206

Употребляется термин μελέτη, о котором см. выше примеч. 16. В данном случае это «размышление» предполагает «хранение уст» и молчание, будучи противоположностью «мирским (светским) разговорам» (τδ λαλ^σαι τοϋς λόγους τοΰ χόσμου).

207

Термином «материя» обозначается, естественно, не материальный мир как творение Божие, но этот мир как царство греха, над которым властвует диа–вол и его бесовская рать. Ср. у Афинагора, который называет диавола «владыкой материи и ее видов» (ό τ^ς ϋλης χα< των εν αΰτή ε<δων άρχων). (^Аеня^оле. Sup‑plique au sujet des chretiennes et Sur la resurrection des morts / Ed. par B. Pouderon // Sources chretiennes. № 379. Paris, 1992. P. 164).

208

Ср. у аввы Варсануфия: «Скрывающий свои помыслы пребывает неисцелен и исправляется только частым вопрошанием о них отцов духовных» (Преподобных отцев Варсануфия Великого и Иоанна Руководство к духовной жизни. С. 224). У св. Аммона речь идет о существеннейшей грани отношений старцев и их духовных чад: «Добровольно принимая на себя грехи послушника, чтобы отвечать за них на суде правды Божией, старец должен был знать эти грехи; совесть ученика должна быть ему вполне открыта. Средством к тому, чтобы узнать до мельчайших подробностей состояние души своего ученика, была мспоеедь его до последнего помысла, исповедь душевных движений, и добрых, и особенно злых. Исповедь помыслов и дел, открывающая старцу совесть ученика, — одна из важнейших обязанностей послушнического звания, в такой же степени, как обязательно и важно во–прошание старца, открывающее ученику старческую волю. Можно смело сказать, что исповедь помыслов была господствующим приемом старческого пастырства и одною из важнейших сторон старческого института» (Сммрное С. Указ. соч. С. 70).209Ср. у преп. Исидора Пелусиота: «Чревоугодие есть матерь [всех] неразумных страстей» (μ^τηρτών άλογων παθών) (PG. T. 78. Col. 228).210Фразу άπό πασών ανθρωπίνων τίμών можно перевести и как «от всех кар (наказаний) человеческих».211Речь идет о «словесном общении» (Букв.; смешении) не с мирянами как таковыми, а с людьми, целиком отдавшими себя миру сему и его суете (τό δε συμμΓξαί τόν εαυτού λόγον μετά τών τού χόσμου). Такое общение, согласно св. Аммону, низводит долу ум и душу подвижника и лишает его доверительной близости с Богом (παρρηρίαν), достигаемой через молитву.212Это «пренебрежение» (το παραβλ^πείν) к мирским благам (Букв.; к выгоде мира — τ^ν χρείαν τού χόσμου), скорее всего, почти тождественно «бесстрастию». Здесь опять намечается связь миросозерцания св. Аммона с идеалом «истинного (православного) гностика» у Климента Александрийского. Согласно последнему, «при помощи этой «апатии» гностик достигает совершенного знания: он делает все с ясным сознанием и знает себя, постоянно согласен с самим собою и Божественным Словом, созерцает истину сам в себе и, вследствие такого сознания, доходит до бессмертия, как бы умирает телом, становится подобным Ангелам, апостолам и пророкам, созерцая здесь, на земле, Бога лицем к лицу, или, лучше, становится подобным Богу» (Джмжрмеескмм Д. Александрийская школа. Очерк из истории духовного просвещения от I до начала V века по Р. Х. Казань, 1884. С. 75–76).