла в единый корпус[512]. Поэтому именно Флм., единственное из, надо полагать, многих частных писем Павла, и сохранилось[513]. Онисим причислен Церковью к лику 70-ти апостолов.71. Церковное значение Флм.Озвученное (но не разделяемое!) еще святыми отцами (напр., блаж. Иеронимом[514]) удивление по поводу того, почему частное письмо стало Священным Писанием[515], правомерно лишь при «первом приближении». На самом деле Флм. на конкретном примере задает «систему координат» в христианских личностных взаимоотношениях. Тем более актуально, если не революционно оно звучало во времена рабовладения: