Не столько было бы удивительно, если бы они решились вести со вселенной чувственную войну, сколько удивительно дело, ими совершенное. По правилам войны можно было бы стать лицом к лицу к неприятелю, занять противоположную местность и приготовить строй против врага, иметь время для нападения и отступления; но здесь не так. Они не составляли особого строя, но смешивались с самими врагами, и таким образом поборали их; находясь среди врагов своих, отражали их нападения, преодолевали и одерживали славную победу, на которой исполнилось пророческое слово: и «господствуй среди врагов Твоих» (Пс. 109:2). Изумительно, как враги, имея их в руках своих, ввергая в темницы и узы, не только не преодолели их, но и сами потом покорились им, притеснители — притесняемым, связующие — связуемым, гонители — гонимым. Все это мы можем сказать язычникам и даже более того: обильна сокровищница истины. Если вы будете внимать предлагаемому, то мы научим вас всячески бороться с ними. Заметим пока два главных обстоятельства: как слабые победили сильных, и как они, будучи такими, решились бы на такие дела, если бы не содействовала им божественная помощь?

6. Вот ответ с нашей стороны. Между тем сами мы в делах своих будем соблюдать непорочность жизни и обильно возжигать огонь добродетели, потому что «вы», говорит (апостол), «сияете, как светила в мире» (Флп. 2:15). Каждый из нас получил от Бога возможность приносить большую пользу, нежели солнце, большую, нежели небо, земля и море, настолько большую, насколько духовное выше чувственного. Потому, взирая на круг солнца и удивляясь красоте, веществу и блеску этого светила, будем вместе с тем представлять, что в нас есть свет высший и лучший, равно как может быть и мрак густейший, если мы не будем внимательны. Глубокая ночь объемлет всю вселенную. Разгоним же и уничтожим ее. Ночь не только у еретиков и язычников, но и у многих между нами, — как в веровании, так и в жизни. Многие не веруют воскресению, многие гадают при рождении, многие наблюдают приметы, прибегают к чарованиям, волхвованиям, условным знакам, повязкам и нашептываниям. Впрочем, к ним будем говорить после, когда окончим речь к язычникам. Помните же сказанное и окажите содействие мне в борьбе с ними, обращая и привлекая их к нам жизнью. Я всегда говорю, что кто учит любомудрию, тот должен наперед являть его в своей жизни и быть вожделенным для слушателей.

Постараемся же сделаться вожделенными для язычников и приобрести их расположение к нам. А это будет тогда, когда мы будем готовы не только делать добро, но и терпеть зло. Не видим ли мы, как дети, находясь на руках у отца, бьют его по щекам, как отец с удовольствием дозволяет дитяти насытить гнев свой и, когда видит, что гнев его прошел, утешается? Так будем поступать и мы: будем говорить с язычниками, как отцы с детьми. Все язычники — настоящие дети; некоторые и из них самих говорили, что они всегда дети и старца между ними нет ни одного. Дети не хотят думать ни о чем полезном; так и язычники хотят постоянно забавляться и пресмыкаются по земле, предавшись низкому и земному. Дети, слыша наши разговоры о предметах необходимых, часто не понимают ничего из сказанного, но постоянно смеются; так и язычники: когда мы говорим о царствии (небесном), они смеются. У детей из уст часто течет слюна и оскверняет пищу и питие; так и из уст язычников исходят слова суетные и нечистые; вы подаете им необходимую пищу, а они оскорбляют подающих злословием, и надобно терпеть это. Дети, видя вора, вошедшего в дом и производящего здесь хищение, не только не изгоняют его, но и забавляются его хитростью, если же отнимешь у них корзиночку или побрякушку, или что–нибудь другое из игрушек, то огорчаются, сердятся, выходят из себя и бросаются на пол; так точно и язычники, видя диавола, отнимающего у них все прирожденные блага, необходимые для их жизни, смеются и предаются ему, как другу, а если кто отнимает у них имущество, богатство или что–нибудь подобное из этих детских игрушек, они огорчаются и выходят из себя. Дети обнажаются, не чувствуя стыда и не краснея; так и язычники, смешиваясь с блудниками и блудницами, извращая законы природы и вступая в незаконные связи, остаются бесстыдными. Вы громко рукоплещете и одобряете, но при этих рукоплесканиях смотрите, как бы это не оказалось сказанным и на ваш счет. Всех увещеваю — быть мужами; ведь, если мы сами будем детьми, то как других научим быть мужами? Как их избавим от детского неразумия? Будем же мужами, чтобы нам достигнуть «в меру полного возраста Христова» (Еф. 4:13) и сподобиться будущих благ, благодатью и человеколюбием (Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь).

БЕСЕДА 5

«Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых» (1 Кор. 1:26–27).

При помощи благодати Божией апостолы обратили вселенную. — Против театральных зрелищ.

1. Сказав: «немудрое Божие премудрее человеков» (1 Кор. 1:25), (ап. Павел) выразил, что мудрость человеческая отвергнута, и доказал это как свидетельством Писаний, так и самыми событиями, — свидетельством Писаний в словах: «погублю мудрость мудрецов» (ст. 19), а событиями в предложенном вопросе: «где мудрец, где книжник?» (ст. 20). Вместе с тем показал, что это дело не новое, но давно известное, так как оно прообразовано и предсказано издревле: «ибо написано», говорит: «погублю мудрость мудрецов». Затем доказал, что это было и полезно и нужно: «ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих»; что крест есть доказательство неизреченной силы и премудрости, и что немудрое Божие гораздо выше человеческой мудрости. Теперь он доказывает тоже не со стороны только учителей, но и со стороны самих учеников: «Посмотрите», говорит, «кто вы, призванные». Не только неученые учители, но и ученики избраны такие же: «не много из вас», говорит, «мудрых по плоти». Так открывается большая сила и большая премудрость, когда убеждаются многие и притом немудрые. Самое трудное дело — убедить невежду, особенно когда речь о предметах необходимых и великих. И однако их убедили, чему свидетелями представляет их же самих: видите бо звание ваше, братие, т. е. посмотрите, помыслите. Научить невежд догматам столь мудрым и мудрейшим всего, это — знак величайшей мудрости учителя. Что значит: по плоти? По наружности, по–житейски, по внешнему учению. Чтобы не подумали, что он противоречит себе, — а он убедил и проконсула, и Ареопагита, и Аполлоса, и других мудрецов, о которых мы знаем, что принимали проповедь, — он не говорит: никто из мудрых, но: «не много мудрых». Он не исключительно призывал невежд, а мудрых отвергал, но принимал и последних, гораздо же больше первых. Почему так? Потому, что мудрый по плоти исполнен великого неразумия, и особенно он бывает неразумным тогда, когда не хочет отвергнуть нечестивого учения. Как в том случае, когда какой–нибудь врач хочет научить других своему искусству, люди мало знающие, но худо и превратно пользующиеся этим искусством и упорные не скоро могут научиться, а ничего не знающие могут скорее принять учение, так было и здесь. Невежды убеждались скорее, потому что они не имели того крайнего безумия, чтобы считать себя мудрыми. Подлинно, весьма безумны те, которые подвергают суждению разума то, что усвояется не иначе как только верой. Если бы какой–нибудь кузнец, вместо того, чтобы вынимать раскаленное железо щипцами, стал делать это рукой, то мы приписали бы это крайнему его безумию; так и философы, стараясь сами собой постигнуть (предметы веры), унижали веру. Потому они и не нашли ничего из того, чего искали. «Не много сильных, не много благородных». Ведь и такие люди бывают исполнены гордости; а ничто столько не вредит истинному богопознанию, как гордость и пристрастие к богатству, потому что преданные им удивляются настоящему, нисколько не заботятся о будущем и заграждают слух свой множеством попечений. «Но немудрое мира избрал Бог». Это величайший знак победы — побеждать посредством немудрых.2. Язычники не столько посрамляются тогда, когда побеждаются мудрецами, сколько тогда, когда видят, что люди, работающие собственными руками и принадлежащие к простому народу, любомудрствуют лучше их. Потому Павел и сказал: «чтобы посрамить мудрых». И не только с этим, но то же сделал Бог и с другими житейскими преимуществами. «И немощное мира избрал, чтобы посрамить сильное». Не только неученых, но и бедных, презираемых и незнатных Он призвал, чтобы посрамить сильных. «И незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее» (ст. 28). Кто здесь называется «ничего не значащее» [8]? Те, которые считают себя за ничто по великому уничижению. Так Он явил великую силу, низлагая великих чрез тех, которые казались ничем, как Он и в другом месте говорит: «сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12:9). В самом деле, нужна великая сила, чтобы людей уничиженнейших и никогда не занимавшихся никаким учением вдруг научить любомудрствовать о том, что выше неба. Врачу и ритору и всем другим мы удивляемся особенно тогда, когда они успешно убеждают и научают невежд. Если же великое дело — внушить невежде учение о каком–нибудь искусстве, то тем более — такую мудрость. Впрочем, Бог сделал это не только для того, чтобы явить чудо, или показать Свою силу, но и для того, чтобы смирить превозносящихся. Потому апостол, как выше сказал: да премудрыя посрамит, да сущая упразднит, так и здесь говорит: «для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом» (ст. 29). Бог делает все для того, [чтобы смирить гордость и надменность, чтобы низложить самохвальство; а вы, говорит, предаетесь этому? Он делает все для того], чтобы мы ничего не приписывали себе, чтобы все относили к Богу: а вы предали себя такому–то и такому–то? И какого заслужите вы прощения? Бог показал, что нам невозможно спастись самим по себе, и это Он устроил в начале. И тогда невозможно было самим достигать спасения, а нужно было созерцать красоту неба и величие земли и исследовать природу других созданий, чтобы восходить к Творцу вещей. Сделал же это Он, чтобы низложить имевшее явиться высокоумие.Он дал нам мир, как бы дощечку; но философы об этом не думали, не хотели повиноваться Ему и идти к Нему тем путем, которым Он повелел. Потому Он предложил другой путь яснее первого, научающий, что сам человек один для себя недостаточен. Прежде можно было предаваться и рассуждениям, пользоваться и внешней мудростью, при руководстве природы; а теперь, кто не будет «безумным», т. е. не оставит всякие рассуждения и всякое мудрование и не предастся вере, тот не может спастись. Таким образом, Он совершил немаловажное дело: предложил удобный путь, а вместе уничтожил бывшую болезнь и научил не хвалиться и не высокомудрствовать: «чтобы никакая плоть не хвалилась». Грех происходит оттого, что люди хотят быть мудрее законов Божиих и не хотят учиться так, как Он заповедал; потому они ничему и не научаются. Так было и в начале. Бог сказал Адаму: это делай, а этого не делай; но он, думая найти что–то большее, не послушался — и потерял то, что имел. Потом Он сказал: не останавливайтесь на творении, но чрез него познавайте Творца; а люди, как бы найдя что–то более мудрое сравнительно с сказанным, построили себе бесчисленные лабиринты; потому и сами потерялись и друг с другом вошли в столкновения, ни Бога не нашли, ни о творении не узнали ничего ясного, и не составили о нем надлежащего и верного понятия. После этого, желая решительно уничтожить их высокомерие, Он призвал прежде всего людей простых, и тем показал, что все имеют нужду к премудрости свыше. Не только в отношении к познанию, но и во всех других отношениях люди и все прочие твари имеют великую в Нем нужду; и это Он сделал для того, чтобы дать им сильное побуждение к покорности и преданности, чтобы они, отлучившись от Него, не погибли. Потому Он и не попустил им быть самодовлеющими. Ведь если и теперь, когда имеют в Нем нужду, многие оставляют Его, то, если бы этого не было, до какого забвения не дошли бы они? Не по зависти Он лишил их основания к превозношению, но чтобы избавить их от погибели, происходящей отсюда. «От Него и вы во Христе Иисусе, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением» (ст. 30). Словом: «от Него», я думаю, апостол выражает не приведение из небытия в бытие, но приведение к вере, т. е. то, что мы стали чадами Божиими «ни от крови, ни от хотения плоти» (Ин. 1:13). Не думайте, что, лишив нас основания к превозношению, Он так и оставил нас, — нет, — Он даровал нам другую похвалу, большую. Не должно хвалиться пред лицом Его. Вы — чада Его, и сделались ими чрез Христа. Сказав: буяя мира избра и худородная, апостол теперь показывает, что они стали благороднее всех, потому что имеют Отцем Бога; и виновник этого благородства не такой–то или такой–то, но Христос, соделавший нас мудрыми, праведными и святыми; это и означают слова: бысть нам премудрость.3. Кто же мудрее нас, имеющих не Платонову мудрость, но — самого Христа, по воле на то Божией? Что значит: от Бога? Сказав нечто великое о Единородном, апостол упоминает и об Отце, чтобы кто не подумал, что Сын не рожден. Он сказал о столь великих делах и все приписал Сыну, изъяснив, что Сын сделался для нас премудростью, правдою, освящением и избавлением; теперь чрез Сына возводит все к Отцу, прибавляя: от Бога. Но почему он не сказал: умудрил нас, а: бысть нам премудрость? Этим он показывает обилие дара, как бы так говоря: дал нам самого Себя. И смотри, какую он соблюдает постепенность. Сначала (говорит) Бог сделал нас мудрыми, освободив от заблуждения, потом праведными и святыми, даровав Духа, и таким образом избавил нас от всех зол, так что мы стали Его (достоянием), разумеется не по существу, а по вере.В другом месте он говорит, что мы сделались правдою в Нем: «ибо не знавшего греха Он сделал для нас [жертвою за] грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом» (2 Кор. 5:21); а теперь говорит, что Он сделался для нас правдою, так что всякий желающий может приобщаться Ее обильно. Не такой–то или такой–то сделал нас мудрыми, но Христос. Поэтому кто хочет хвалиться, тот пусть хвалится Им, а не таким–то или таким–то: все ведь совершено Христом. Потому, сказав: «Который сделался для нас премудростью, праведностью и освящением и искуплением», апостол присовокупляет: «чтобы было, как написано: хвалящийся хвались Господом» (ст. 31). Для того он сильно и восстал против языческой мудрости, чтобы этим убедить людей хвалиться Богом, как и следует. Когда мы ищем сами собою того, что выше нас, тогда нет ничего глупее, нет ничего бессильнее нас. Изощрить свой язык мы можем, но измыслить твердые догматы не можем: наши рассуждения сами по себе подобны ткани паутинной. Некоторые дошли до такого безумия, что говорят, будто из всего существующего нет ничего истинного, но все противно тому, что нам представляется. Потому не приписывай ничего себе, но во всем хвались Богом. Не приписывай никогда ничего никакому человеку; если не следует ничего приписывать Павлу, то тем более другим: «я», говорит он, «насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог» (1 Кор. 3:6). Кто научился хвалиться Господом, тот никогда не будет превозноситься, но всегда будет смиряться и за все благодарить Его. Не так поступают язычники, но они все приписывают себе. Потому они и делают из людей богов: так гордость овладела ими! Впрочем, уже время выступить на борьбу с ними. На чем же мы остановились в прежней беседе? Мы говорили, что, по человеческому соображению, невозможно было рыбарям победить философов; однако это сделано, и следовательно сделано силой благодати. Мы говорили, что невозможно было им и решиться на такие дела, и показали, что они не только решились, но и окончили с великой легкостью.Сегодня опять будем беседовать главным образом о том же: могли ли бы они надеяться победить вселенную, если бы не видели Христа воскресшим? Неужели они потеряли рассудок, так что решились на такое дело просто и необдуманно? Подлинно было бы выше всякого безумия ожидать успеха в столь великом деле, без содействия благодати Божией. И как они могли бы совершить это, если бы были безумными и исступленными? Если же они были в здравом уме, а это показали самые дела их, то как могли бы они, двенадцать человек, препоясаться и выступить на такую брань, на земле и на море, восстать против обычаев всей вселенной, укоренившихся в течение столь долгого времени, и восстать так мужественно, если бы они не имели верных залогов с неба и не получили помощи свыше? И, что еще важнее, как они надеялись убедить слушателей, призывая их к небу и горним обителям? Если бы они были образованы и воспитаны в славе, богатстве и почестях, то хотя и тогда они едва бы решились на столь великое дело, но по крайней мере могли бы иметь более надежды; а здесь — одни из рыбарей, другие — из кожевников, иные — из мытарей. Такие занятия всего менее могли располагать к любомудрию и способствовать высоким помыслам, особенно если не было подобного примера. И не только у них не было примеров успеха в подобных предприятиях; напротив были примеры неуспеха, и притом самые недавние. Многие, покушавшиеся на нововведения, — говорю не об язычниках, у которых этого не было, а о самих иудеях, в то же самое время, — погибли, приступив к делу не с двенадцатью человеками, но с великим множеством. Так Февда и Иуда, собрав множество сообщников, погибли вместе с учениками своими (Деян. 5:36–37). Страх от подобных примеров достаточно мог бы вразумить их, если бы они не были уверены, что одержать победу возможно не иначе, как силой божественной. И при надежде на успех, как они решились бы на такие опасности, если бы не имели в виду будущего? Положим, что они имели надежду на успех; но какой они могли ожидать пользы от того, что обращали всех к не Воскресшему, как вы говорите?4. Если теперь люди, верующие учению о царствии небесном и неисчислимых благах, едва решаются на опасности, то как апостолы решились подвергаться им напрасно, или, лучше, ко вреду своему? Если бы не было того, что было, если бы Христос не восшел на небо, то, решившись выдумать это и преподавать другим, они оскорбили бы Бога и должны были бы ожидать себе грозных наказаний свыше. С другой стороны, хотя бы при жизни Христа они имели такую решимость, все же оставили бы ее по смерти Его, так как, если бы Он не воскрес, то они почли бы Его обманщиком и обольстителем. Разве не знаете, что при жизни полководца и царя даже слабые войска держатся, а по смерти даже и сильные расстраиваются? Какими же, скажи мне, соображениями побуждались они, когда решались начать проповедь и идти во всю вселенную? И какие препятствия не встретили бы их? Если бы они были исступленные, — не перестану повторять это, — то решительно ничего не сделали бы, потому что исступленных никто не слушает; а если они совершили свое дело так, как совершили, то и конец показывает, что они были мудрее всех. Если же они были мудрее всех, то очевидно, что они пошли на проповедь не просто. Если бы они не видели Христа воскресшим, то что могло бы вывести их на такую брань? Что напротив не отклонило бы их от нее? Он говорил им, что чрез три дня воскреснет, обещал царствие небесное, предрекал, что они, получив Святого Духа, победят вселенную, и многое возвещал другое, превышающее все законы природы. После этого, если бы ничего такого не исполнилось, то они, хотя бы и верили Ему при жизни, по смерти Его перестали бы верить, если бы не видели Его воскресшим. Они сказали бы: Он говорил, что чрез три дня воскреснет, и не воскрес; обещал послать Духа, и не послал: как же мы можем верить Ему в дальнейшем, если оказалось ложным ближайшее? Почему же они стали бы проповедовать, что Христос воскрес, если бы Он не воскрес? Потому, скажешь, что любили Его. Но тогда они конечно возненавидели бы Его, как обольстителя и предателя, который, воспламенив их бесчисленными надеждами, отлучив от домов, и от родных, и от всего, вооружив против них весь народ иудейский, потом оставил их. Если бы это происходило только от слабости, то они могли бы простить Ему; но тогда они почли бы это великим злоумышлением. Ему надлежало бы говорить истину и не обещать неба, если бы Он был человек смертный, как вы говорите. Тогда и они конечно стали бы делать противное, стали бы открывать обман и называть Его обольстителем и злоумышленником: таким образом они и избавились бы опасностей, и окончили бы брань. Если иудеи дали деньги воинам для того, чтобы они сказали, что тело Его украдено (Мф. 28:12–13), то чего не получили бы ученики, если бы пришли и сказали: мы украли Его, Он не воскрес? Тогда, вероятно, наградили бы их и почестями и венцами. Почему же они предпочли всему этому поношения и бедствия, если не было божественной силы, действовавшей в них могущественнее всего этого? Если ты еще не убеждаешься, то обрати внимание на следующее: если бы не было (воскресения Христова), то апостолы, хотя бы были весьма готовы, не стали бы проповедовать о Нем, но оказали бы к Нему отвращение. Вы знаете, что мы не хотим даже слышать об именах тех, которые жестоко обманули нас. Почему же они проповедовали имя Его? Разве они надеялись победить этим именем? Напротив, им надлежало бы ожидать, что и в случае победы они погибнут, потому что возвещали имя обольстителя. А если бы они захотели утаить прошедшее, то не следовало бы и проповедовать, потому что усилия их еще более возбуждали бы только брань и смех. И как они могли бы выдумать все это? Напротив они забывали бы и то, что слышали. Если тогда, когда им нечего было страшиться, они многое забывали, а иного не разумели, как замечает евангелист (Ин. 12:16), то, при угрожающей опасности, не вышло ли бы все из их памяти? И что говорить о словах? Самая любовь их к Учителю несколько охладевала от страха будущих опасностей, за что Он и укорял их. Прежде они, следуя за Ним, часто спрашивали: «куда идешь?» (Ин. 13:36), а потом, когда Он в продолжительной беседе представил им бедствия, каким они подвергнутся во время Его крестного страдания, то они, пораженные страхом, пребыли безмолвными, о чем, послушай, как Он сам говорит: «никто из вас не спрашивает Меня: куда идешь? Но от того, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше» (Ин. 16:5–6). Если же они так скорбели, когда еще ожидали Его смерти и воскресения, то, не увидев Его воскресшим, не пали ли бы духом совершенно, не пожелали бы сами быть погребенными в земле, как от скорби при виде обмана, так и от страха будущего?