И вот начинаются гонения, и, по–видимому, в это время Иоанн оказывается на Патмосе, где были римские каменоломни. Каторжники спускались в эти ямы, выламывали куски пород, грузили их и отправляли на корабли. И там, на берегу моря, в какие–то унылые часы передышки сидел Иоанн. Это был день воскресный — тогда уже христиане справляли воскресенье. Перед ним расстилалось море, голые скалы.

Он оторван от своих церквей, от общин. Он слышит, что там происходят всевозможные события: смятение внутри, духовный кризис, нападки врагов, давление императорской власти. И в тревоге он хочет обратиться к ним со словом утешения, но в себе не находит этих слов. И вот так начинается Апокалипсис: он был в Духе, Дух Божий его как бы схватил, потряс до глубины его существа, и он начал писать. Он начал писать то, что он видел.

Я сомневаюсь, что видение было зримое. Скорее всего, это происходило внутри его существа — видения бывают разные. Почему я так думаю? Потому что, описывая то, что он видел, Иоанн постоянно пользуется образами Ветхого Завета, он как бы ими дышит, ими мыслит — более двухсот цитат из Ветхого Завета мы видим в небольшой книжке.

Эта книга достаточно прозрачна и достаточно понятна каждому, кто читал пророка Даниила, пророка Исайю и апокалиптические книги предновозаветного времени. То, что поверхностному взгляду кажется слишком туманным и загадочным, при ближайшем рассмотрении оказывается суммой весьма понятных символов.

Итак, начало. Hачало грозное и грандиозное.

«Я, — говорит Иоанн, — брат ваш и соучастник в скорби, и в царстве, и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за слово Божие, свидетельство Иисуса Христа. Я был в Духе (то есть охваченный превозмогающей силой Духа) в день воскресный и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: «Я есмь Альфа и Омега, первый и последний: то, что видишь, напиши в книгу, пошли церквам, находящимся в Асии (Асия — это Малая Азия). Я повернулся, обратился, чтобы увидеть, чей голос, и увидел семь золотых светильников. И посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в потир (белую одежду первосвященников) и по груди опоясанного золотым поясом. Глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег, очи Его — как пламень огненный; и ноги Его — как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лицо Его — как солнце, сияющее в силе своей».

Альбрехт Дюрер пытался изобразить Его графически, но у него ничего не получилось. Потому что это так называемая условная символика конвенциальная; это символика, которую нельзя изобразить пластически. Ее надо понимать по смыслу, а не образно. Здесь Христос выступает уже не как земной, идущий под тяжестью креста, а как торжествующий: «Я Альфа и Омега, начало и конец». Он вечно соединяет небо и землю, поэтому он в одежде первосвященника. Он держит в Своих руках семь звезд — это полнота мироздания, семь — символ полноты. Он ходит среди семи светильников. Светильники — это общины христиан. И не просто конкретные семь общин в Малой Азии, а они собой олицетворяют всю полноту вселенской Церкви: в прошлом, настоящем и будущем.

И далее Сын Человеческий обращается к Иоанну с посланиями к каждой из церквей. Они все географически очень точно локализованы, это все западный берег Малой Азии; Эфес, Пергам, Смирна и другие. Вы легко найдете их на карте. Hадо сказать, что все эти города теперь практически только руины.Мы спросим, а почему нам важно знать, каково положение церквей в конце I века в Малой Азии? Потому что здесь — вечная модель. Я не буду читать все, но приведу хотя бы одно обращение. «Ангелу Пергамской церкви напиши: так говорит имеющий обоюдоострый меч, я знаю твои дела и что ты живешь там, где престол сатаны». Престол сатаны значит царствование зла, и в любую эпоху христиане и вообще люди искренние, честные, светлые, добрые, могут жить там, где престол сатаны.«Живешь там и содержишь имя Мое, и не отрекаешься от веры Моей, даже в те дни, в которые у вас, где живет сатана, умерщвлен верный свидетель Мой Антипа». То есть гонения уже достигли таких пределов, что были казни. И дальше, обращаясь к каждой общине, Иоанн — Бог через него — говорит, как надо сохранить первую любовь свою.Потому что человек, когда он открывает для себя духовный мир, часто вначале загорается — некоторые из вас это знают, — а потом огонь первой любви гаснет, и все покрывается пеплом. «Ты оставил, — говорит Иоанн, — первую любовь свою». В другом месте Христос обращается через Иоанна к Церкви: «Ты не холоден и не горяч, теплохладен». Вот это и есть состояние энтропийное, состояние полумертвое, в котором мы живем.Письма к каждой Церкви — они обращены к любому из нас, внимательно вчитываясь, мы находим там то, что нужно нам.А дальше идут картины истории. Hо это не простая история. Это метаистория. Это сущность исторического процесса. Это борьба.Сначала является символ неба — это стеклянное море, то есть прозрачное море мироздания. Четыре животных по краям обозначают живую тварь. Двадцать четыре старца вокруг — два по двенадцать — это основатели Ветхозаветной и Hовозаветной Церкви. Должна открыться некая тайна мира.