А что Бог управляет всем прекрасно и надлежащим образом — как только возможно, это всякий правильнее всего может обсудить, пользуясь следующими двумя соображениями, которые признаются всеми[1174]. Бог один только — благ и премудр. Итак, поскольку Он благий, то — естественно — и Промыслитель, а благодаря тому, что Он премудр, заботится о существующем мудро и наилучшим образом. Ведь, если Он не промышляет, то — не благ, а если не хорошо промышляет, то не премудр. Поэтому, должно, чтобы тот, кто обращает внимание на эти соображения, никоим образом не порицал дел Промысла и не хулил — без исследования, но — чтобы все принимал в лучшую сторону, всему удивлялся, верил, что все совершается прекрасно и надлежащим образом, хотя бы большинству оно и казалось несправедливым, — чтобы вдобавок к злоречию мы не извергали большой хулы и от (по причине) нашего собственного невежества.

Когда мы говорим, что все совершается прекрасно[1175], то, очевидно, ведем речь не о пороках людских и не о тех делах, которые находятся в нашей власти и через нас происходят, но — о делах Промысла, которые не находятся в нашей власти. Итак, почему же благочестивые[1176] мужи подвергаются жестокой смерти и незаслуженным (безвинным) убийствам? Если — несправедливо, то почему этот правосудный Промысел не препятствует[1177] убийству? Если же справедливо, то убийцы совершенно невинны. На это мы скажем, что убивающий убивает несправедливо, а убиваемый — убивается или по справедливости, или для пользы: по справедливости иногда — за постыдные действия, нам неизвестные, — для пользы — когда Провидение предупреждает будущие его злоключения[1178] и — потому, что лучше прекратить ему жизнь до (наступления) этого, — как было с Сократом и святыми (мужами). Но убийца убивает неправедно, — так как (делает это) не по вышеуказанной причине и не потому, что это ему позволено (необходимо[1179]), но произвольно — из–за корысти и грабежа. Ведь, действовать — в нашей власти, а подвергаться страданию, как например, быть убиваему, не в нашей власти[1180]. Никакая смерть не есть зло, — разве только та, которая (посылается) за грех. Это показывает смерть святых мужей. А грешник, если скончается и на ложе и вдруг даже без всякой болезни, то он умер худо, потому что заготовил себе худой саван (погребальную одежду) — грех. Во всяком случае, убийца поступает порочно. Ведь по отношению к тем, которые убиваются по справедливости, он ставит себя на место палача, а по отношению к тем, которые — для пользы, на место убийц и преступников. То же самое следует сказать[1181] и относительно тех, которые убивают и захватывают в плен неприятелей, а также — производят над пленниками всякие насилия (жестокости). То же самое (нужно сказать) и относительно корыстолюбивых (жадничающих) и похищающих чужое имущество. И в самом деле, случается, что они не владеют тем, что отнимают, — как это и следует, — а все–таки одержимые страстью любостяжания бесчестны, так как они отнимают (чужое) по жадности, а не потому, что это им полезно[1182]

ПРИЛОЖЕНИЕ[1183]

ПЕРЕЧЕНЬ КОДЕКСОВ И ИЗДАНИЙ ТРАКТАТА НЕМЕСИЯ С УКАЗАНИЕМ ОТЛИЧИТЕЛЬНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ КАЖДОГО ИЗ НИХ

Самый древний латинский перевод и издание сочинения Немесия принадлежит Бургундию Пизанскому (XII в).

Лучшими первоначальными изданиями являются издания Антверпенское и Оксфордское.

Ant. — Editio Antverpiensis — 1565 год. Антверпенское издание принадлежит Никазию Еллебодию Каслетану (Nicasius Ellebodi Casletanus) — ученейшему мужу, впервые выпустившему в свет трактат Немесия на греческом языке и присоединившему к своему изданию новый латинский перевод. Кодексы (числом два), которыми он пользовался, были, по его собственному замечанию, очень повреждены, так что ему пришлось во многих местах восстанавливать текст. На полях издатель поместил много разночтений. Новый латинский перевод он присоединил к своему изданию потому, что существовавший до того времени латинский перевод Георгия Валлы представлялся ему совсем непригодным для употребления и даже — извращенным, как он отозвался об этом переводе в своем предисловии. Тюбингенский профессор D. Chr. Seybold в «Allgem. Litterar. Anzeiger», 1801 г. приводит некоторые комментарии и дополнения к Антверпенскому изданию одного анонимного автора (см. в изд. Matth. p. 403). От этого Антверпенского издания нисколько не отличаются последующие — в «Biblioth. Patrum Duс.», Paris, 1624, t. II, p. 466 seqq. и в «Biblioth. Patium Morelliana», Paris, 1644, t. XII, p. 708 seqq.

Oxon. — Editio Oxoniensis 1671 года. Оксфордским издателем был, как думает Fabricius, Иоанн Фелль (Fellus), епископ Оксфордский. Он воспользовался, собственно говоря, Антверпенским изданием, хотя сделал некоторые изменения в тексте на основании новых кодексов. Разночтения Антверпенского издания здесь опущены. Латинский перевод, Еллебодия Оксфордский издатель без нужды изменяет во многих местах, не предупреждая об этом читателей. В конце этого издания присоединены замечания, значительно облегчающие понимание некоторых мест текста: они выписаны в изд. Хр. Фр. Матфея. В этих замечаниях также перечисляются имена писателей, приводимых Немесием. Но особенно интересно вообще, и важно для биографии Немесия в частности, ученое предисловие Оксфордского издателя.Известны еще два древнейших перевода и издания Немесия на латинском языке:Con. — латинский перевод Иоанна Конона, изданный по увещанию бл. Ренана в 1512 г. По словам Хр. Фр. Матфея, Конон не имел под руками ни одного цельного греческого экземпляра трактата[1184], а только — некоторые главы и фрагменты из библиотеки монастыря братьев ордена Divi Dominiei Busileensi, поэтому, он больше пользовался переводом Бургундия, изменяя его по своему усмотрению. Конон имел под руками также «Беседы на Шестоднев» Василия Великого, творения Иоанна Дамаскина и Ильи Критского. По его замечанию, из трактата Немесия многое заимствовали Фома Аквинат и Альберт Великий.Vall. — латинский перевод Георгия Валлы, изданный в Lugdun. 1533 г. Валла ничего не говорит о своем издании, так что неизвестно даже — какими кодексами он пользовался. Однако, несмотря на неодобрительный отзыв Антверпенского издателя об этом переводе, Хр. Фр. Матфей считает перевод Валлы пригодным даже для исправления некоторых мест греческого текста.Главнейшие кодексы, послужившие основанием для различных (особенно — позднейших) изданий:D.I. — Кодекс Дрезденский 1 (Dresdensis I). Этот кодекс пергаментный и относится, по–видимому, к XII веку. На нем сохранилась надпись от руки: «Nemesii Episcopi tractatus de anima. Liber bonae notae DC. annorum.» Ha полях кодекса попадаются замечания, не имеющие, впрочем, важного значения; нередко обозначены разночтения. Некоторые листы кодекса подверглись тлению. В общем, этот кодекс, по мнению Хр. Матфея, является одним из лучших.D.2. — Кодекс Дрезденский 2 (Dresdensis II) относится к XV веку. Он содержит только главы от 35–й по 38–ю, где Немесий рассуждает De Fato. Написан кодекс весьма тщательно.