"Я — не пророк (евр. = наби) и не сын пророка; я был пастух и собирал сикоморы; но Господь (Ягве) взял меня от овец и сказал мне: "Иди, пророчествуй к народу Моему Израилю". Теперь выслушай слово Господне". {Ам.7.15–16}

Содержание же этого Слова, доверенного совершенно необразованному пастуху, представляет собою такое требовательное и такое высокое понятие правды, отожествляемой с подлинным культом Самого Ягве, что самое возвышенное отвлеченное греческое мышление к этому никогда даже и не приближалось.

Немного позже, мы в Иудее находим совсем другого человека, которым овладевает то же божественное Слово. Тут это — иерусалимский вельможа, аристократ, Исайя. Ему Ягве является в Храме, вне обрядов традиционной религии.{Ис.6…} Это видение повергает его ниц с подавляющим чувством божественной святости и того чистого и безусловного поклонения, которое ей подобает. Эта святость Всевышнего Бога предохраняет проповедь пророков, с их морализующими стремлениями, от впадения в отвлеченность и от обезличения Божества. Но это не препятствует тому, что в Слове, носителем которого становится Исайя, эта святость Бога отожествляется с правдой, свидетелем которой уже был Амос, — точнее, был Богом сделан ее свидетелем, хотя сам он того не просил и раньше никогда даже ни о чём подобном не думал.

Проходит еще одно столетие и та же сила овладевает анафофским священником Иеремией.{} Амос, простой крестьянин, трезвый и вместе с тем простодушный, поддался без сопротивления. Исайя, принадлежавший к очень знатному роду, привыкший нести ответственность, сам смело вызвался для божественного посланничества. Услыхав, как Ягве Самому Себе ставит вопрос о том, кто будет за Него говорить, Исайя воскликнул по собственному почину: "Вот я, пошли меня!"{Ис.6.8} Иеремия же, задумчивый, весь обращенный внутрь, чувствительный в высшей степени, тщетно пытается ускользнуть от божественного вдохновения. "О, Господи Боже! я не умею говорить, ибо я еще молод". Но Ягве отвечает ему:

"Не говори: я молод;

ибо ко всем, к кому пошлю Я тебя, пойдешь,

и всё, что повелю тебе, скажешь.

Не бойся их;ибо Я с тобою, чтобы избавлять тебя, —сказал Господь".И Ягве — продолжает пророк — простер руку Свою, и коснулся уст моих, и сказал мне Господь:"Вот, Я вложил слова Мои в уста твои". {Иер.1.6–9}Впоследствии сам Иеремия так подводит итог своему опыту"Ты влек меня, Господи, — и я увлечен;Ты сильнее меня — и превозмог,и я каждый день в посмеянии,всякий издевается надо мною.Ибо лишь только начну говорить я, —кричу о насилии, вопию о разорении,потому что слово Господне обратилось в поношение мнеи в повседневное посмеяние.И подумал я: не буду я напоминать о Нёми не буду более говорить во имя Его;но было в сердце моем, как бы горящий огонь,заключенный в костях моих,и я истомился, удерживая его,и — не мог"…{Иер.20.7–9}Нет надобности приводить дальнейшие примеры. Сквозь бесконечное разнообразие тех человеческих орудий, которыми оно овладевает и пользуется, божественное Слово в Израиле предстает с удивительно неизменными и очень четкими чертами.