В этой связи мне вспоминается один отрывок. Это короткое вступление, с которого Гюго начинает свой роман Отверженные. Всего несколько строк, но как актуальны они сегодня. Сейчас я вам прочту:

«До той поры, покуда будет существовать социальное проклятие, опирающееся на закон и нравы, искусственно создающее ад в недрах нынешней цивилизации и роковым образом сбивающее человечество с его прекрасного пути, до той поры, покуда не будут разрешены три основные задачи нынешнего века: угнетение людей, ставших пролетариями, падение женщины из–за голода, детское истощение в ночной работе, — до тех пор перед обществом будет стоять опасность смертельного удушья в целом ряде социальных слоев; говоря другими словами и с точки зрения более обширных взглядов: пока на земле царят нищета и невежество, книги, подобные этой, не могут быть бесполезными».

Гюго несет в себе лучшие черты той республиканской и социалистической французской традиции, которая вскормлена Евангелием и сознает себя связанной корнями с движениями евангельского пауперизма Средневековья и Возрождения. Скажем, с движением гусситов, которое на свой лад пробуждается в сегодняшней Чехословакии. Мне кажется, что в истории христианского мира, в особенности в России, обобществление материальных благ, каким оно было в первоначальной Иерусалимской Церкви, оставалось идеалом в среде бедняков, образцом, образцом не экономической системы, но добровольной победы над эгоизмом и жадностью, в которой присутствовали единодушие и любовь. Греческие Отцы, прежде всего Иоанн Златоуст, но также и Отцы латинские, как святой Амвросий, подчеркивали относительный характер частной собственности; истинная милостыня, говорили они, это радость дарения неимущим.

Сегодня это стремление нужнее, чем когда–либо. Оно должно иметь планетарный размах. Регионы, обреченные на социальное удушье, если говорить языком Гюго, занимают ныне более половины земли. Позорная пропасть между обеспеченными и неимущими углубляется, и это ужасно. С одной стороны, несколько богатых стран, производящих — непонятно зачем–все больше и больше, стран, где целые состояния тратятся на рекламу, зовущую вас приобретать вещи, которые вам не нужны; с другой стороны, миллионы людей, доведенных нищетой до физической и нравственной деградации, целые цивилизации, низведенные до уровня пролетариев, «падение жещины из–за голода», «детское истощение в ночной работе»!

Революционные идеологии, унаследованные от XIX века, оказались близорукими. Рабочие богатых стран стали буржуа для стран третьего мира. Техника получила невиданное развитие, не ведая никакой конечной цели, кроме себя самой. Проблема ставится на глобальном уровне, ибо духовная недоразвитость богатых обусловливает материальную недоразвитость бедняков.Вот почему внутреннее созидание человека имеет такое значение. Только сила духа может покорить технику, помочь нам найти решение двум проблемам, рожденным нашим временем: социальной проблеме в странах третьего мира и проблеме смысла жизни в процветающих странах. Не нужно противопоставлять внутреннюю жизнь и действенную любовь. Чем глубже внутренняя жизнь уходит своими корнями за пределы истории, тем более она оказывается способной породить в истории подлинное служение жизни.Важно, чтобы Церковь во всех областях культуры могла вызывать эту творческую любовь. Без ложной надежды на полный успех в истории — ибо такая надежда говорила бы о непонимании масштабов зла, — но следуя видению целостного человека, оживотворенного Духом, человека, нуждающегося как в хлебе, так и в дружбе и красоте, человека, взыскующего бесконечного. Не следует также противопоставлять смиренное и повседневное служение ближнему реформам и преобразованиям «структур»; «структуры», в конце концов, являются только домом, одеждой, трудом, хлебом, которые мы должны дать бесчисленным «ты» наших ближних ныне уже на планетарном уровне. Святой Иоанн Златоуст, восхвалявший «таинство бедняков», предполагал осуществить в Антиохии план социальной реорганизации, который мог бы спасти ее от нищеты…Предстоятель Церкви не должен быть ни сторонником, ни противником революции. Долг его даже при самых трагических обстоятельствах — подавать сигнал тревоги и будить совесть. Так и поступил папа в своей энциклике Populorum progressio, которую я считаю профетическим истолкованием нашей истории. Я публично выразил ему свое одобрение. Я телеграфировал ему о своей поддержке, когда он отправился в Южную Америку, которая столь остро нуждается в социальной справедливости.