Вот приближается день святаго Ангела Вашего с которым и приношу Вам поздравление мое, и от души желаю чтобы Господь Бог за молитвы святаго Равноапостола благословил новолетие Ваше, и сохранил жизнь Вашу до самой глубокой старости во здравии и благоденствии, и явил Вам спасение свое!

После сего, для ведения Вашего доношу о себе, что сего года Марта 9го дня исполнилось мне от рождения моего семьдесят лет, и я в тот день, по благословению милостивого Архипастыря нашего, облечен в великой Ангельской образ т. е. в святую схиму: и с того дня сижу в келлии своей, как в затворе — безвыходно, да и к себе в келлию никого не принимаю. Но вот какая беда, что и с принятием великого Ангельского образа, я нисколько не переменился на лучшее, ибо чувствую те же немощи и слабости и не имею чем похвалиться, а посему смиренно прошу Ваше Высокопреподобие помолиться о мне, чтобы Господь Бог исправил меня, и научил творить святую волю Его!

Пиша к Вам, вспомнил я о боголюбивом друге Христовом Лазаре, т. е., о добром и примерном наставнике Вашем отце архимандрите Данииле, который тому уже десять лет, как преселился в блаженную вечность, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, где да упокоит Господь благочестивую и боголюбивую душу его со Святыми! В одно время он приснился мне во сне, и жаловался, что по кончине его всю келлию его обобрали, т. е. и книги, которых у него было очень много, платье разное, и даже митру; и действительно приезжали родные его в Е., и ничего им не выдали на память об нем. Некоторые лица спрашивали меня, нет ли у меня какого некролога об отце Данииле, но у меня ничего нет. Отец архимандрит В. обещал было что-нибудь написать об нем, но не удосужился. Не знаю, не имеете ли Вы каковых замечательных сведений о том, то прошу Вас поделиться с нами убогими.

За сим повергаю себя к Вашим святым стопам, и смиренно испрашиваю Ваших святых молитв и благословения, и до скончания века своего, остаюсь к святой особе Вашей с душевным благоговением моим, и любовию о Христе Иисусе, благожелательным сомолитвенником Вашим, и всенижайшим послушником.

307. Из писем к настоятелю Боровскаго монастыря, о. архимандриту Геннадию

Ваше Высокопреподобие!

Всечестнейший и достопочтеннейший батюшка,

Отец Архимандрит!Милостивейший Благодетель мой.Во-первых, приношу Вашему Высокопреподобию всечувствительнейшую благодарность мою за приятнейшее и милостивое посещение Ваше. Равную приношу Вам благодарность мою и за почтеннейшее писание Ваше, и за обещание по первому зимнему пути паки посетить меня недостойного, чему во всякое время сердечно рад бываю. Взирая на мое нерадение и недеятельность, достойно бы посещать меня не с любовию и духом кротости, но, по слову св. ап. Павла, с палицею… Но Вы, как отец милостивый, и виноватого меня оставляете без наказания. Истинно, не нахожу слов достаточных к возблагодарению Вас за премногое снисхождение к моим неисправностям, которые и меня тяготят вместо тяжких вериг, но освободиться от них в скором времени — не в силах! Вы напоминаете, чтоб позаботиться мне об окончании описи в Черне, о чем и самая совесть и стыд то и дело твердят мне; но я, на сей раз с коленопреклонением, испрашиваю от Вашего Высокопреподобия дозволения прежде заняться составлением приходорасходных статей в денежной сумме, а потом уже и за опись примусь; не откажите в сей милости мне убогому калеке.13 Октября 1847 г.Вот достопочтеннейший батюшка, и текущий год к концу приходит; так и житие мое преходит! Похвалиться мне нечем, токмо о немощех, которые день от дне возрастают. Старался было недуги свои лечить, но несть исцеления в плоти моей! Искал было свободы от изнуряющей меня должности, и ждал соскорбящего — и не бе! Силился было подобно древнему Ионе куда-либо бежать, но погибе бегство от мене, и несть взыскаяй душу мою; отчего и дух мой уны во мне, во мне смятеся сердце мое! Видно, батюшка, тогда снимут нас с креста, — когда приготовится гроб!.. а до того времени течением да течем на предлежащий нам подвиг; почему смиренно прошу святых молитв Ваших ко Господу о мне немощном, унылом и многогрешном.24 Декабря 1844 г.Христос Спаситель наш вопрошал древле ученика Своего Петра: Симоне Ионин, любиши ли Мя? А Ваше Высокопреподобие изволите любопытствовать: кто согреши, сей ли, или ин?… Ответствую: согреших аз, отче мой, на небо и пред Тобою! Непритворная любовь моя к особе Вашей и душевное уважение, не взирая на делаемые Вами мне выговоры, побудили меня усердствовать Вам вещию оною, — ничего нестоющею; и если я виноват, то в том только, что употребил средство во избежание выговоров Ваших, которые не всегда бывают сладки. И так, достопочтеннейший батюшка, теперь судите меня как хотите; повинную голову мою преклоняю к святым стопам Вашим, с надеждою прощения и разрешения!