Пал лицом на землю и молился:…Авва, Отче! все возможно Тебе: пронеси чашу сию мимо Меня. (Мк. 14, 35–36).

Сердце молитвы – в этих трех словах: «все возможно Тебе», πάντα δυνατά σοι, и в изливающемся из них, – как из разбереженной раны льется вдруг кровь, – больше, чем мольбе, почти повелении: это всегда бывает в таких молитвах, которые должны или должны бы исполниться: «пронеси чашу сию».

Это – у одного Петра-Марка; ни Матфей, ни Лука этого уже не смеют повторить: здесь уже не прямо, повелительно: «все возможно Тебе: пронеси», – а косвенно, робко:

если возможно,

, да минует Меня чаша сия.

Так у Матфея (26, 39), а у Луки (22, 42) еще косвенней, робче:

если есть на то воля Твоя,, – пронеси.Может Отец пронести чашу сию мимо Сына, – может и не хочет: вот о чем «недоумевает» Сын и чего «ужасается»; вот «удивительное – ужасное» всей жизни и смерти Его, – для Него самого «соблазн» и «безумие» Креста.Впрочем, не Моя, но Твоя да будет воля. (Лк. 22, 42).Мог ли бы Он это сказать, если бы не знал, что воля Сына – еще не воля Отца?Я и Отец одно (Ио. 10, 30), —в вечности, а во времени все еще – два.XIIНо не чего Я хочу, а чего Ты.Это «но» всех трех синоптиков повторяется и в IV Евангелии (12, 27):…но на сей час Я и пришел.Дважды повторяется оно и у Матфея (26, 39), как бы с задыхающейся, косноязычной поспешностью:…но не чего Я хочу, но чего Ты,Огненное острие Агонии в этом «но»: здесь между миром и Богом, между Сыном и Отцом противоречие, разверзающееся вдруг до таких глубин, как никогда, нигде.Мне ли не пить чаши, которую дал Мне Отец? (Ио. 18, 11.)Слово это в IV Евангелии, – заглушенный отзвук Гефсимании, последняя, грозы уже невидимой зарница. Вся гроза – только у синоптиков. «Смертным борением», Агонией, воля Его раздирается надвое, как туча – молнией. Хочет и не хочет пить чашу; жаждет ее и «отвращается» (так в одном из кодексов Марка, 14, 33: вместо, «унывать», «падать духом», —, «отвращаться»);[837]страсть к страданию и страх страдания.Вся Евхаристия – в трех словах:вот тело Мое,den hu guphi;вся Гефсимания в четырех:но чего хочешь Ты,ella hekh deatt bae.[838]Душу раздирающее, жалобно детское – в этой невозможной, как будто неразумной, безнадежной и все-таки надеющейся мольбеОтче! спаси Меня от часа сего… но на сей час Я и пришел (Ио. 12, 27), —«сделай, чтоб Я не хотел, чего хочу; не был тем, что Я есмь».Сколько бы мы ни уверяли себя, что чаша сия не могла пройти мимо Него, что Он сам вольно шел на смерть:Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее… Никто не отнимает ее у Меня, но Я сам отдаю ее (Ио. 10, 17–18);сколько бы мы себя в этом ни уверяли и ни верили в это, – остается незаглушимый в сердце вопрос: как мог Отец такой молитвы Сына не услышать? Здесь уже не Его Агония, а наша; или все еще Его и наша вместе?XIIIВозвращается (к ним), и находит их спящими, и говорит Петру: Симон!(уже не «Петр – Камень»), —Симон! ты спишь? часа одного не мог ты пободрствовать? (Мк. 14, 27.)Бедный Петр! Так же как от крепкого, красного вина, – и от Крепчайшего, Краснейшего, опьянел и заснул.Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим. 7, 25.)