Мы веруем и исповедуем, что Господь наш Иисус Христос есть истинный Бог<…>в двух естествах неслитно, нераздельно, неизменно, неразлучно соединенных. Поэтому, когда произносим Его Пресвятое и Божественное Имя, т. е. Иисус Христос, то представляем себе невидимое присутствие Самого Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа — второе лицо Пресвятыя Троицы, не отделяя Его Имени от существа и не сливая, о нем же, по Апостолу, подобает нам спастись, но чествовать Его и поклоняться Ему Самому Господу Богу [1102].

В августе же иеромонах Алексий (Киреевский) и иеросхимонах Кирик отправляются в Константинополь к Патриарху Иоакиму III добиваться осуждения имяславцев. Узнав об этом, о. Антоний (Булатович) пишет Патриарху с просьбой защитить имяславие  [1103]. Патриарх Иоаким III, хотя и не принял о. Алексия, однако встал на сторону противников имяславия. Он поручил богословской школе Константинопольского Патриархата на о. Халки рассмотреть имяславское учение: 27 августа школа признает учение еретическим [1104]. 12 сентября 1912 года Патриарх направляет на Афон послание, запрещающее чтение книги»На горах Кавказа» [1105]:

Тем из монахов, — пишет Патриарх, — которые бессмысленно богословствуют и ошибочную теорию о божественности имени»Иисус»выдумали и распространяют, советуем и повелеваем отечески тотчас же и строго отстать от душевредного заблуждения и перестать спорить и толковать о вещах, которых не знают. Им надобно прежде всего заботиться о спасении души своей, а разрешение каких бы то ни было недоумений своих они должны искать и находить в переданном учении Церкви, сверх которого и помимо которого никому не дозволено новшествовать и новые выражения употреблять. Иначе против распространяющих это бессмысленное, богохульное учение и смущающих Святую Гору приняты будут со стороны Церкви строжайшие меры, какие указываются священными канонами против нечестивых и непокорных и каких требуют спокойствие и порядок вашего священного места. А так как начало и причина соблазна есть невнимательно и неосновательно во многих местах составленная книга монаха Иларио–на»На горах Кавказа», то мы, порицая и осуждая неправильные и опасные выражения в ней об имени»Иисус», запрещаем чтение этой книги всем на Святой Горе, как книги, содержащей много ошибочного и ведущей к заблуждению и ереси  [1106].

Сразу по получении послания Патриарха о. Антоний (Булатович) делает разбор этого документа и отсылает Патриарху. Одновременно он подает Патриарху жалобу на архиепископа Антония (Храповицкого). Подобная же жалоба посылается обер–прокурору Святейшего Синода Российской Церкви [1107]. Не ограничившись жалобами, Булатович составляет также подробный комментарий к посланию Патриарха Иоакима, подвергая сомнению легитимность послания.

Касаясь отношения Патриарха Иоакима к книге»На горах Кавказа», Булатович отмечает, что Патриарх»не высказывает в точности, какие выражения находит неправильными, не обсуждает всю книгу, не называет ее еретической, а осуждает лишь какие‑то»некоторые выражения». В числе этих выражений едва ли, однако, Святейший Патриарх мог разуметь слова»Имя Божие есть Сам Бог», ибо так говорили об Имени Божием и святые отцы». Патриарх, по мнению Булатовича,«осуждает тех, которые вводят новое учение об Имени Божием. Но Афонские исповедники исповедуют не новое, а старое отеческое учение о сем». Комментарий к посланию заканчивается мыслью о том, что»не следует преувеличивать официального авторитета письма Патриарха Иоакима, ни придавать ему решающего догматического значения, какового, по–видимому, Его Святейшество и не предполагал давать своему примирительному наставлению» [1108].

Такая трактовка патриаршего послания, однако, является попыткой выдать желаемое за действительное. На самом деле позиция Патриарха вполне однозначна, и отношение его к имяславцам вполне негативно. Нельзя, впрочем, не отметить, что текст послания, начисто лишенный богословского содержания и весь построенный исключительно на общих фразах без единого конкретного указания на ошибочные мнения имяславцев, свидетельствует о том, что автор его не был знаком с книгой»На горах Кавказа»и вообще не знал ничего о сути учения имяславцев, кроме того, что мог услышать через иеромонаха Алексия (Киреевского). Не приходится удивляться тому, что текст патриаршего послания не произвел никакого впечатления на иноков Фиваидского скита. 2 декабря 1912 года братский собор скита единогласно признал мнения, изложенные в книге»На горах Кавказа», правильными и осудил противников схимонаха Илариона [1109]. Согласно сохранившемуся протоколу, в соборе приняло участие свыше 100 иноков. После краткой молитвы настоятель скита иеромонах Серафим сделал вступительное слово и зачитал записку схимонаха Мартиниана [1110], в которой доказывалась ложность мнений, содержащихся в»богохульной рецензии»инока Хрисанфа. Далее состоялись прения, после которых иноки обсудили основные положения книги схимонаха Илариона»На горах Кавказа»и рецензии инока Хрисанфа. По всем пунктам иноки поддержали позицию схимонаха Илариона и осудили взгляды его оппонента [1111]. Протокол заключается следующим определением:

На основании Священного и святоотеческого Писания, исповедуем, что имя Божие есть — Сам Бог. Имя Иисус–Христово есть Сам Господь Иисус Христос, равночестное с другими именами Божьими. Рецензию же инока Хрисанфа, как несогласную со Священным Писанием, признаем еретическою, которую с ее последователями от себя отвергаем, и, в знак твердости сего нашего исповедания, целуем Крест и св. Евангелие [1112].

В Андреевском скиту, где споры вокруг почитания имени Божия продолжаются в течение всей осени 1912 и зимы 1912–1913 годов, абсолютное большинство иноков также придерживается имяславия. Однако страсти там с каждым днем накаляются. После того, как 19 ноября 1912 года игумен Иероним отправился по делам в Македонию, положение еще более осложняется. В декабре появилась некая»крамольная бумага», которая ходит по рукам монахов: в ней извещалось, что»во время ужина ударят в тарелки, и вслед за сим начнется избиение всех сторонников Иеронима». Имяславцы приписывали составление этой бумаги своимnпротивникам, а те считали это провокацией имяславцев. В результате большинство монахов не явилось на ужин в тот вечер, на который было якобы запланировано избиение сторонников игумена Иеронима [1113].Все эти баталии происходят на фоне реальных военных действий, оказавших непосредственное влияние на судьбу Афона. 9 октября 1912 года началась Первая Балканская война между Турцией и Балканским союзом, в который входили Болгария, Сербия, Черногория и Греция. В результате войны Турция потеряла почти все свои европейские территории, включая Афон, которым она владела с XV века. 2 ноября греческий десант, состоявший из 67 матросов под командованием Телемаха Курмуриса, занял Афон, изгнав оттуда турок и подняв над протатом вместо турецкого греческое знамя [1114]. 3 ноября в афонскую пристань Дафни на транспортном пароходе прибыл десант из 800 пехотинцев, артиллеристов и кавалеристов греческой армии. Весь этот десант был поделен на отряды, которые совершили обход монастырей. Один из отрядов, возглавлявшийся Демосфеном Зантопулосом, 7 ноября прибыл в русский Пантелеймонов монастырь, где был торжественно встречен монахами [1115]. В январе 1913 года во всех монастырях Афона, в том числе Пантелеимоновом, под видом паломников размещаются греческие солдаты [1116]. Иноки греческих монастырей ходатайствуют о присоединении Афона к Греции; русские монахи, напротив, активно поддерживают идею преобразования Афона в независимую монашескую республику под протекторатом православных государств. Свою позицию они мотивируют тем, что русских монахов на Афоне более 5 тысяч, тогда как греков менее 4 тысяч [1117]. Тем не менее, с момента захвата Афона греческим десантом в ноябре 1912 года Афон уже стал де факто территорией Греческого Королевства; де юре такое положение было закреплено Бухарестским договором великих держав от 26 августа 1913 года, по которому Афон отошел к Греции [1118].Вернемся к событиям в Андреевском скиту. 8 января 1913 года игумен Иероним приехал в скит после длительного отсутствия и сразу ощутил на себе враждебное отношение монахов–имяславцев, многие из которых не подходили к нему под благословение и демонстративно сторонились его. Иноки Климент и Меркурий, наиболее активные противники имяславцев, доложили игумену о недовольстве против него значительной части монахов и предложили ему изгнать из скита»главарей комитета»по организации бунта. Игумен созвал собор старцев, состоявший из двенадцати наиболее уважаемых иноков скита, для суда над монахом Петром, монахом Викторином и иеромонахом Илиодором, которых объявили»главарями комитета». Однако на собор не был приглашен его старший член, ктитор обители архимандрит Давид, сочувствовавший имяславию [1119]. Обвиняемые потребовали его участия, на что о. Иероним вынужден был согласиться. Когда о. Давид явился, игумен сказал ему:«Я слышу, что вы меня называете еретиком». О. Давид ответил:«Не только называю, но и здесь, на соборе, утверждаю, что ты еретик, хулитель Имени Божия». Спор о. Давида с игуменом закончился тем, что о. Давид со словами»Братия, бегите, ваш игумен — еретик»вышел из залы заседания; за ним последовали и прочие старцы [1120].Тогда игумен Иероним созвал общий собор старшей братии в составе около шестидесяти человек. Однако на этом соборе выяснилось, что игумен, ранее являвшийся сторонником имяславия, окончательно занял позицию его противников. Собор, проходивший в весьма бурной обстановке (в ходе заседания в залу проникла и младшая братия скита), закончился тем, что монахи стали требовать смены игумена. О. Иероним, сказав»Ну, делайте со мной, что хотите», был вынужден покинуть зал. Таким образом, собор, созванный для изгнания из скита»бунтовщиков», кончился низложением самого игумена Иеронима [1121]. В тот же день игумен Иероним направляет жалобу в Ватопедский монастырь и просит помощи у российского консула в Салониках  [1122]. Имяславцы также направляют в Ватопед жалобу на»впавшего в ересь»игумена Иеронима с требованием предать его суду вместе с его единомышленниками [1123].10 января игумен Иероним призвал в Андреевский скит проэсто–сов [1124] Ватопедского монастыря для помощи в»усмирении бунта». Почти одновременно с ватопедскими проэстосами в скит прибыл иеросхи–монах Антоний (Булатович). Проэстосы направились в покои игумена, а о. Антоний — в храм, где в то время заседал общий собор братии монастыря. При помощи о. Антония было составлено следующее»Исповедание»:«Я, нижеподписавшийся, верую и исповедую, что Имя Божие и Имя Господа Иисуса Христа свято само по себе, неотделимо от Бога и есть Сам Бог, как то многие святые Отцы исповедали. Хулителей и уничижителей Имени Господня отметаюсь, как еретиков, и посему требую смены игумена Иеронима» [1125].«Исповедание»подписали более 300 иноков скита, то есть более 4/5 всей братии. После этого состоялись выборы нового игумена, проходившие — что характерно — под руководством иеросхимонаха Антония (Булатовича), который пользовался безусловным уважением братии:Приступили к избранию нового игумена, — вспоминал впоследствии о. Антоний, — и я предложил назвать несколько кандидатов и произвести закрытую баллотировку, как то обычно делалось. Но старцы и вся братия в один голос возразили:«Какие там еще кандидаты, мы все просим отца Давида». — «Кто желает отца Давида — переходи направо. Кто не желает — налево!» — воскликнул отец Сергий, и все 300 человек оказались на правой стороне. Глас народа — глас Божий. Выборы были сочтены совершившимися, и тотчас же был отслужен благодарственный Господу Богу молебен, и вся братия, поклонившись кресту, Евангелию и чудотворной иконе Божией Матери, подходила к отцу Давиду, делала ему земной поклон и брала от него благословение как от своего нового игумена. Так без заранее обдуманного плана совершилось низложение одного игумена и выбор другого [1126].Закончив сбор подписей в пользу нового игумена, иноки направились в покои игумена Иеронима, где еще продолжали заседать ватопедские проэстосы. Последние отказались взять у иноков бумаги с подписями, но предложили им собрать подписи заново и на следующий день самим явиться в Ватопед. 11 января после Литургии начался новый сбор подписей: за о. Давида было собрано 302 подписи, за о. Иеро–нима 70. Списки были отнесены проэстосам, которые признали игумена Иеронима низложенным. Обедали проэстосы уже не с о. Иеро–нимом, а с новоизбранным игуменом Давидом. После обеда они покинули скит.