Лучше всего можно судить об этих поисках, по очень позднему, между XI и XII веком, по драгоценному для нас, потому что из древних, вероятно, исторически подлинных, как мозаика – из камешков, сложенному апокрифу – «Письму прокуратора Лентула к римскому Сенату»:

…Среднего роста Человек… С таким лицом, что всякий, видящий Его, любит Его или страшится. Темно-русые, почти гладкие до ушей, а ниже вьющиеся, на концах более светлые, с огненным блеском, по плечам развевающиеся волосы, с пробором по середине головы, согласно назарейскому обычаю; гладкое чело, и безмятежно-ясное; густая, но недлинная, раздвоенная борода, того же цвета, как волосы. Вид простой и благостный. Темно-синие (caerulei, цвета морских глубин), меняющиеся, разные глаза. Страшен во гневе, ласков и тих в увещании; весел с достоинством. Плакал порой, но никогда не смеялся…

Слово пророка: «Ты прекраснее сынов человеческих», – исполнилось на Нем воистину.[455]

XXIII

Есть еще два апокрифа или предания о лице Иисуса – одно, у Иоанна Дамаскина, VIII века, другое – у последнего церковного историка, Никифора Каллиста, XIV века. Оба ссылаются на древнейшие, неизвестные нам, свидетельства, идущие, судя по ссылке Дамаскина, от первых веков христианства, что согласно и с Августином, упоминающим о многих, бывших до него, постоянно «меняющихся» изображениях. Очень вероятно, что все трое, Дамаскин, Лентул и Каллист, черпают независимо друг от друга из этих общих, древнейших источников.

«Особые приметы» у Дамаскина: «тесно сближенные – как бы сросшиеся брови», «черная борода и сильно загнутый (орлиный) нос», так же как «смуглый цвет лица», в свидетельстве Каллиста, и «рыжеватый, rubra, цвет бороды» в одном из чтений Лентула,[456] – не знаки ли иудейской крови?

Две-три особых приметы есть и у Никифора Каллиста: «мягко вьющиеся, белокурые, при темных бровях, волосы; светлые, неизъяснимою благостью сияющие глаза, пронзительны… Немного согбен в плечах… Тих, кроток и милостив… Матери Своей Божественной подобен во всем».[457]

XXIVМедленно, постепенно и трудно, черта за чертой, как в драгоценной мозаике – камешек за камешком, складывается многообразно-единый, Нерукотворный Лик, чьи бесчисленные, «постоянно меняющиеся» изображения совпадают иногда поразительно в мельчайших «особых приметах». Вспомним «верхнюю губу, покоящуюся на нижней», в русском апокрифе, и точно такую же, детски жалобно, как бы от недавнего плача, немного припухшую, в винчьевском рисунке; вспомним «легкие, по плечам развевающиеся волосы», в апокрифе Лентула, и золотисто-прозрачное облако рыжеватых волос, в том же винчьевском рисунке; вспомним «сильно выгнутый нос», у Дамаскина, «смуглый цвет лица», у Лентула, «рыжеватый цвет бороды», у Каллиста, – все, должно быть, признаки иудейской крови, и тонко, по-девичьи, выгнутый, тоже, несомненно, иудейский нос и рыжеватый, иудейский цвет волос, опять в винчьевском рисунке. Вспомним, наконец, неизменный, от VI–VII века до наших дней, «пробор по середине головы» и «раздвоенную бороду».Кажется, бесконечно разные, разделенные веками и народами, ничего друг о друге не знающие люди изображают в бесчисленных образах одно живое лицо, такое нам с детства знакомое, что мы узнаем его с первого взгляда.Был ли действительно таким Иисус Назорей, каким мы узнаем Его, вспоминаем или воображаем сейчас? «Мы о лице Его не знаем ничего», – отвечают Ириней и Августин. Этому поверили мы, кажется, слишком легко потому, что глубочайший и древнейший подлиннейший из двух смыслов слова parousia потерян для нас: не только «второе пришествие», как понятно с первых веков христианства до наших дней, но и вечное «присутствие» Господа:Вот Я с вами во все дни до окончания века. Аминь.Могут ли не видеть лица Его те, с кем Он всегда? Нет, люди что-то знают о лице Его, помнят и никогда не забудут; в памяти и в сердце человечества неизгладимо и нерукотворно. Господом самим запечатленный Лик Его не призрачен.Можно сказать, что это единственное Лицо, которое увидело и запомнило человечество, и будет помнить-видеть – всегда: все остальные призрачны, все – мимолетные тени; это одно – солнце.