Много лет назад, когда я хотел ради Царства Небесного удалиться от дому, родителей, сестры, знакомых и, что еще труднее этого, от привычки к роскошной жизни и отправиться в Иерусалим, я не мог вовсе оставить библиотеку, с такими заботами и трудами составленную мною в Риме. И таким образом я, окаянный, постился и намеревался читать Туллия. После частых бессонных ночей, после слез, из самой глубины души исторгнутых у меня воспоминанием о прежних прегрешениях, я все–таки держал в руках Плавта. Чуть иногда я приходил в себя и начинал читать пророков, меня ужасала необработанность речи; слепыми глазами не видя света, я думал, что виной этого не глаза, а солнце. Когда таким образом играл мной древний змий, почти посередине Четыредесятницы напала, разлившись по внутренностям, на мое истощенное тело лихорадка и, не давая отдыха (что сказать даже неимоверно), так пожирала несчастные члены, что у меня едва оставались кости. Недалеко было до похорон; жизненная сила души при совершенно уже остывшем теле билась в одной только едва теплевшей груди; как вдруг, восхищенный в духе, я был представлен к Престолу Судии, где было столько света, столько блеска от светлости окружавших, что, упав на землю, я не осмеливался взглянуть наверх. На вопрос о том, кто я, я назвал себя христианином. Но Восседавший сказал: «Лжешь, ты цицеронианин, а не христианин; ибо где сокровище твое, там и сердце твое» (Мф. 6, 21). Я замолк и под бичами (ибо Он повелел бить меня), еще более мучимый огнем совести, я мысленно повторял стих: Во аде же кто исповестся Тебе? (Пс. 6, 6). Потом начал вопиять и, рыдая, говорить: «Помилуй мя, Господи, помилуй мя». Эти звуки раздавались среди ударов бичей. Между тем предстоявшие, припав к коленам Восседавшего, умоляли, чтобы Он простил грех юности и взамен заблуждения дал место раскаянию, с тем чтобы наказать меня впоследствии, если я когда–нибудь стану читать сочинения языческой литературы. Поставленный только под это условие, я, который готов был обещать гораздо более, начал клясться и, призывая имя Божие, говорить: «Господи, если когда–нибудь я буду иметь светские книги, если я буду читать их, значит, через это самое я отрекся от Тебя». Отпущенный после этих клятвенных слов, я возвращаюсь на землю, к удивлению всех, раскрываю глаза, столь обильно наполненные слезами, что даже люди недоверчивые, видя мою печаль, должны были поверить моему рассказу. Это был не обморок, не пустой сон, подобный тем, над которыми мы часто смеемся. Свидетелем — тот Престол, перед которым я лежал, свидетелем — Страшный Суд, которого я убоялся, да не случится мне уже никогда подвергнуться такому испытанию. Признаюсь, у меня даже были синие плечи, я чувствовал после сна боль от ударов, и с тех пор с таким усердием стал читать Божественное, с каким не читал прежде светского.

Избегай также порока любостяжания и не только не присвояй чужого (ибо за это наказывают и общественные законы), но даже не береги своего, как будто бы оно было для тебя чужим. Если в чужом, сказано, не были верны, кто даст вам ваше? (Лк. 16, 12). Груды золота и серебра для нас — чужие; наше имущество есть духовное; о нем сказано: Богатством своим человек выкупает жизнь [свою] (Притч. 13, 8). Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и маммоне (Мф. 6, 24), то есть богатству. Ибо на своем родном, сирском языке мамона означает богатство. Заботы о пропитании суть препятствия для веры. В основании любостяжания лежит языческое попечение. Но ты скажешь: «Я — девица нежная, и не могу работать собственными руками. Дойду до старости, стану больна, кто пожалеет меня?» Послушай, что говорит Иисус апостолам: Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их (Мф. 6, 25–26). Если не станет одежды, взгляни на лилии. Если будешь голодна, послушай Того, Кто ублажает нищих и алчущих. Если какая другая скорбь отяготит тебя, то прочти: Я благодушествую в немощах (2 Кор. 12, 10) и:дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился (2 Кор. 12, 7). Радуйся при всех определениях Божиих. Возрадовашася дщери Иудейския, судеб ради Твоих, Господи (Пс. 96, 8). Пусть всегда слышится из уст твоих: Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь (Иов 1, 21). И мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести [из него] (1 Тим. 6, 7).

Но ныне увидишь очень многих, набивающих шкафы платьями, каждый день меняющих туники и при всем том не могущих избавиться от моли. Иная, чтобы казаться благочестивее, носит одно платье, а в полных сундуках бережет всякие ткани. Окрашен в пурпур пергамент, блестит в буквах золото, переплет отделан драгоценными каменьями — а за дверями умирает обнаженный Христос. Когда протягивают руку нуждающемуся — трубят в трубу. Зовут на вечерю любви — посылают глашатая. Я видел недавно, как одна из знатнейших римских женщин (об имени умалчиваю, чтобы ты не подумала, что я пишу пасквиль), чтобы считаться более благочестивой, предшествуемая евнухами, в базилике св. Петра раздавала бедным, собственноручно, каждому по монете. Между тем (как это часто бывает у нищих) какая–то старуха, покрытая сединами и рубищем, забежала наперед, чтобы получить другую монету. Та, когда дошла до нее по порядку, дала ей вместо динария кулака, так что у бедной старухи полилась кровь. Любостяжание есть корень всякого зла, и поэтому–то называется у апостола идолослужением. Ищи прежде Царствия Божия, и сия вся приложатся тебе. Господь не убьет голодом души праведной. Юнейший бых, ибо состарехся, и не видех праведника оставлена, ниже семене его просяща хлебы (Пс. 36, 25). Илии носили пищу в раны. Сарептская вдова, сама с детьми собираясь умереть в следующую ночь с голоду, накормила пророка; и тот, кто пришел к ней для прокормления, питал ее из чудесно неиссякаемого сосуда. Апостол Петр сказал: Серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи (Деян. 3, 6). А ныне многие, не говоря ни слова, говорят делом: «Веры и милосердия нет у меня, а что имею, серебро и золото, того тебе не дам». Имея пропитание и одежду, будем довольны тем (1 Тим. 6, 8). Послушай, чего просит Иаков в своей молитве: Если Бог будет со мною, и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть и одежду одеться (Быт. 28, 20). Он молил только о необходимом — и спустя двадцать лет возвратился в ханаанскую землю богатым господином и еще более богатым отцом. Бесчисленны в Писаниях примеры, научающие тому, что должно избегать любостяжания.

Впрочем, так как мы коснулись теперь этого предмета (надеясь, если поможет Христос, раскрыть его в особом сочинении), то расскажем еще то, что несколько лет назад случилось в Нитрии. Кто–то из братии, более бережливый, чем любостяжательный, не зная, что Господь был продан за тридцать сребреников, оставил, умирая, сто солидов, которые приобрел пряжей льна. Сошлись монахи (их жило в том месте до пяти тысяч в отдельных келиях) на совет, что нужно сделать. Одни говорили: раздать бедным, другие— отдать на церковь, некоторые— отослать родным. Но Макарий, Памва, Исидор и другие, называвшиеся отцами, по внушению Святого Духа, определили — зарыть их вместе с их владельцем, сказав: Серебро твое да будет в погибель с тобою (Деян. 8, 20). Да не подумает кто–нибудь, чтобы такой поступок был жесток: на всех в целом Египте нашел такой страх, что беречь и один солид считалось преступлением.

Так как я упомянул о монахах и знаю, что ты охотно слушаешь о том, что касается святости, то останови ненадолго свое внимание. В Египте три рода монахов. Первый— киновиты, называемые у туземцев «саузы»; мы можем называть их общежительными. Второй— анахореты, живущие по одному в пустыне и называемые так потому, что уходят далеко от людей. Третий — так называемые ремоботы, угрюмые, неопрятные; они исключительно или преимущественно находятся в нашей стране. Они живут по два, по три вместе, не больше, и живут по своей воле и своими средствами, только из того, что они зарабатывают, вносят часть в складчину, чтобы иметь общий стол. Живут же по большей части в городах и замках; и как будто должно быть священным их ремесло, а не жизнь, что ни продают они, всегда дороже. Между ними часто бывают ссоры, потому что, живя на своем иждивении, они не терпят быть в подчинении у кого бы то ни было. Именно они всего чаще спорят из–за постов, дела домашние делают предметом тяжб. Все у них на выдумках: широкие рукава — как меха, сапоги, грубейшая одежда, частые вздохи; видаются с девицами, поносят священнослужителей; а когда настает праздничный день, они пресыщаются до рвоты.

Итак, пройдя мимо них, как мимо какой–нибудь заразы, пойдем к тем, которые во множестве живут общинами, то есть к тем, которые называются, как сказали мы, киновитами. Первое условие у них — повиноваться старшим и исполнять все, что бы они ни приказали. Они делятся на десятки и сотни, так что у десяти человек десятый — начальник, а сотый имеет под собой десять десятиначальников. Живут они отдельно, но в соединенных между собой келиях. До девяти часов, как положено, никто не ходит к другому, только к упомянутым разве десятиначальникам, так что если кого обуревают помышления, то пользуется у них советами. После девяти часов сходятся вместе, поют псалмы, читают Писания по обыкновению. По окончании молитв, когда все сядут, тот, кого они называют отцом, стоя посередине, начинает беседу. Во время его речи бывает такая тишина, что никто не смеет взглянуть на другого, никто не смеет кашлянуть: хвала говорящему высказывается в плаче слушателей. Тихо катятся по щекам слезы, и скорбь не прорывается даже стоном. А когда начнет возвещать грядущее, о Царстве Христовом, о будущем блаженстве и славе, ты увидишь всех со сдержанным вздохом и поднятыми к небу глазами, говорящих внутри себя: Кто даст ми крыле, яко голубине, и полещу, и почию? (Пс. 54, 7). Затем собрание оканчивается, и каждый десяток со своим старшим отправляется к столу, при котором поседмично по очереди и прислуживают. Во время стола нет никакого шума; никто не разговаривает. Питаются хлебом и овощами, которые приправлены одной солью. Вино пьют только старики, для которых и обед часто бывает с отроками, чтобы поддержать преклонный век одних и не задержать начинающийся возраст других. Затем встают разом и, пропев гимн, расходятся по жилищам, здесь до вечера каждый разговаривает со своими и говорит: «Видели вы такого–то и такого–то? Сколько в нем благодати! Сколько тихости! Какая смиренная поступь!» Увидят слабого — утешают, горящего любовью к Богу— побуждают на больший подвиг. И поскольку ночью сверх общих молитв всякий еще бодрствует в своей опочивальне, то обходят все келии и, приложив ухо, тщательно выведывают, что делается. Заметив кого–нибудь ленивым, не выговаривают, но, притворяясь, будто не знают, посещают его чаще и вначале более просят, чем принуждают молиться. Повседневные хлопоты располагаются так: что сделано у десятиначальника, о том доносится эконому, который и сам каждый месяц с великим трепетом отдает отчет общему отцу. Он же отведывает и пищу, как она приготовлена; и так как никому не позволительно говорить: «Я не имею ни исподнего, ни верхнего платья, ни сплетенной из тростника постели», то он располагает все так, чтобы никто не лишен был того, что ему нужно. Если кто–нибудь заболевает, его переносят в просторный покой и ему услуживают старцы с таким усердием, что он и не подумает о городских удобствах и о попечениях материнских. Дни воскресные посвящаются только молитве и чтению; впрочем, киновиты делают то же самое и во всякое время по окончании трудов. Каждодневно читается что–нибудь из Писания. Пост одинаков во весь год, кроме Четыредесятницы, в которую положено жить строже. С Пятидесятницы вечери переменяются на обеды, дабы сохранить этим церковное предание и не обременять желудка двукратным принятием пищи. Таковыми Филон, последователь платонической школы, и Иосиф, этот греческий Ливий, во второй части истории иудейского плена представляют ессеев.

Хотя в письме о девах я заговорил теперь почти без нужды о монахах, но приступаю и к третьему роду их, называемому анахоретами. Выходя из киновии, они, кроме хлеба и соли, ничего более не выносят с собой в пустыню. Основатель этого образа жизни— Павел, учредитель— Антоний, а если пойти вверх, то первым виновником был Иоанн Креститель. В таком же роде мужа описывает даже и пророк Иеремия, говоря: Благо человеку, когда он несет иго в юности своей; сидит уединенно и молчит, ибо Он наложил его на него; полагает уста свои в прах, [помышляя]: «может быть, еще есть надежда»; подставляет ланиту свою биющему его, пресыщается поношением, ибо не навек оставляет Господь (Плач 3, 27–31). Их подвиги и образ жизни, не плотские во плоти, я опишу, если захочешь, вдругое время. Теперь возвращусь к своему предмету, так как от рассуждений о любостяжании я перешел к монахам. Представив их тебе в пример, я говорю: «Презирай не только золото, серебро и другие богатства, но даже самую землю и небо, и в единении только со Христом ты воспоешь: «Часть моя— Господь»».

Затем, так как апостол повелевает нам всегда молиться, а у святых даже сам сон бывает молитвой, то мы так должны распределить часы для молитвы, чтобы, если случится нам быть занятыми каким–нибудь делом, самое время призывало нас к богослужению. Всякий знает третий час, шестой, девятый, рассвет и вечер. Пусть не вкушают пищи, не предпослав молитвы; не отходят от стола, не принеся благодарения Создателю. Должно вставать по ночам дважды и трижды и повторять то, что твердо помним из Писаний. Пусть ограждает нас молитва, когда мы выходим из гостей. Когда возвращаемся с площади, пусть нас встретит молитва прежде, чем сядем: да не успокаивается тело, пока не напитается душа. При всяком деле, на каждом шагу да изображается рукой крест Господень. Не осуждай никого, не полагай соблазна против сына матери твоей. Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он, или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его (Рим. 14, 4). Если ты станешь поститься по два и по три дня, не думай, что ты лучше не постящихся. Ты не ешь и гневаешься, а тот ест и светел челом. Гневаясь, ты высказываешь беспокойство душевное и голод телесный; тот с умеренностью ест и благодарит Бога. Поэтому–то каждодневно вопиет Исаия: Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? (Ис. 58, 5). И опять: В день поста вашего вы исполняете волю вашу, и требуете тяжких трудов от других. Вот, вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других (Ис. 58, 3–4). Зачем же вы поститесь для меня? Что за пост может быть у того, чей гнев продолжается не только далее пределов одного дня, но даже целый месяц? Размышляя о самой себе, созидай себе похвалу не на немощи другого, но на своем собственном подвиге.Не подражай тем, которые, заботясь о плоти, считают все доходы с имений и каждодневные домашние расходы. Предательством Иуды не были посрамлены одиннадцать апостолов, и через вероотступничество Фигелла и Александра другие не были остановлены в течении веры. Не говори: «Такая–то и такая–то пользуется своими богатствами; ее уважают люди; у нее собираются братья и сестры. Ужели через это самое она перестает быть девой?» Да сомнительно прежде всего, дева ли она: Я [смотрю не так], как смотрит человек; ибо человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце (1 Цар. 16, 7). Посему–то, даже если она и дева по плоти, не знаю, дева ли она по духу. Аапостол так определяет деву: да будет свята телом и духом (см.: 1 Кор. 7, 34). Наконец, пусть она получает себе свою славу. Пусть отвергает мысль апостола, живет и наслаждается удовольствиями. Мы последуем лучшим примерам. Представь себе блаженную Марию, которая была так непорочна, что удостоилась быть Матерью Господа. Когда сошел к Ней в образе мужа Ангел Гавриил, говоря: Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою, в страхе и ужасе Она не могла отвечать, потому что никогда не принимала приветствия от мужа. Потом Она узнает вестника и говорит. И Та, Которая боялась человека, бестрепетно беседует с Ангелом. Можешь и ты быть матерью Господа. Возьми себе большой свиток, и начертай на нем человеческим письмом, и когда приступишь к пророчице, и зачнешь во чреве, и родишь сына (Ис. 8, 1), то скажи: Страха ради Твоего, Господи, во чреве прияхом, и поболехом, и родихом дух спасения Твоего, его же сотворихом на земли (Ис. 26, 18). Тогда и Сын твой ответит тебе и скажет: Вот матерь Моя и братья Мои (Мк. 3, 34). И Тот, Кого ты незадолго перед тем напишешь на листе твоей груди, начертишь писалом в новой книге сердца, Тот, отняв у врагов корысти, посрамив начала и власти и пригвоздив их ко кресту, зачатый возрастет и, став возрастным, удивительным образом сделает тебя из матери Своей невестой. Велик подвиг, но велика и награда — быть тем, чем и мученики; тем, чем апостолы; быть тем, чем Христос. Впрочем, все это приносит пользу тогда, когда бывает в Церкви; когда мы празднуем Пасху водном общем доме; если входим в ковчег с Ноем; если при погибели Иерихона содержимся у оправданной блудницы Раав. Но тех, которые почитаются девами у различных еретиков, например у нечестивых манихеев, должно почитать блудницами, а не девами. Ибо если творец тела у них диавол, то каким образом они могут держать в чести девическое имя — почтенно, они скрывают волка под овечьей шкурой. Антихрист выдает себя за Христа; и они постыдную жизнь ложно прикрывают почетным названием. Радуйся, сестра, радуйся, дочь, радуйся, любезная дева, потому что ты на самом деле стала быть тем, чем иные только притворяются.Все рассуждения наши покажутся тягостными для той, которая не любит Христа. Но кто всю пышность мирскую считает прахом, всё, что под солнцем, — суетой, кто умер со своим Господом и совоскрес, кто распял плоть свою со страстьми и похотьми, охотно воскликнет: Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? И затем: Я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим.8, 35;38–39). Ради нашего спасения Сын Божий делается сыном человеческим. Девять месяцев в утробе ожидает рождения, терпит такое унижение, выходит окровавленный, повивается пеленами, принимает шутливые ласки и Обнимающий мир пядию полагается в тесных яслях. Не говорю о том, что до тридцати лет в неизвестности Он разделяет убожество родителей; поражаемый ударами— безмолвствует, распинаемый — молится за мучителей. Что воздам Господеви о всех, яже воздаде ми? Чашу спасения прииму и имя Господне призову… Честна пред Господем смерть преподобных Его (Пс. 115, 3–4, 6). Одно только и есть достойное воздаяние: когда платится за кровь кровью и когда, искупленные кровью Христовой, мы охотно умираем за Искупителя. Кто из праведных получил венец без мучений? Праведный Авель убит; Авраам подвергается испытанию потерять жену. Но чтобы не растягивать мне письма без меры, поищи и найдешь, что все они претерпели несчастия. Один Соломон жил среди удовольствий, потому–то, может быть, и пал. Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает (Евр. 12, 6). Не лучше ли короткое время повоинствовать, окопаться валом, вооружиться, томиться под броней и после радоваться с победителем, чем за нетерпение одного часа попасть в рабство навеки?Ничто не тяжело для любящих. Никакой труд не труден для благорасположенного. Посмотри, какие условия принял Иаков из–за жены Рахили: и работал, говорит Писание, Иаков за Рахиль семь лет; и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее (Быт. 29, 20). Затем и сам он после упоминает: Я томился днем от жара, а ночью от стужи (Быт. 31, 40). Станем и мы любить Христа, станем искать постоянно Его объятий— и нам все трудное покажется легким, все долгое будем считать коротким; и, уязвленные копием Его, будем говорить каждую минуту: Увы мне, яко пришельствие мое продолжися (Пс. 119, 5). Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас (Рим. 8, 18); потому что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает (Рим. 5, 3–5). Когда предпринятый тобой подвиг покажется тебе тяжким, читай 2–е Послание Павла к Коринфянам: Я гораздо более [был] в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти. От Иудеев пять раз дано мне было по сорока [ударов] без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине [морской]; много раз [был] в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями, в труде и в изнурении, часто в бдении,в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе (2 Кор. 11, 23–27). Кто же из нас может присвоить себе хотя малую долю из числа этих подвигов? Посему–то он справедливо сказал впоследствии: Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия (2 Тим. 4, 7–8). Мы сердимся, если пища бывает недосолена; и думаем, что оказываем какое–то благодеяние Богу, когда пьем вино, смешанное с водой. Разбивается чаша, опрокидывается стол, раздаются удары — и за простывшую воду отмщается кровопролитием. Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12). Не сделаешь себе насилия — не восхитишь Царствия Небесного. Не будешь стучаться неотступно — не получишь таинственного хлеба. Как тебе кажется, не насилие ли, когда плоть хочет быть тем, чем Бог, и туда, откуда ниспали Ангелы, восходит судить Ангелов?Прошу тебя, выйди на время из заключения и представь перед своими очами те награды за настоящий подвиг: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку (1 Кор. 2, 9). Каков будет тот день, когда встретит тебя с ликами дев Мария, Матерь Господа? Когда Мария, сестра Аарона, как по переходе через Чермное море и после потопления фараона с его войском, держа в руке тимпан, запоет и ей ответит хор: Пою Господу, ибо Он высоко превознесся; коня и всадника его ввергнул в море (Исх. 15, 1)? Тут Фекла радостно бросится в твои объятия. Тут и Сам Жених выйдет навстречу тебе и скажет: Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал (Песн. 2, 10–11). Тогда удивятся Ангелы и скажут: Кто эта, блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце? (Песн. 6, 10). Будут смотреть на тебя дщери, будут хвалить царицы, будут славить замужние. Затем встретят тебя и другие целомудренные лики: Сарра выйдет с женами; Анна, дочь Фануилова, со вдовами. В различных ликах предстанут твои по плоти и духу матери: возрадуется та, которая родила; возвеселится та, которая научила. Тогда Господь действительно воссядет на жребя и войдет в Небесный Иерусалим. И отроки, о которых говорит Спаситель у Исаии: Вот я и дети, которых дал мне Господь (Ис. 8, 18), преднося победные ветви, воспоют согласными устами: Осанна! благословен грядущий во имя Господне, Царь Израилев! (Ин. 12, 13). Тогда сто и четыредесять и четыре тысящи перед престолом и старцы возьмут гусли и будут петь песнь нову. И никто не сможет научиться песне, только это означенное число лиц. Это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники; это те, которые следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел (Откр. 14, 4). Всякий раз, как будет тебя прельщать мирское тщеславие, сколько бы ни казалось тебе что–нибудь славным в мире, переносись умом в рай: начинай быть тем, чем намерена быть в будущности, и ты услышишь от своего Жениха: Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою (Песн. 8, 6), — и, огражденная и телесно и духовно вместе, ты воскликнешь и скажешь: Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее (Песн. 8, 7).К Лете. О воспитании детей