18–20. Облечение Слова плотью — великая тайна веры. Христос рожден от Девы, но без греха

18. Теперь, чтобы нам ответить попроще, скажем, что не подобало Сыну Божьему родиться из семени человеческого. Ведь если бы Он целиком был Сын человеческий, то не был бы Сыном Божьим и ни в чем не превосходил бы ни Соломона, ни Иону (ср. Матф. 12:40–42), и о Нем нужно было бы судить согласно мнению Эвиона. Значит, раз Он уже был Сыном Божьим от семени Бога–Отца, то есть Духа, то Ему, чтобы стать и Сыном человеческим, нужно было только принять плоть от плоти человеческой, без семени мужа. Излишне было семя мужа для Того, Кто имел семя Божье. Поэтому, как Он мог иметь Отцом Бога без матери человеческой, — пока еще не родился от Девы, — точно так же, когда родился от Девы, мог иметь мать человеческую без отца человеческого. А именно Он есть человек, соединенный с Богом, как плоть человеческая с Духом Божьим, — плоть от человека, но без семени; Дух от Бога, и с семенем. Стало быть, если относительно Сына Божьего был тот замысел и намерение, чтобы Он произошел от Девы, то почему Он не принял от Девы тело, которое вынес из нее? Потому, что тело, которое он принял от Бога, другое, ибо Слово, говорят, стало плотью (Иоан. 1:14). Но это слово [Писания] свидетельствует лишь о том, что сделалось плотью; а с другой стороны, нет никакой опасности, чтобы Слово, сделавшееся плотью, тотчас оказалось чем–то иным, а не Словом. Сделалось ли Слово плотью из плоти или из самого семени [109], — это пусть скажет нам Писание. Но раз Писание указывает лишь, чем оно сделалось, не указывая, из чего, — то этим склоняет к предположению, что сделалось это из чего–то другого, а не прямо из семени. А если не прямо из семени, но из другого, то уже отсюда сделай вывод, — есть ли иной, более достойный доверия, источник того, что Слово стало плотью, нежели [сама] плоть, в которую Оно и воплотилось. Ибо Сам Господь решительно (sententialiter) и определенно провозгласил: Что рождено во плоти, то есть плоть (Иоан. 3:6), — потому именно, что от плоти рождено. Но если Он высказал это только о человеке, а не о Себе Самом, тогда, конечно, отрицай человечество Христа и заявляй, что это Его не касается. Но ведь Он тотчас добавил: А что рождено от Духа, то есть Дух (там же), — ибо Дух есть Бог и рожден от Бога. Если это относится к верующим в Него, то уж тем более относится к Нему Самому. Но если это относится к Нему, то почему не относится и сказанное выше? Если признаешь во Христе ту и другую субстанцию, и плотскую и духовную, то нельзя разделять эти слова и вторую часть относить к Нему Самому, а первую — ко всем прочим людям. Кроме того, если Он так же имел плоть, как и Дух, то, заявляя о свойстве этих двух субстанций, которыми Сам обладал, Он не мог отнести духовную субстанцию к Своему Духу и вместе с тем не отнести телесную к Своей плоти. Значит, раз Сам Он происходит от Духа Божьего, а Дух есть Бог, то и Сам Он есть Бог, от Бога рожденный, и Человек, порожденный во плоти от плоти человеческой.

19. Что же означает: Не от крови, не от желания плоти и не от желания мужа, но от Бога Он рожден (Иоан. 1:13) [110]? Этой главой я как раз и воспользуюсь, когда изобличу ее исказителей. Они настаивают, что написано так: Не от крови, не от желания плоти, и не от мужа, но от Бога они рождены, — словно [апостол] имеет здесь в виду вышепоименованных верующих во Имя Его, дабы показать то тайное семя избранных и духовных, какое они принимают в себя [111]. Но как это может быть, если все, которые веруют во Имя Господне, рождаются по общему закону человеческого рождения — от крови, от плоти и от желания мужа, — и даже сам Валентин? Постольку должно быть единственное число, ибо написано об Одном Господе: И от Бога рожден, — и написано справедливо, ибо Христос есть Слово Божье, а со Словом — Дух Божий, а в Духе — Сила Божья и все, что принадлежит Богу. Хоть Он и есть плоть, но не от крови, не от плоти и желания мужа: ибо Слово стало плотью по желанию Бога. К плоти, конечно, а не к Слову относится отрицание обычного нашего рождения, ибо так имела родиться плоть, но не Слово.

Однако почему же [апостол], отрицая рождение от желания плоти, не отрицал рождения от субстанции плоти? Потому, что он, отрицая рождение от желания плоти, отверг не субстанцию плоти, но лишь участие семени, которое, как известно, есть жар крови; остывая, он превращается в сгусток женской крови. Ибо от закваски и в сыре проявляется [истинная] природа субстанции, то есть молока: оно сгущается при добавлении закваски. Стало быть, нам понятно, что [этими словами] отрицается лишь, что рождение Господа произошло вследствие соития (под ним и разумеется желание мужа и плоти), но не отрицается участие ложесн. А почему [апостол] так усиленно настаивает, что Он родился не от крови, не от желания плоти, или мужа, если не потому, что Он имел такую плоть, в рождении которой от соития никто и не подумал усомниться? Но, отрицая, далее, рождение от соития, он не отрицал рождение от плоти; напротив, он утверждал его, ибо не отрицал рождение от плоти так же, как отрицал рождение от соития. Спрашиваю вас: если Дух Божий низошел в ложесна не для того, чтобы участвовать во плоти, то для чего Он низошел туда? Ведь гораздо проще духовная плоть могла образоваться вне ложесн и без их участия, чем в них. В таком случае Он без причины сошел туда, откуда ничего не вынес. Но Он сошел в ложесна не без причины и, значит, нечто принял из них. Ибо если Он ничего из них не принял, то сошел в них бесцельно, — особенно если намеревался принять плоть такого свойства, которое чуждо ложеснам, то есть духовную.

20. Но какова же лукавость ваша, если вы стараетесь убрать даже слог «от» (ех), написанный в качестве предлога, и воспользоваться другим, который в таком виде не встречается в Священном Писании? «Через» (per) Деву, говорите вы, Он рожден, а не «от» Девы, и: «в» ложеснах, а не «от» ложесн, — ибо и ангел сказал Иосифу во сне: Что в Ней рождено, то от Духа Святого (Матф. 1:20); и не сказал: от Нее. Но ведь ясно, что если бы даже он употребил слова: от Нее, — то разумел бы все равно: в Ней, — ибо то, что было от Нее, было в Ней. Сообразно этому, стало быть, слова его «в Ней» и «от Нее» совпадают: ибо, что было в Ней, то было от Нее. Хорошо, впрочем, что тот же самый Матфей, излагая родословие Господа от Авраама до Марии, говорит: Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от которой рождается Христос (1:16). Да и Павел предписывает молчать этим «грамматикам»: Бог, — говорит он, — послал Сына Своего, ставшего от жены (Галат. 4:4). Разве он говорит «через жену» или «в жене»?. А если он предпочел сказать «ставшего» (factus), так это слово выразительнее, чем «рожденного» (natus), ибо гораздо проще было бы ему сказать «рожденного». А говоря «ставшего», он указал на слова: Слово стало плотью (Иоан. 1:14) и подтвердил реальность (veritas) плоти, ставшей от Девы. В этом случае покровительствуют нам и псалмы, но, конечно, не псалмы отступника, еретика и платоника Валентина, а святейшего и всеми признанного пророка Давида. Он воспевает Христа для нас, и через него Христос воспел Сам Себя. Вонми Христу и услышь Господа, говорящего с Богом–Отцом: Ибо Ты Тот, который извел Меня из чрева Матери Моей (Пс. 21:10), — вот одно. Ты упование Мое от груди Матери Моей; на Тебя оставлен Я от чрева Ее (10–11) — вот другое. И от чрева Матери Моей Ты — Бог Мой (11) — вот третье.

Теперь разберем смысл этих слов. Ты извел Меня, — говорит Он, — из чрева. Но что исторгается, если не то, что прилежит ему, что связано и прикреплено к тому, из чего–ради разобщения — исторгается? А если Он не прилежал чреву, то как мог быть исторгнут? Если Тот, Кто был исторгнут, прилежал чреву, то как мог Он прилежать иначе, нежели как прилежа чреву через пуповину, то есть как бы через отросток той оболочки [плода], которой она связана с порождающим чревом? Ведь даже когда одно внешнее соединяется с другим внешним, то оно так сплачивается и срастается с тем, к чему прикрепилось, что при отторжении забирает с собой часть того тела, от которого отторгается, — как бы след расторгнутого единства и взаимодействия. Но о каких сосцах Матери Своей говорит Он? О тех, без сомнения, которые сосал. Пусть повивальные бабки, врачи и испытатели природы скажут о свойстве сосцов, — бывают ли истечения из них без того, чтобы ложесна не испытали муку рождения, — ибо только после этого кровь по венам из нижнего хранилища поднимается к груди и в результате самого этого перемещения претворяется в более питательную материю — молоко. Именно по этой причине во время беременности месячные кровотечения отсутствуют. Но если Слово стало плотью из Самого Себя, а не через общение с ложеснами, то они ничего не сотворили, ничего не произвели, ни в чем не страдали. Каким же образом они перелили свой источник в сосцы, которые могут изменить его, только получив? Но у них не могло быть крови для приуготовления молока, если не было самой причины для поступления этой крови, а именно — отторжения своей плоти. Что было необыкновенного в рождении Христа от Девы, — это ясно: именно лишь то, что Он родился от Девы по причине, которую мы узнали, и что Дева есть наше возрождение, ибо Она духовно освящена от всякой нечистоты через Христа, Который и Сам есть Дева по плоти, ибо рожден от плоти Девы.

21–22. Человеческое происхождение Его плоти доказывают все предки Марии вплоть до Давида и Авраама

21. Если, стало быть, они настаивают, что новизне этого рождения подобало, чтобы Слово Божье не стало плотью от семени мужа, как не стало ею и от плоти Девы, то почему бы всей этой новизне не состоять в том, чтобы плоть произошла от плоти, а не была рождена от семени? Пожалуй, я вступлю в более жаркую схватку. Вот, — говорит [пророк], — Дева приимет во чреве. Что же Она приимет? Конечно, Слово Божье, а не семя мужа, — и определенно для того, чтобы родить Сына. Ибо, — продолжает он, — и родит Сына. Значит, как Ей свойственно было принять, так же принадлежало Ей то, что Она родила, — хотя то, что Она приняла, Ей не принадлежало. Напротив, если Слово из Самого Себя стало плотью, тогда уж Оно Само Себя приняло и родило, и пророчество пусто. Ибо Дева не приняла и не родила, если не было ее плотью то, что Она родила от принятого Слова. Но умаляется ли здесь один только глас пророческий, или же еще и речение ангела, возвещающего Деве о принятии и рождении? Не умаляется ли уж и Писание — там, где возвещается о Матери Христа? Ибо как Она была Мать, если Он не был во чреве Ее? — «Однако из чрева Ее Он не принял ничего, что сделало Матерью Его Ту, во чреве Которой Он находился». — Но и плоть, чуждая [материнскому] чреву, не нуждается в упоминании о нем. Лишь та плоть может упоминать о чреве материнском, которая из этого чрева вышла. Далее, что родилось от себя самого, не есть плод чрева. Значит, пусть умолкнет Елизавета, носящая во чреве своем дитя — пророка, знавшего уже Господа своего, и к тому же сама исполненная Духа Святого [112]. Значит, без причины говорит она: И откуда это мне, что Матерь Господа Моего пришла ко мне? (Лук. 1:43). Если Мария носила Иисуса во чреве не как Сына, а как чужое, то почему она [Елизавета] говорит: Благословен плод чрева Твоего (42)? Что это за плод чрева, который произошел не из чрева, который не имеет в нем корня и не принадлежит Той, Чье это чрево?И вообще, кто есть плод этого чрева? Христос. Не потому ли именно, что Сам Он есть цвет ветви, произросшей из корня Иессеева? Но корень Иессеев есть род Давидов; ветвь из корня есть Мария, происшедшая от Давида, цвет от ветви есть Сын Марии, именуемый Иисус Христос. Он будет и плодом, ибо цвет и есть плод: ибо благодаря цвету и из цвета всякий плод становится плодом. И что же? Они отказывают плоду в его цвете, цвету — в его ветви, ветви — в ее корне, дабы корень не мог через ветвь требовать своей собственности, происходящей от ветви: цвета и плода. Ибо исчисляются все поколения рода от последнего до первого, так что теперь уж им нужно бы знать, что плоть Христова прилежит не только плоти Марии, но и плоти Давида через Марию, и плоти Иессея через Давида. Поэтому Бог клянется Давиду возвести на трон Давидов этот плод от чресл Давидовых, то есть потомство плоти его (Пс. 131:11; Деян. 2:30). Но если Он от чресл Давидовых, то тем более от чрева Марии, благодаря которому Он прилежал и к чреслам Давидовым.22. Тогда пусть [наши противники] попробуют изгладить свидетельства демонов, взывавших к Иисусу как к Сыну Давида [113]; но свидетельства апостолов они не смогут устранить, если свидетельства демонов недостойны доверия. Прежде всего, сам Матфей, достовернейший повествователь Евангелия (ибо он был спутником Господа), не для иного чего начинает повествование свое словами: Книга родословия Иисуса Христа, Сына Давида, Сына Авраама, — как для того, чтобы вразумить нас о плотском происхождении Христа. Поскольку же род Его проистекает из этих начальных источников, и поколения постепенно восходят к рождению Христа, то что иное, как не плоть и Авраама и Давида, порождая отросток в потомстве своем, простирается до Самой Девы и приносит Христа, или, лучше сказать, Сам Христос происходит от Девы? Да и Павел, будучи учеником, наставником и свидетелем того же Евангелия, — ибо он тоже апостол Самого Христа [114], — утверждает, что Христос по плоти (по Своей, разумеется) происходит от семени Давидова (Римл. 1:3; 2 Тим. 2:8). Значит, от семени Давидова плоть Христа. Но если через плоть Марии Он происходит от семени Давидова, стало быть, происходит из плоти Марии, раз есть из семени Давидова. Переворачивай эти слова как угодно: или от плоти Марии то, что от семени Давидова, или от семени Давидова то, что от плоти Марии. Все это противоречие прекращает упомянутый апостол, определяя, что Христос есть семя Авраамово. Но если Авраамово, то тем более и Давидово, ибо Давид моложе. Тем же самым объясняет он и обетование благословения народов во имя Авраамово: И в семени твоем благословятся все народы (Быт. 12:3). [Господь], — говорит он, — не сказал «в семенах», словно о многих «потомках», но о «семени», как об одном, которое есть Христос (Галат. 3:8; 16). Но если мы читаем это и веруем в это, то какое свойство плоти мы должны и можем признать во Христе? Конечно, не иное, как свойство плоти Авраамовой, ибо Христос есть семя Авраамово; не иное, как Иессеевой, ибо Христос есть цвет от корня Иессеева; не иное, как Давидовой, ибо Христос есть плод из чресл Давидовых; не иное, как Марии: ибо Христос из чрева Марии есть. И, сверх всего и более всего, не иное, как свойство плоти Адамовой, ибо Христос есть Второй Адам. Вывод, стало быть, такой: или пусть они признают во Христе духовную плоть, которая при таком положении лишается во Христе субстанции; или пусть считают, что плоть Его не была духовной, ибо произошла не от ствола духовного.23. Девство Марии прекращается после рождения Христа23. А мы признаем исполнение пророческих слов Симеона, которые произнес он над Господом, тогда еще новорожденным младенцем: Вот, лежит Сей на падение и восстание многих в Израиле, и в знамение противоречивое (Лук. 2:34). А вот знамение рождения Христа, согласно Исайе: Вот, Дева приимет во чреве и родит Сына. Стало быть, мы признаем знамение противоречивое, зачатие и рождение Девой Марией, о котором эти «академики» [115] говорят: «Она родила и не родила, Дева и не Дева»; пожалуй, и нам подошло бы сказать именно так, — если бы вообще об этом нужно было вести речь. Ибо, если Она родила от Своей плоти, то действительно родила; но поскольку не от семени мужа, то и не родила вовсе. Она Дева, ибо не знала мужа; но и не Дева, ибо родила [116]. Однако дело все же обстоит не таким образом, что Она родила и не родила, и что Та Дева, Которая не Дева, — потому именно, что Она — Мать по лону Своему. У нас нет ничего сомнительного, ничего такого, что обращено к двоякому толкованию. Свет — это свет, а тьма — тьма; «да» есть «да», а «нет» — «нет», а что сверх того, то от лукавого (Матф. 5:37). Та родила, Которая родила. И если Дева зачала, то через рождение свое сделалась брачной, именно, по закону отверстого тела. При сем не было никакого различия, совершилось это допущенною или выпущенною мужескою силой, — все равно, ложесна открыл один и тот же пол. А ложесна — те самые, ради которых записано о других: Все мужеское, отверзающее ложесна, будет зваться освященным для Господа (Исх. 13:2). Кто же поистине свят, как не Сын Божий? Кто в настоящем смысле отворил ложесна, как не Тот, Который разверз их, запертые? Впрочем, в браке они у всех разверзаются. И те ложесна разверсты были тем более, ибо крепче были заперты. И поэтому должно скорее называть Ее не Девой, чем Девой, ибо Она стала Матерью как бы вдруг, — прежде чем вступила в брак. И стоит ли еще говорить об этом, когда апостол на том же основании провозгласил, что Сын Божий произведен не от Девы, но от жены, признав брачное страдание разверстых ложесн Ее? Мы читали, конечно, у Иезекииля о телке, которая родила и не родила [117], но смотрите: не вас ли уже тогда указал в провидении Своем Дух Святой, спорящих о чреве Марии. Кроме того, иначе Он, против обычной Своей простоты, не провозгласил бы многозначно устами Исайи: приимет и родит.24–25. Еретики, отрицая человеческую плоть во Христе, отрицают тем самым и воскресение. Но то и другое несомненно24. Что же касается слов, которые Исайя обрушивает для осмеяния еретиков, и прежде всего: Горе тем, которые горькое называют сладким, а тьму — светом (5:20), — то ими он указывает на тех, которые не сохраняют такие слова в собственном их значении; [он заботится], чтобы душою было лишь то, что называется ею, телом — лишь то, что им считают, и Бог лишь Тем, Которого проповедуют. Поэтому Господь, провидя [появление] Маркиона, говорит так: Я есмь Бог, и нет иного Бога кроме Меня (45:5). И когда в другом месте Он говорит то же тем же самым образом: Прежде Меня Бога не было (46:9), — то, думаю я, этим Он поражает какие–то генеалогии Валентиновых Эонов. А словами: Не от крови, не от плоти и желания мужа, но От Бога (Иоан. 1:13) Он ответствует Эвиону. Равным образом слова: Если бы даже ангел с неба благовествовал вам иначе, чем мы благовествуем, да будет анафема (Галат. 1:8) — обращены против хитросплетений Апеллесовой девицы Филумены. Определенно, что всякий, кто отрицает пришествие Христа во плоти, есть антихрист (ср. 1 Иоан. 4:3). Тот же, кто называет плоть Его неприкровенным, прямым и простым именем ее природы, тот поражает всех спорщиков о ней. Равно и тот, кто определяет и Самого Христа единым, потрясает поучающих о многовидности Христа. Ибо одного они представляют Христом, а другого — [человеком] Иисусом; одного — ускользающим из средины толпы, другого — схваченным ею, одного — в уединении на горе, среди облаков, славного пред тремя судьями, другого — податливым и невзрачным, одного — являющим величие духа, другого — трепещущим, и, наконец, этого — страдающим, а того — воскресающим. Поэтому они говорят, что и собственное их воскресение будет уже в другом теле [118]. Но хорошо, что с небес приидет Тот же Самый (Деян. 1:11), Который пострадал, и всем явится Тот же, Который воскрес. И увидят и узнают Его те, которые распяли Его [119], — узнают, несомненно, ту самую плоть, против которой свирепствовали и без которой Он не мог бы ни явиться, ни быть узнан. Поэтому пусть покраснеют и те, кто утверждает, что на небесах восседает бесчувственная плоть, подобная вместилищу, которое покинул Христос, или там находятся единовидные плоть и душа, или только душа, но уже вовсе без плоти.