Яростной жаждой войны одержимо и страстью к наживе.[529]

И не удивительно.13. Ведь люди забыли божественную религию и даже само представление о добре и зле. Так погибла между людьми общность жизни и порвалась связь человеческого сообщества. 14. Тогда они начали между собой бороться, строить [друг другу] козни и добывать себе славу из крови людской.

6.1. Источником всех эти злодеяний была алчность, которая, разумеется, выросла из презрения истинной святости. Ведь одни люди не только не делились с другими тем, чего было [у них] в изобилии, но захватывали к тому же чужое, присваивая все для личной наживы, и то, что прежде каждым производилось для общего употребления, собиралось в домах немногих. 2. Поистине, чтобы поработить остальных, они стали отнимать и собирать самое необходимое для жизни и назначать консулов зорко следить [за всем], чтобы сделать лишь своими дары небесные; не с помощью человеколюбия, которого у них вовсе и не было, но собрав все средства жадности и алчности. 3. И именем справедливости они освятили себе самые несносные и несправедливейшие законы, силой которых оберегали от нападения черни свою Добычу и корысть. Следовательно, они имели силу благодаря более предписаниям, нежели насилию, богатству или коварству. 4. И поскольку в этих законах не было и признака справедливости, свойствами которой являются человечность, справедливость и милосердие, то отныне надменные и чванливые люди наслаждались неравенством; высокомерные окружили себя другими людьми, свитой телохранителей, украсили себя оружием и особым одеянием. 5. Они выдумали себе эти почести, порфиры и фасции, чтобы, опираясь на страх перед топорами и мечами, повелевать, будто бы по праву властителей, над поверженными и объятыми ужасом людьми. 6. Царь тот, [т. е. Юпитер], вверг жизнь человеческую в такое состояние, что, одолев и изгнав отца, он обрел не царскую власть. Силой и с помощью войска он [установил] гнусную тиранию и уничтожил тот золотой и праведный век, и заставил людей стать злыми и нечестивыми, конечно, из‑за того, что он отвратил их от [Всевышнего] Бога для поклонения самому себе, ибо нагнетал ужас невероятнейшим правлением. 7. Ведь кто не боялся его, окруженного войском, озаренного необычайным сиянием металла и мечей? Кого бы другого пощадил тот, кто не пожалел своего же отца? Кого ведь боялся тот, кто победил в войне род Титанов, мужей могучих и огромных? 8. Что удивительного, если все люди, объятые невиданным страхом, стали раболепствовать перед одним [человеком]? Они боялись его и оказывали ему великий почет. 9. И поскольку признаком послушания считалось подражание нравам и порокам царя, [людьми] было оставлено всякое благочестие, чтобы не казалось, что они, живя благочестиво, осуждают преступление царя. 10. Так ревностным подражанием они оставили божественный закон, и постепенно привычка жить скверно превратилась в правило. И не осталось ничего из благочестивого и добродетельного состояния минувшего века; напротив, когда была отвергнута справедливость, она, уведя с собой истину, оставила людям заблуждение, неведение и слепоту.

11. Несведущи же те поэты, которые повествовали, что она, [справедливость], нашла пристанище в царстве Юпитера. Ведь если в век, который именуют они «золотым», справедливость была на земле, то уж точно она была изгнана Юпитером, который сменил «золотой век». 12.

13. Это поистине справедливость и «золотой век», который сначала был испорчен в царствование Юпитера, а вскоре, когда тот сам и поколение его были обоготворены и появилось поклонение многочисленным богам, и совсем уничтожен.

7. 1. Но Бог, как Родитель милосерднейший, с приближением кон-,: ца времен послал вестника, чтобы восстановить тот минувший век и [вернуть] изгнанную справедливость, чтобы отвратить род человеческий от многих и бесконечных блужданий. 2. И вот возвратился образ >того золотого времени, и возвращена была на землю справедливость, (которая есть не что иное, как благочестивое и религиозное поклонение единственному Богу, но немногим она была дана. 3. Однако, возможно, кто‑то усомнится, почему, если это действительно справедливость, она была дана не всему роду человеческому и почему не все народы приняли ее. Это важный вопрос, почему Богом, когда Он даровал земле справедливость, было сохранено [нравственное] различие [между людьми]. Это я уже показывал в другом месте,[530] и это еще будет объясняться и далее при всяком удобном случае. 4. Теперь же будет 'достаточным определить это очень кратко: добродетель нельзя будет заметить, если не будет противоположных ей пороков, так же как нельзя будет обнаружить совершенного, если оно не будет преследоваться дурными людьми. 5. Ибо Бог захотел, чтобы было различие между добром и злом, чтобы мы познавали свойство добра через зло, так же как и свойство зла через добро. Смысла одного нельзя понять, не познав противоположного. Бог, стало быть, не уничтожил зла, чтобы мог открыться смысл добродетели. Ведь каким образом свою силу и имя свое могла бы иметь терпеливость, если бы не было ничего, что мы вынуждены были бы претерпевать? 6. Каким образом заслужила бы похвалу стойкая вера в Бога, если бы не было кого‑то, кто бы захотел отвернуться от Него? 7. Именно потому Он допустил неправедных людей быть более сильными, чтобы они могли принуждать ко злу, и потому сделал их более многочисленными, чтобы добродетель, более редкая, оказалась бы более ценной. Это же самое превосходно и коротко показал в Покрытой голове Квинтиллиан. «Эта добродетель, — говорит он, — была бы пуста, если бы не заслужила похвалу своей редкостью». Ведь поскольку так установлено природой, что ненависть, алчность, гнев делают слепцами тех, кто к ним стремится, то кажется, что не совершать прегрешений выше человеческих сил. Впрочем, если бы природа дала всем одинаковые устремления, не было бы никакого благочестия. Что это истинно так, доказывается самим же разумом. 8. Ведь если добродетель состоит в том, чтобы сопротивляться злу и порокам, то без зла и пороков нет никакой добродетели. Бог дал ее совершенной и абсолютной, а потому сохранил то, что ей противно, с чем она могла бы вести борьбу. 9. Ибо тревожимая негодующим злом, она обретает твердость, и чем более тревожится, тем более укрепляется. 10. Бесспорно, в этом причина того, что хотя людям и была дана справедливость, все же не установился «золотой век», ибо Бог не устранил зло, чтобы сохранялось различие, составляющее таинство божественной религии.

8.1. Итак, те, кто полагают, что нет ни единого праведного человека, имеют праведность перед глазами, но не желают ее замечать. Ибо зачем и для чего они описывают ее в стихах и во всяких речах, сетуя на ее отсутствие, когда легко быть добрыми, если захотеть? 2. Зачем вы изображаете справедливость суетной и желаете, чтобы она снизошла с небес, воображая ее себе в некоем образе? Смотрите, она прямо перед вами: возьмите, если сможете, и поселите ее в обиталище души вашей. Не думайте, что это трудно или принадлежит другим временам. 3. Станьте праведными и добрыми, и справедливость, которую вы ищете, сама пребудет с вами. Удалите из сердец ваших всякий дурной помысел, и тотчас к вам вернется то золотое время. Вы никак не сможете обрести его иначе, как начав почитать истинного Бога. 4. Вы же хотите обрести справедливость на земле, сохраняя культ [ложных] богов, чего никоим образом не может быть. Впрочем, ее не могло быть и тогда, когда вы считаете, что она была. Ведь тогда не родились еще те боги, которых вы столь набожно чтите, и необходимо на земле существовал культ одного Бога. Разумеется, Того, Который порицает зло и поощряет добро, чей храм — не камень или глина, но сам человек, несущий в себе образ Божий. Этот храм украшен не золотом или тленными драгоценными камнями, но предвечными дарами добродетели.

5. Поймите же, если у вас еще есть ум, что люда потому злы и несправедливы, что почитают [ложных] богов. И потому изо дня в день зло обременяет дела человеческие, что оставлен Бог, Творец и Управитель этого мира; потому что были приняты, вопреки всему, нечестивые религии; наконец потому, что вы даже немногим не позволяете чтить [Всевышнего] Бога. 6. Ибо если бы почитался только один Бог, не было бы раздоров и войн, поскольку люди знали бы, что они дети одного Бога и потому связаны узами и неразрывной нитью божественного родства. Не было бы никаких интриг, поскольку [люди] знали бы, какого рода кары приготовил убийцам Бог, Который видит тайные преступления и даже помыслы. 7. Не было бы обманов, грабежей, если бы учились наставлениям Бога и довольствовались бы своим и немногим, предпочитая слабым и тленным [выгодам] прочные и вечные. Не было бы разврата, прелюбодеяний и растления женщин, если бы всем было известно, что Бог осуждает любую страсть, направленную не на рождение детей. Необходимость не толкала бы женщину осквернять честь свою, добывая себе пропитание непристойнейшим образом, поскольку мужчины сдерживали бы свою страсть, да и благочестивая и религиозная жертвенность имущих помогала бы неимущим. 8. Итак, не было бы, как я сказал, на земле всего этого зла, если бы все были связа–ны законом Божиим, если бы все поступали так, как поступает только наш народ [христиан]. Сколь благостным, сколь [воистину] золотым было бы состояние человеческих дел, если бы на всей земле пребывали кротость, милосердие, мир, бескорыстие, равенство, умеренность и верность! 9. Наконец, для управления людьми не нужны были бы столь многочисленные и столь разнообразные законы, когда бы для сохранения честности было бы достаточно одного–единственного закона — Божия. Не нужно было бы ни тюрем, ни мечей охранников, ни страха наказания, когда целебность небесных предписаний, поселенная в человеческих сердцах, сама по себе наставляла бы людей на праведные поступки. 10. Теперь же на незнании добра и правды зиждется зло.Это увидел и Цицерон. Ибо, рассуждая о законах, он сказал: «Как одна и та же природа связывает и уравновешивает все согласующиеся между собой части мира, так и все люди, объединенные между собой одной природой, живут в раздоре из‑за пороков. Они не сознают себя единокровными [братьями], пребывающими под одной и той же опекой. Если бы они осознали это, люди, конечно же, жили бы жизнью богов».[531]11. Итак, все злодеяния, из‑за которых род человеческий сам себя раздирает на части, порождены неправедным и нечестивым культом богов. Ибо не смогли сохранить благочестия те, кто презрели, словно непокорные и строптивые дети, Бога, общего для всех Отца.9.1. Подчас они все‑таки понимают, что злы, и восхваляют состояние ушедших веков и по своим нравам и проступкам догадываются, что справедливости нет. Ее, стоящую у них перед глазами, они не только не замечают и не принимают, но и ненавидят, преследуют и стремятся уничтожить. 2. Предположим, что той справедливости, которой мы следуем, нет. Но если бы пришла та справедливость, которую они считают истинной, то каким же образом они бы ей следовали? Они терзают и убивают тех, кого сами признают последователями праведности, за то, что те вершат добро и поступают благочестиво. Но если бы они убивали только злодеев, то все равно справедливость не пришла бы к ним. Ведь у нее не было никакой другой причины покидать землю, кроме чрезмерного пролития крови. 3. И уж тем более [справедливость не придет к ним], когда они истребляют набожных людей и считают врагами последователей справедливости. Даже больше, чем врагами. Тех все‑таки, хотя предают души их, имущество и детей огню и мечу, побежденных, щадят; и даже на поле брани есть место милосердию. И ненависть к врагам ограничивается лишь тем, что их либо убивают, либо уводят в рабство. 4. Однако же невыразимо то, что совершается против тех, кто не в состоянии причинить зла, когда никто не считается более виноватым, чем те, кто вовсе невинен. И вот нечестивые люди смеют говорить о справедливости, сами, превосходя по лютости диких зверей, опустошая мирную паству Божию,… точно хищные волки В черном тумане, когда ненасытной голод утробы Стаю слепую ведет)5. Однако их не голод утробы, но [голод] сердца приводит в бешенство, не в черном тумане, но при свете дня они действуют. Никогда сознание преступления не удерживало их от того, чтобы не бесчестить святое и благочестивое имя справедливости устами своими, которые обагрены кровью невинных, словно пасти хищников. 6. Какую мы можем назвать причину такой столь непримиримой их ненависти? Неужели, как говорит поэт, словно одаренный божественным духом, правда порождает ненависть?[532] Или они стыдятся присутствия верных и добрых? Или, скорее, [следует называть] обе причины? Действительно, правда потому всегда ненавистна, что тот, кто совершает грех, хочет иметь свободу для совершения греха и считает, что он с большим спокойствием мог бы совершать злодеяния, нежели в присутствии кого‑то, кому преступления ненавистны. 7. Вот поэтому‑то они стремятся полностью извести и уничтожить свидетелей преступлений своих и злобы и считают их для себя опасными, так как те осуждают жизнь их. 8. Ведь зачем нужны беспокойные добрые люди, если они своей добродетельной жизнью вызывают только негодование испорченного народа? Почему все они, подобно другим, не злы, не алчны, не распутны, не развратны, не лживы, не жадны и не коварны? Почему же не избавиться от тех, перед кем стыдно дурно проводить жизнь, от тех, кто разит и бьет грешащих людей, но не словами, ибо молчат, а самим несхожим образом жизни? Ибо кажется, что всякий, кто не похож, порицает.9. Но не следует слишком удивляться тому, что на людей восстают эти [язычники], когда по той же причине против Самого Бога поднялся Даже народ, сопричастный надежде и знающий Его. Верующих постигает та же участь, что выпала на долю и Самого Учителя справедливости. 10. И вот [гонители] терзают и истязают [праведных] изощренными пытками и считают, что мало убивать тех, кого они ненавидят, но необходимы еще и телесные страдания. 11. Если же кто‑то [из христиан] либо под страхом пыток или смерти, или по собственной небла–гочестивости отказывается от клятвы, данной Богу, и соглашается на нечестивые жертвоприношения, таких восхваляют и одаривают почестями, чтобы их примером соблазнить остальных. 12. В отношении же тех, кто высоко ценит веру и не отрицает, что он почитатель [Всевышнего] Бога, [гонители] обращают всю мощь своих пыток, словно жаждут крови, и называют отчаянными, ибо те совсем не берегут своего тела: словно что‑то может быть отчаяннее, чем истязать и терзать то, что ты признаешь невиновным.