После этой катастрофы со многими старцами был бред: думали, что все еще продолжается… Кто чувствовал себя виноватым, те хоронились, кто под крышу, кто под лестницы. Некоторые залезли в Амосовские печки, куда кладется уголь [1130].

История с бывшим гусаром, с криком»ура»идущим в атаку на своего игумена, и с монахами, выбрасывающимися из окна, потрясла воображение многих как на Афоне, так и за его пределами. Впоследствии именно эта история будет использована в качестве главного аргумента для»силового решения»афонской проблемы. Булатович так до конца и не сумеет отмыться от выдвинутого против него обвинения в учинении»бунта с кровопролитием», хотя и будет доказывать, что это была простая»потасовка», в которой, к тому же, первый удар был нанесен не им, а игуменом Иеронимом [1131].

В результате насильственных действий имяславцев 18 монахов Андреевского скита во главе с игуменом Иеронимом оказалось за воротами обители; потом к ним примкнуло еще около тридцати иноков. По приказу губернатора Афона в скит явилась для усмирения бунта рота греческих солдат, которая заняла посты у всех ворот скита. Игумен Иероним направил докладную записку о беспорядках в скиту в российское посольство в Константинополе [1132]. Телеграмма о бунте»секты еретиков»была послана также в Синод: заслушав телеграмму, Синод посоветовал игумену Иерониму вернуться в скит [1133]. Действия Иеронима вызвали негодование имяславцев. Один из них, некий брат Лука, посылает из Хиландарского монастыря телеграмму следующего содержания:«Хулители Иисуса Христа изгнаны из Пантелеимоновского и Андреевского монастырей. Андреевский игумен Иероним смещен, и на его место поставлен престарелый подвижник архимандрит Давид. Изгнанные еретики снова интригуют, и им на Афоне усердно помогают все ненавистники русского монашества» [1134].

14 января состоялся всеобщий братский собор Андреевского скита, где было предложено избрать игумена из четырех кандидатов тайным голосованием, как того требовал Ватопедский монастырь. Братия отказалась от этой процедуры и отдала 307 подписей за о. Давида [1135]. 15 января Ватопед утвердил избрание и назначил поставление нового игумена Андреевского скита на 19 января [1136]. Однако 18 января Ватопед сообщает, что ввиду требований российского посольства в Константинополе поставление игумена откладывается на несколько дней. 20 января на Афон прибывает вице–консул российского посольства В. С. Щербина. 21 января он присутствует на соборе братии Пантелеимонова монастыря, а затем прибывает в Андреевский скит, где заявляет, что правительство требует восстановления о. Иеронима. По свидетельству о. Антония (Булатовича), Щербина угрожал русским афонским монахам:«Мы вас предадим на растерзание грекам» [1137].

23 января Щербина присутствует на очередном соборе братии Свято–Пантелеимонова монастыря. Согласно имяславским свидетельствам, на этом соборе игумен монастыря архимандрит Мисаил (который во время имяславских споров несколько раз менял позицию и то занимал сторону имяславцев, то переходил на сторону их противников) подписал составленное братией»Исповедание Имени Божия»и уничтожил»Акт о недостопоклоняемости имени»Иисус»«от 20 августа 1912 года. Как пишут имяславцы,«этот день монастырь праздновал, как Святую Пасху. Братия приветствовала друг друга возгласами:«Христос воскресе!«Целовались друг с другом. Плакали от радости. Весь день не прекращался торжественный колокольный звон<…>Этот день справедливо был назван»торжеством Православия»" [1138]. Однако, по словам архимандрита Мисаила,«когда одна сторона торжествовала, другая, побежденная, вздыхала и проливала горькие слезы» [1139]. Как повествует архимандрит Мисаил в своем докладе об»афонской смуте», на этом соборе всем заправлял монах Ири–ней (Цуриков), который якобы угрожал игумену:«Иди скорее, подписывайся к нашему протоколу, или мы иначе с тобою заговорим». Архимандрит Мисаил не упоминает о том, что он подписал имяслав–ское исповедание, и во всем винит монаха Иринея:«Какое он имел право созывать собор для уничтожения монастырского порядка? И какое он имел право вынуждать под угрозами бунта в братстве — читать новое исповедание 23 января, и кто и когда же поручил ему назначать соборных старцев? И на каком основании под его управлением в храме после бунта пели пасхальную службу?»[1140]

В начале февраля иеросхимонах Антоний (Булатович) покинул Афон и отправился в Россию с надеждой на объективное расследование афонских событий Святейшим Синодом. Игумен Иероним и его сторонники, узнав о намерении Булатовича ехать в Россию, старались воспрепятствовать его выезду с Афона с той же энергией, с какой ранее требовали его высылки. В Одессе, на подворье Афонского Пантелеимонова монастыря, Булатовича подвергли унизительному обыску:«искали каких‑то процентных бумаг и капиталов, но ничего, конечно, не нашли» [1141]. По воспоминаниям (не во всем достоверным) тогдашнего настоятеля подворья иеромонаха Питирима (впоследствии катакомбного епископа Петра), Булатович был на подворье заперт в комнате, из которой, однако, сбежал на вокзал и сел на поезд, идущий в Санкт–Петербург. В Жлобине Булатович пересел на другой поезд и уехал в Москву для встречи с Великой Княгиней Елизаветой Федоровной, поддерживавшей имяславцев [1142]. Из Москвы он направился в Петербург. В Синоде Булатовича не приняли; напротив, к нему явился благочинный монастырей и потребовал немедленно покинуть столицу. Началась газетная травля Булатовича, не прекратившаяся до самой его смерти [1143]. На Афон ему никогда более не суждено было вернуться.

После отъезда Булатовича с Афона лидерство в стане имяславцев фактически переходит к монаху Иринею (Цурикову). Будучи певчим Пантелеимонова монастыря, именно он в начале января 1913 года возглавил оппозицию монахов против игумена монастыря архимандрита Мисаила, а с 23 января по 6 июля 1913 года фактически руководил действиями имяславцев Пантелеимонова монастыря [1144]. Основное ядро имяславской партии, состоявшее примерно из двадцати иноков (которых игумен Мисаил называл»революционным комитетом»), сплотилось вокруг Иринея[1145]. С апреля 1913 года к ним примкнул бывший синодальный миссионер игумен Арсений, по прибытии на Афон ставший на сторону имяславцев  [1146].

«Блокада»имяславцевВесной 1913 года имяславцы имели полный количественный перевес над своими противниками в трех русских обителях на Афоне — Свято–Пантелеимоновом монастыре, Андреевском скиту и Фиваидском скиту [1147]. Тем не менее в течение всей первой половины 1913 года афонские имяславцы находились под тройным обстрелом — со стороны российской церковной власти в лице Святейшего Синода, российского государства в лице его дипломатических представителей и греческой церковной власти в лице Афонского кинота [1148] и Константинопольского Патриарха.С самого начала конфликта в Андреевском скиту афонский кинот стал на сторону игумена Иеронима. Уже на заседании кинота 18 января 1913 года говорилось о»ересиархе иеромонахе Антонии», принудившем отцов скита к принятию»нового догмата о Божестве Иисуса»(формулировка, свидетельствующая о том, что члены кинота ничего не знали о содержании»ереси»Антония Булатовича)  [1149]. На заседании 19 января было зачитано письмо игумена Иеронима, просившего отложить поставление нового настоятеля архимандрита Давида до получения ответа от российского консула в Салониках Беляева; кинот постановляет»никоим образом не признавать избрание и поставление настоятелем еретика» [1150]. Обсуждение продолжается на заседаниях 21, 23, 25, 28 и 29 января, на которых члены кинота узнают подробности о»бунте»в Андреевском скиту (описывается, как о ιερομόναχος Αντώνιος φωνάζω ν ουρά [1151] захватил власть и изгнал игумена Иеронима) и безоговорочно осуждают»новоявленное учение об имени второго лица Святой Троицы, противное догматическому учению нашей Восточной Православной Церкви» [1152]. Детали этого учения членам кинота по–прежнему неизвестны (отцы кинота, по–видимому, думают, что речь идет о какой‑то христологической ереси), однако они знают о его осуждении Патриархом Иоакимом III и»всечестным архиепископом Волынским господином Антонием»в 10–м номере журнала»Русский инок» [1153]. 29 января кинот отлучает от церковного общения»иеромонаха Антония и архимандрита Давида, как зловерных (ως κακοδόξους), а вместе с ними и всех единомышленников их» [1154].Российская церковная власть безоговорочно поддерживает противников имяславия. В Святейшем Синоде растет обеспокоенность ситуацией, складывающейся в русских обителях Афона. В январе 1913 года в борьбу против имяславия включается еще один влиятельный иерарх, член Синода и Государственного Совета епископ Никон (Рождественский)  [1155]. Он направляет на Афон послание, в котором призывает святогорцев отказаться от чтения книги»На горах Кавказа»,«послужившей причиной разномыслия в великом деле иноческом».Разве не довольно святоотеческих творений о молитве? — пишет архиепископ. — <…>Почти две тысячи лет существует вера православная, и дело спасения душ обходилось без этой книги: ужели грешно отложить ее в сторону, не читать ее, хотя бы ради послушания Высшей Власти Церковной<…>Не смиреннее ли, не благоразумнее ли вовсе не читать этой книги?<…>Увы! Сего смиренного мудрования не вижу в тех, кто дерзает защищать книгу, даже Архиепископа называть еретиком[1156]Епископ Никон предупреждает русских афонитов, что, если они не подчинятся решению Константинопольского Патриарха и Синода,«то греки отнимут у русских и монастыри, обвинив их в ереси». В заключение своего послания епископ указывает на то, что обе стороны»внесли уже много страстного в свою полемику: одни, как слышно, дерзали попирать ногами записочки с святейшим именем Господа Иисуса Христа, другие называли еретиком даже Архиепископа. И те и другие подлежат строгой епитимий: споры произошли лишь от разного понимания выражений в книге схимонаха Илариона, а это еще не ересь» [1157].Послание епископа Никона носило примирительный характер: епископ не усматривал ереси в книге»На горах Кавказа»и предлагал признать спор об имяславии недоразумением, причиной которого стало»разное понимание»учения о. Илариона имяславцами и их противниками. Однако афонские имяславцы смотрели на дело по–иному. В своем ответе епископу Никону они указали на то, что книга»На горах Кавказа»отнюдь не являлась причиной спора; главная причина — в статьях инока Хрисанфа и архиепископа Антония (Храповицкого):