Но как эти метафизические предметы в Священном Писании изложены? Они изложены вовсе не метафизически, не как в системах философских, как, например, стоики говорили о восстановлении вещей, но языком, общепонятным для всех; христианство говорит не уму, не логическому рассудку, а доброму чувству и здравому рассудку. Вот его слушатели! К ним обращен и приспособлен язык его. Отсюда в Священном Писании господствует антропоморфизм и антропопатетизм - образ выражения, снятый с чувственных форм и черт человека и натуры. (Антропоморфизм есть образ мыслей, снятый с человека, а антропопатетизм есть образ выражения, касающийся нравственных склонностей.) Знать, что в Священном Писании истины сверхчувственные представлены чувственным образом, в чертах, взятых с внешней природы и, особенно, с человечества, весьма нужно, ибо от забвения этого могут происходить богословские заблуждения. Отчего это нужно иметь в виду? Оттого, что эти человекообразные и мирообразные выражения не выражают вещи, как она есть сама в себе; итак, если примете выражение за самую истину, то выйдет несообразность. Поясним это примером. Второе Лице Святой Троицы в Священном Писании называется Словом, Премудростию Божиею, Сыном, и пр. Все эти названия заимствованы от человека и очень мало выражают существо Божие. Примите же их за самую вещь, что тогда выйдет? - совершенная несообразность. Другой пример: основание христианства есть падение человека, глубокая порча, несчастье, постигшее род человеческий. Это не подлежит сомнению, ибо род человеческий издавна бедствует. Но как выражено это действие? Как оно названо?.. Первородным грехом, - выражение недостаточное. Ибо грех предполагает свободу, а мы подверглись сему действию через первого человека.

Оттого-то и размолвка между богословами, - между разумом и откровением. Разум по праву стоит против сего, ибо слово "грех" не выражает того единственного действия человека, через которое весь род человеческий сделался несчастным. Следовательно, рассуждая о сих истинах нужно различать слова от вещей, не нужно думать, что в слове есть все то, что есть в вещи: в нем есть нечто, но не все. Посему на основании знаменования слов нехорошо строить теории. Христианство дано чувству и здравому рассудку, а не диалектическому и логическому, который своим дроблением вредит ему. Сему последнему рассудку одолжены (обязаны - ред.) началом своим многие ереси. Известно, что в первых восьми веках обращались многие около Лица Иисуса Христа. Отчего это? Оттого, что диалектика начала смотреть на это; захотела на основании своих законов объяснить, как Божество соединилось с человечеством, - Бесконечное с конечным! В каком отношении Божественные Лица одно к другому? Водившиеся законами диалектики вздумали в Лице Иисуса Христа, и вообще в Лицах Божественных, найти все то, что есть в определении "лица", сделанном Аристотелем. Отсюда вышло, что одни из сих мудрецов впали в трибожие, а другие, например Савелий, Праксей и Новатий, не отделяли трех Лиц Божества так, как это делает Православная Церковь, а признавали их только особыми силами.

Если христианство излагает предметы сверхчувственные образом чувственным, то чтобы понять его, надобно толковать по этим же началам, то есть советоваться с чувством и здравым рассудком. Отсюда вытекает следующее необходимое следствие: у некоторых из христиан на эти же предметы может быть взгляд высший, глубокий, то есть ум, воспользовавшись учением откровения, может идти далее, и отсюда делается возможной христианская философия, которая восходит далее тех начал, которые изложены в Священном Писании, и также нисходит до дальнейших следствий. Об этой философии, возможной и позволительной для тех, которые могут философствовать таким образом, апостол Павел упоминает, когда советует и просит идти далее в разумении Иисуса Христа и любви Божией (ср.: Рим. 5; 8), которая служит основанием человеческого писания. Это показывает, что в Писании не все изложено, и что ум может идти далее. Писание сказало, сколько нужно для спасения всего человечества, но может быть большее озарение от Святаго Духа и, следовательно, большее разумение плана нашего спасения; даже сам разум, освещенный Духом Святым, на основании двух этих азбук, Ветхого и Нового Завета, на основании этого катехизиса может открывать более, нежели сколько тут содержится. Так делали святые отцы: они догматы христианские изложили яснее и полнее, нежели как они находятся в Священном Писании. Это делают и новые благочестивые мужи при руководстве Святаго Духа и здравого рассудка. Так можно поступать при всяком догмате, ибо эта человекообразность лежит на всех догматах и в Ветхом и в Новом Завете, и притом в первом еще более, чем в последнем. Поэтому-то, внося тексты в проповеди, должно наблюдать это различие: одна и та же истина в Ветхом Завете представляется низшим образом, а в Новом Завете - высшим, и вследствие сего выражение Ветхого Завета сильное, часто не идет у нас, ибо у нас есть для этого образ выражения более сильный. Вот состав христианства, его свойства и отношения к уму. Предмет сей, слишком обширный, явно здесь изложен только в отрывках.

Б. Об отношении христианства к другим религиям

В каком отношении христианская религия к прочим существующим религиям? Есть ли это отношение - отношение противоположности или сходства? Ни то, ни другое в строгом смысле, и отдельно, а отчасти - противоположность, отчасти же сходство. Употребим сравнение: христианство по отношению к прочим религиям есть то же, что свет полуденный у людей, живущих под экватором, по отношению к свету солнечному у обитателей других частей земного шара. Свет один и тот же; различие только в степени. Некоторые народы в сем отношении могут сравняться с людьми, живущими у полюса, где слабо действуют лучи солнечные; у некоторых более света и теплоты; но христиане суть те обитатели, у которых солнце над головою. Еще сравнение: христианство можно сравнить с человеком взрослым, хорошо понимающим свои обязанности, а прочие религии - с недорослями, которые бывают различных видов: одни из них могут только лепетать: "Бог, вечность, ад"; другие знают более. Таким образом, в христианстве нет противоположности с другими религиями касательно предметов естественных; но оно сходствует с ними и в предметах положительных.

Есть мнение, что христианство по духу своему всемирно; мнение сие справедливо, ибо во всех религиях более или менее прилично все то, что есть в христианстве. Так, основание христианства есть учение о падении человека. Оно есть во всех религиях: все верили в золотой, потерянный век и ожидали восстановления его ("все" в строгом смысле, даже дикие). Источником зла все признавали грех и, следовательно, спасали честь Творца. Многие, а особенно восточные, изъясняли весьма сходно и образ сей ужасной катастрофы. Средоточие христианства есть восстановление от этого переворота Богом. Этот догмат есть также во всех религиях, - в одних тайно, а в других более заметно: 1) тайно, поколику все народы допускали жертвы, которыми Бог умилостивляется, оправдывает человека и, следовательно, поднимает его; 2) явно, ибо у восточных народов, например, у индийцев, второе лицо, Вишну, воплощается для спасения мира и человека от погибели; то же делает у египтян доброе начало, у персов - Аримазд, у греков - Дионисий. Христианство восстановляет мир через вочеловечение второго Лица. То же есть и у других народов, преимущественно у индийцев. Далее, христианство говорит о смерти сего Восстановителя; то же говорят индийцы о своем Вишну, египтяне - о своем добром начале, которое, по их мнению, убито Тифоном; греки - о своем Дионисии, который даже нисходит во ад и опять оттуда выходит. Черты воскресения есть и у индийцев, и у египтян, и у греков. Черты явления Избавителя от неискусобрачной Девы видны в том, что все народы приписывали происхождение великих людей наитию высших сил.

Второй основной догмат христианства есть учение о действиях благодати. И он разителен у индийцев, да и все святые книги других народов говорят о нравственном действии Бога на душу. Таким образом, главные догматы христианской религии мы находим и в прочих религиях. Что касается до учения о добрых и злых духах, то в сем отношении еще более сходства. Откуда это сходство? Изъясняют это разными путями. Общий путь есть предание, то есть будто патриархи передавали все это происшедшим от них народам. Это изъяснение естественно; но, с другой стороны, против него можно сказать то, что, рассматривая религию патриархов и Моисея, мы не находим там таких оттенков христианства, в каких оно представляется у сих народов. Здесь может пособить предположение, что Моисей не все писал, что было открыто патриархам. Так можно думать в рассуждении тех догматов, которые содержатся в сей религии, то есть можно полагать, что патриархи обширнее понимали их; но чтобы они знали все те оттенки христианства по откровению, в каких оно представляется у других народов, это еще сомнительно.Есть другой путь к изъяснению сего сходства, весьма примечательный. В натуре человека есть предрасположение ко всему тому, что мы встречаем в христианстве. Почему христианство явилось в этом, а не в другом виде? Потому что так устроена натура человеческая. Образ явления его определяется нуждой, а нужда - расположенностью природы человеческой. Следовательно, разум мог еще прежде, хотя темно, гадать, что произведет христианство, ибо сам видел, в чем нуждается человеческая природа. Скажут: это мог он сделать слишком поздно. Нет! это мог сделать живой инстинкт, то есть безотчетное действие всех сил души, совокупно действующих, а инстинкт открывается весьма рано и всегда прежде логического рассудка.В. Об отношении христианской религии к земному быту или гражданственностиВ каком отношении христианская религия к гражданственности - касается ли она гражданского быта или нет? Что касается до религии Моисеевой, то она не только касалась политики, но тесно была соединена с нею, так что преступление церковное было вместе и преступлением гражданским, и наоборот. Но в христианстве этого нет; оно совершенно отделено от политики. Главный предмет христианства есть нравственность, политику оно оставляет такой, какой застало, нимало не изменяя прав гражданских и взаимных общественных отношений. Если оно произвело какую-либо перемену в политических обществах, то не прямым образом: это есть следствие нравственной перемены людей, произведенной христианской религией.Следовательно, отношение новозаветного христианства к политике есть следующее: она не содержит в себе никаких гражданских законов и постановлений, а только некоторые из них подтверждает и освящает; таковы, например, повиновение подданных царям, рабов господам, и прочее. Не делает также никаких изменений в жизни гражданской, а изменяет только жизнь нравственную, за изменением коей следует уже само по себе изменение жизни гражданской.