В благословении Ефрема и Манассии Иаков называет (XLVIII:15–16) этого Ангела Всевышнего — Ангелом-Избавителем.

14. Рахиль и Лия сказали ему в ответ: есть ли еще нам доля и наследство в доме отца нашего? 15. не за чужих ли он нас почитает? ибо он продал нас и съел даже серебро наше; 16. посему все (имение и) богатство, которое Бог отнял у отца нашего, есть наше и детей наших; итак делай все, что Бог сказал тебе.

Ответ Рахили и Лии, замечательный по единодушию в данном случае давних соперниц, во-первых, утверждает, что ничто уже не привязывает их к дому Лавана, следовательно, нет препятствий с их стороны к выселению Иакова с семьей из Хадрана в Ханаан (ст. 14); во-вторых, содержит горькую и справедливую жалобу на алчность и бессердечие отца их, который их (подобно как Иакова) почитал как бы рабынями, не оставив за ними их вена — цены 14-летней службы за них Иакова; между тем, очевидно, обычаем времени и страны требовалось именно такое употребление брачного вена (ст. 15); в-третьих, заключает в себе полное оправдание всей деятельности Иакова по приобретению собственности, которую Рахиль и Лия почитают неотъемлемою принадлежностью их и детей их (ст. 16), а вместе и полное согласие следовать за Иаковом.

17. Иаков со всею семьею двигается в Ханаан.

17. И встал Иаков, и посадил детей своих и жен своих на верблюдов, 18. и взял с собою весь скот свой и все богатство свое, которое приобрел, скот собственный его, который он приобрел в Месопотамии, (и все свое,) чтобы идти к Исааку, отцу своему, в землю Ханаанскую.

Теперь Иаков поспешно приготовляет семью свою, скот и все имущество и, пользуясь отсутствием Лавана, находящегося на празднике стрижения овец, продолжавшемся несколько дней (1 Цар XXV:2 [836]; и др.), немедленно пускается в путь со всем своим караваном. Время, судя по празднику стрижения овец, было весеннее, наиболее удобное для путешествий в жарких странах.

19. И как Лаван пошел стричь скот свой, то Рахиль похитила идолов, которые были у отца ее. 20. Иаков же похитил сердце у Лавана Арамеянина, потому что не известил его, что удаляется. 21. И ушел со всем, что у него было; и, встав, перешел реку и направился к горе Галаад.

Терафимы, которых украла Рахиль у отца своего, были своего рода пенатами, домашний богами (ср. ст. 30), употреблявшимися для вопрошения будущего: они имели фигуру человека (1 Цар XIX:13 [837]). Возможно, что терафимы упомянуты в речи И. Навина о богах, которым служили праотцы еврейского народа (Нав XXIV:2 [552]). Но вероятнее видеть в сообщаемом случае суеверие и в терафимах — своего рода талисманы.Похитила их Рахиль, может быть, с целью лишить Лавана возможности узнать, какою дорогою направился Иаков; или же терафимы Лавана обратили на себя внимание Рахили и по дороговизне их материала. Мидраш (Beresch. r. Раг. 74, s. 363) говорит, что Рахиль сделала это с целью освободить отца от его суеверия. Того же мнения о поступке Рахили был и блаж. Феодорит: «иные говорят, что Рахиль украла идолы по расположению к ним. А я предполагаю противное, именно же, что похитила с намерением и отца освободить от суеверия» (отв. на вопр. 91). Иначе и едва ли не точнее понимает поступок Рахили святой Иоанн Златоуст: «дочери еще держались отеческого обычая и имели большое уважение к идолам» (Бес. LVII, 613).Иаков «похитил сердце у Лавана Арамеянина» (согласно еврейского текста; у греков и славян подобного оборота нет) (ст. 20) — игра слов (ср. ст. 19); смысл выражения определяется второю половиною стиха: ушел тайком, взяв все же родных его дочерей (ср. ст. 26). Название Лавана «арамеянином» (слав. «Сирин») здесь и ниже (24 ст.) имеет цель, по замечанию Клерика, не отечество Лавана определить, а отметить нравы сего мужа, так как сирийцы издревле почитались самыми хитрыми и лукавыми из всех народов; Иаков же перехитрил хитрейшего (Rosenmuller, р. 487). Иаков перешел реку, т. е. Евфрат, и направился на юго-запад — к горе Галаад. Последнее название здесь (21 ст.) употреблено пролептически [13], так как по ст. 47 только Иаков дал горе это имя.Место, где Иакова через 10 дней после его бегства догнал Лаван: 3 дня последний еще не знал о побеге Иакова, ст. 22, и 7 дней он гнался за ним до горы Галаад, ст. 23. Позже, как известно, вся заиорданская страна называлась Галаадом, и потоком Иавоком разделялась на северную и южную части. В данном случае разумеется, вероятно, самая северная часть территории, ближайшая к Месопотамии, а не теперешний Джелаад на Иавоке: дойти сюда в 10 дней Иаков, при медленности движения его каравана (ср. XXXIII:13), не мог. На одной и той же горе, может быть, на разных холмах ее, располагаются особыми станами Иаков с семьею и Лаван с родственниками-спутниками (25 ст.).22. Лаван преследует его. 22. На третий день сказали Лавану (Арамеянину), что Иаков ушел. 23. Тогда он взял с собою (сынов и) родственников своих, и гнался за ним семь дней, и догнал его на горе Галаад. 24. И пришел Бог к Лавану Арамеянину ночью во сне и сказал ему: берегись, не говори Иакову ни доброго, ни худого. Ограждая неприкосновенность своего избранника, Бог является во сне язычнику Лавану предостеречь его от насилий Иакову, как ранее являлся Авимелеху ради Авраама (XX:3 и сл.).