Другой великий святой — Иоанн Милостивый, патриарх Александрийский, садился каждый день у дверей храма, чтобы все могли к нему приходить. Здесь он раздавал нуждающимся милостыню, разбирал жалобы, давал советы. Если никто к нему не приходил, он сокрушался и говорил:

— Ничего ты ныне, смиренный Иоанн, не приобрел для себя!

Так святые сами искали случая сделать добро.

В заключение припомним слова о. Иоанна Кронштадтского из его дневника:

"Веруешь ли, что все христиане православные члены одного и того же тела и что поэтому мы все должны блюсти единение духа в союзе мира, должны беречь друг друга, заботиться друг о друге, помогать друг другу? Веруешь ли, что святые угодники также члены единого тела Христова, то есть Церкви, и наши братия, ходатайствующие пред Богом о нас на небе? Уважаешь ли всякого христианина, как члена Христова, как брата Его по человечеству? Любишь ли каждого, как самого себя, как свою плоть и кровь? Прощаешь ли великодушно обиды? Помогаешь ли в нужде, если сам имеешь достаток? Наставляешь ли невежду, обращаешь ли грешника от заблуждения пути его? Утешаешь ли печального? Все это внушает тебе, обязывает тебя делать вера в Церковь святую, соборную и апостольскую и за все это обещана тебе великая награда от главы Церкви — Господа Иисуса Христа".

Глава III, ст. 20-35

Настоящий отрывок из Евангелия начинается небольшим, но чрезвычайно характерным эпизодом, который бросает беглый свет на одну очень печальную сторону земной жизни Господа: на отношение к Нему Его ближайших родственников. Мы знаем, что путь Господа Иисуса Христа не был усеян розами. Это был тернистый, скорбный путь, где бесконечная благодать и милосердие постоянно натыкались на шипы человеческой неблагодарности и непонимания. Но 21-й стих III главы Евангелия от Марка, если в него вдуматься, звучит особенно грустно, ибо он вскрывает затаенный уголок жизни Спасителя, где скорбь незаметна для постороннего глаза и малодоступна даже для Его учеников, ибо ее тоскливых следов не найти на поверхности общественной деятельности Господа. Это скорбь, глубоко скрытая в тайниках сердца, где обыкновенно она чувствуется особенно тяжело.

Ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя. Подумайте, что это значит?Народ, как всегда, стекается толпами к Господу, народ: прославляет явившегося Великого Пророка, с услаждение слушает Его учение, а ближние Его, родственники, беспокоятся и идут взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя, говоря проще и точнее — "сошел с ума".Сумасшедший! Как просто и легко объясняется все необыкновенное, выходящее из ряда вон, великое и чудесное, таинственное и загадочное в жизни Господа! Его страдальческая жизнь скитальца, не имеющего, где главу подклонить, Его разрыв с семьей, с духовными руководителями народа, с правящими партиями, с обычными понятиями еврейского общества; Его учение, высокое, вдохновенное, малодоступное для посредственности, — все объясняется понятным и простые словом "сумасшедший".И заметьте: с обывательской точки зрения, эта догадка... внушающая подозрение и тревогу, звучит правдоподобно. В самом деле, разве не сумасшествие вести такую жизнь, какую ведет этот галилейский Пророк: уйти из дома, покинуть родных, отказаться от домашнего комфорта и уюта и вместо этого собрать вокруг себя кучку странных, незнакомых людей - слоняться с ними по селениям Палестины, не задерживаясь подолгу нигде, питаясь чем попало и проповедуя что-то непонятное и ни с чем несообразное. Он мог бы жить спокойно не задевая никого, а вместо этого обличает могущественных фарисеев и саддукеев, раздражая их и подвергая себя страшной опасности их мести. Он мог бы иметь громкую, необыкновенную славу и пользоваться ею для своих видов, но ОН как будто избегает этой славы и запрещает рассказывать о совершенных Им деяниях. Он мог бы получить громадную власть, стать царем или народным вождем — народ почти силой старается заставить Его сделать этот шаг — и Он вместо этого предпочитает вести жизнь странствующего нищего.Ну с чем все это сообразно? Разве это не сумасшествие? И какое дикое, необыкновенное учение, которое Он проповедует! Мы все привыкли если не думать о богатстве и роскоши, то во всяком случае, заботиться о том, чтобы иметь пищу, одежду, сносное жилище. А Он... Послушайте, чего Он требует:Не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?... не заботьтесь о завтрашнем дне (Мф. VI, 31, 34).Мы все думаем, что можем и даже должны защищать свои права от наглых посягательств, иначе нам сядут на шею и будут нами помыкать. А Он говорит: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два (Мф. V, 39-41).Мы все стараемся прожить свой век как можно легче, с наибольшим комфортом и наименьшим трудом и совершенно не понимаем, зачем надо себя стеснять, ограничивать свои потребности, брать на себя подвиг лишений и страданий, а Он учит: Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их (Мф. VII, 13-14).