Иуде почему‑то запомнилось особенно одно чудо.

Вместе с Учителем в небольшой толпе, где‑то далеко от города шли днем по желтой, раскаленной, как всегда, дороге в тихой и задумчивой беседе.

И вдруг совсем рядом прозвучал резкий угрожающий окрик. В нескольких шагах от них выросла закутанная в пожелтевшие от гноя покровы фигура прокаженного. На страшном, нечеловеческом лице зияла открытая впадина вместо носа, а из синих губ вырывались пронзительные крики, предупреждавшие верных, чтобы они спешили прочь, охраняя себя от осквернения и отвратительного наваждения грозящей смерти.

Все бывшие с Учителем с ужасом ринулись назад, и кто‑то, может быть Петр, в невольном страхе схватил Его за руку, как бы охраняя от надвигающейся угрозы. Но Учитель, освободив руку, со стремительностью, так редко проявляющейся в Его движениях, быстро приблизился к надвигающемуся призраку.

Все как будто застыли от ужаса, а Он протянул вперед руку, снимая повязки, касаясь внимательно и нежно бесчисленных гнойников. И прямо на глазах у всех вместо отпадающей черной гнили на обнаженных костях зарозовело новое нарождающееся тело.

А Учитель стоял весь белый в Своем одеянии, и Иуде казалось, от Него идут белые прозрачные лучи, и эти лучи — любовь, и это она претворяется в плоть на обновляющемся теле очищающегося.

С тех пор Иуде не раз приходилось видеть исцеления прокаженных, но никогда он не мог забыть о первом, им виденном.

После этого исцеления Учитель долгие дни не мог показываться в городе, как оскверненный нечистым прикосновением, и странствовал вместе с учениками по бесконечным пустынным дорогам.* * *Один раз только почудилось Иуде, тень какой‑то глубокой, пронизывающей до мозга костей грусти прошла в ясной тишине их невозмутимой галилейской радости. Кто знает, может быть, именно только почудилось. Ведь это было как раз в минуту расцвета, напряжения радости.Это было там, в первые дни, в Кане, на браке, тогда еще Учитель не был так известен и так почитаем, и туда на брак Его позвали не как Учителя, а скорее просто как знакомого, больше даже звали Его Мать. Но Он пришел со всеми только что окружившими Его учениками.Было уже за полночь, и свадебное пиршество было в полном разгаре. Шумели и говорили, радуясь и перебивая друг друга. Высокая белая фигура Учителя показывалась в разных углах горницы. То одни, то другие окружали Его, и Он беседовал с ними.Но вот, точно утомленный этим весельем и праздником, Он вышел из горницы, туда, к преддверью, И остановился на пороге, вдыхая свежий предутренний воздух. Ученики вышли вместе с Ним. Они тоже устали, а главное, хотелось побыть опять наедине с Ним, ощутить острую радость Его близости и Его необычайности.Иуда стоял совсем рядом с Учителем и видел, как к Нему подошла Его Мать. Такая же высокая и стройная, как Он, тоже в длинных белых одеждах. Она наклонилась к Нему ласково и нежно, трогая слегка Своею тонкою рукою края Его хитона. Она говорила Ему, кажется, о том, что у нерасчетливых и бедных хозяев не хватает вина для пиршества.