Вопреки своей отрывочности и некоторой хаотичности, записки представляют целостный и как бы непрерывный (растянутый на многие годы и достигающий нашего времени) исповедальный разговор. В нем участвуют и те, кто непосредственно каялся старцу, и те, кто впоследствии читал и перечитывал эти воспоминания и письма. И сегодня, когда "оскуде преподобный", мы особенно нуждаемся в истинном старческом окормлении, отеческой мудрости и утешении.

Несмотря на обилие литературы о преп. Амвросии Оптинском, данная публикация занимает исключительное место. Неповторимый, вмещавший библейские речения и простонародные выражения язык старца; особенности пастырской практики, включавшей нарочитые обличения, ласковые увещания и ободрения, всеобъемлющую и всепрощающую любовь к пасомым, непоколебимую веру в благой Промысл Божий, — все это и многое другое в совокупности навеки соединилось в дорогом и бесконечно близком образе старца-утешителя, "душевного доктора", как называл себя сам преподобный.

Ныне русская душа как никогда нуждается в покаянии и святом спасительном врачевании. Слыша наши прошения и вопли, старец Амвросий вновь приходит к нам на помощь.

священник Михаил Мальцев

Воспоминания монахинь об исповеди у старца преподобного Амвросия Оптинского

Эти воспоминания получены от Лидии Евгеньевны Межековой (монахини Анфусы) и, видимо, нигде не были изданы. Владыка Иоанн (Снычев) сказал, что о них не знает. Мы [С. С. и Н. С. Самуиловы] поняли так, что он сомневается в истинности воспоминаний. Тогда мы запросили у Лидии Евгеньевны, как они к ней попали. Она ответила вот что: "…когда я жила в Коз[ельске] у м[атушки] Амвросии [Оберучевой], я увидела у нее мешочек с записочками, там были просто отрывки бумаги... когда матушки приходили от б[атюшки] Ам[вросия] после исповеди, они по свежей памяти записывали исповедь. Я, конечно, просила м. Амвр[осию] дать мне переписать, а переписывая, ничего не изменяла, ничего не добавляла сама и ничего не уничтожала. А в общем получилась целая книга. Глаф[ире] Орест[овне], по-моему, отдельно писал б. Ам[вросий], ее исповеди здесь нет. Вот все, что я могу написать про исповедь у б. Амвр[осия]. А сколько там полезного и нужного для всех. <…> Гр[ешная] Л[идия]".

Только Лидия Евгеньевна все-таки ошибается: есть в "Воспоминаниях… об исповеди…" и о Глафире.

Исповедь 24 апр[еля] [18]86 г[ода]Готовься уж к субботе, завтра ведь пятница, вечерню пропустила, приобщаться-то уж нельзя. Делать нечего, в субботу-то уж разрешим на вся. Будь покойна. Ступай полежи на диванчике, пока я напьюсь чаю, тогда я исповедую тебя к субботе.Ну, пожалуй, говори наперед. Когда бы только ни захотела, для меня все равно. Хорошо бы вас свесить — в ком больше потянет. Это от тщеславия: врагу хочется как-нибудь да воспрепятствовать доброму делу. Каллиста Антиликуди[1] — это ведь очень высокая книга, да ты там едва ли и что поймешь; это обычное дело у врага — мажет и размазывает возношением, а потом и дурные помыслы нашлет: возношусь до небес, — а дальше как?.. знаешь? — так: и ниспадешь до бездн.Пожалуй, разок прочитай, только ты там ничего не поймешь. Это за тщеславие. Вот и выйдет: прыг, прыг, прыг. Не идет человек, а прыгает: прыг, прыг, прыг; так и ты, понимаешь сладость и возносишься, значит не идешь, а прыгаешь.Ну, теперь читай, после доскажешь. За грехи болезнь Господь посылает. Терпи. Ты послушай: много очищаются грехи болезнями. Можно помазать чем только найдешь удобным.Конечно, можешь не осуждать. Не осуждай, не осуждай, не осуждай. Говори: "Не соизволяю, не хочу, не желаю, не могу, сама я хуже всех. Не соизволяю, не хочу, не желаю, сама я хуже всех, как могу я осуждать?".