7. В этом благодатном единстве божественного Отцовства и Сыновства, находится источник нашего человеческого истинного богопознания, нашего образования и жизни по Богу — переданной от Отца вечному Сыну, от Сына друзьям Его, апостолам и святым, и через них нашим отцам и нам. Эту тайну выражает Сам Христос в Своих евангельских словах — »Все предано Мне Отцем Моим; и кто есть Сын, не знает никто, кроме Отца, и кто есть Отец, не знает никто кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Лк 10, 22). Кому же Сын хочет открыть Свою тайну и тайну Своего Отца? Только тому, кто уподобится Ему, т. е. будет жить и поступать как Он, кто приобретет нрав Христов и Его образ бытия. Жертвенная любовь, как искание своей полноты не в себе, но в другом, главное условие такого богочеловеческого бытия, принятого от Христа, и через Его Церковь даруемого миру. В этом суть всякого настоящего отцовства и сыновства и всякого истинного авторитета. Истинным авторитетом может быть лишь тот, кто каждую минуту готов стать благоуханной жертвой «за жизнь мира», сущность и содержание которого — самопожертвование. Авторитет, приносящий другого в жертву себе, или использующий его, без его свободного согласия, как средство достижения пусть самой святой цели, неминуемо превратится в «отца садиста», оставляющего в душах зловонные следы бесчеловечности.

8. Бесспорный факт: трагический кошмар современного мира, исполняющий сердца самых чутких людей нашего времени, мрачными предчувствиями о будущем, имеет свои корни, с одной стороны в объективированных общественных структурах, с другой, в бунте против них, выраженном самым радикальным образом в революционных потрясениях прошлого и нашего столетий. Начиная с Французской революции, насилие становится нравственно оправданным, становится основным методом достижения свободы, братства и единства, т. е. радикального преобразования мира и человеческого общества. Объясняя неизбежность исторических законов природным детерменизмом, необходимостью, обосновывая свободу сознанием этой исторической необходимости, многие современные революционеры приняли путь насилия и тирании, как единственный путь к свободе и счастью. С религиозным фанатизмом, эти «сознательные» счастливцы истории, пытались уподобить «историческую закономерность», своему представлению о ней и о человеке, как ее главном субъекте. Их методы, (по духу), идентичны методам средневековой инквизиции, но куда более разработаны и эффективны. Во имя будущего спасения, и счастья еще неродившегося человека, в жертву приносятся миллионы конкретных, уже существующих личностей. Абсолютная свобода тех, кто сам провозгласил себя непогрешимой совестью истории, становится железным законом для всех, кто еще «не осознал» исторической необходимости. Поэтому, очень часто самые рьяные борцы с насилием и несвободой, становятся гробовщиками свободы; авторитетом, со всеми особенностями «отца садиста», который, ради неродившихся еще детей, пожирает уже существующих. И это неизбежно, потому что необходимость (неизбежность) и насилие, могут породить только насилие, что очень ясно просматривается в новой волне современного организованного терроризма. И корень его: жажда освобождения от тотального принуждения, которое существует во всех структурах современного «буржуазного» общества. Не кроется ли за этой волной, отчаяный крик нового обманутого поколения? Но поколения, которое в этом отчаянном бунте против всемогущества государства, школьной системы и других, по своей природе подавляющих общественных структур, впадает в ту же, столько раз уже совершенную ошибку: прибегает к насилию, оставаясь и дальше в демоническом заколдованном кругу «отцеубийства» и садистского отцовства. И все новые и новые поколения будут оставаться в этом безвыходном тупике, до тех пор, пока не перестанут искать своей свободы с помощью насилия, перешагивая через трупы.

Нужно признать, что большая часть вины за этот безысходный кошмар современного мира, падает на христиан. Нередко в христианской практике злоупотреблялась, уродовалась идея небесного отцовства. Много легче было использовать Бога, как инструмент насилия над другими, превратить Его в земной авторитет, окутанный плащом устрашающей таинственности метафизических размеров, чем — а однажды это произошло в истории, — свидетельствовать о Нем мученичеством и жертвенной любовью, как Агнец Божий, закланый за спасение мира! Только Агнец Божий, Богочеловек Христос, и освященные кровью Его — могут принести и приносят истинную свободу человеку и миру. Только одно насилие приносит свободу: насилие над своей ложной природой; и только одна жертва превращает человеческое общество в союз любви — приношение себя в жертву за других (другим). Эта жертва не самоуничтожение и не уничтожение других, но «обретение» себя и других, в святотайне вечно даруемого отцовства и сыновства, как тайне взаимного дара и вечного радостного единения, силой Духа Святого. Между тем, всякий раз, когда христиане оставляли этот узкий, радостопечальный путь Агнца, заключая союз с «сильными» мира сего, воспринимая их методы, авторитеты и структуры, они оказывались в опасности свернуть на «широкий путь, ведущий в погибель», т. е. путь принудительного воспитания и тирании над другими, рабства себе и своим страстям. На этом пути, не только ближние, но и Сам Бог становится средством удовлетворения собственного эгоизма (Vojin Matic,»Izmene dinamike odnosa prema autoritetu i njene posledice u okviru klinicke psihologije» Psihologija, god X, No 2,1977,str.6–9.) Вместо того, чтобы быть тем, чем он в действительности является, искалеченный Божественный авторитет превращается в средство принуждения и господства. Авторитет, лишенный своего истинного содержания, не в состоянии ни переродить ни воспитать: он лишь способен создавать слепых, духовно искалеченных карликов.

9. Особенное значение это приобретает для преимущественных носителей небесного отцовства в Церкви: епископа, пресвитера, духовного отца. Господь их оставил и поставил свидетельствовать Его вечное отцовство и сыновство, быть их носителями, воспитателями, для тайны Божьего жития; как критерий нашего человеческого сущестования. Славу, которую Бог Отец передал Сыну, Единородный Сын передал им (ср. Ин. 17,28). В этом и заключена сама тайна Св. Предания: она — преемство в Церкви вечной славы Божией от отца сыну, так же как ее передает вечный Отец Сыну Своему Единородному. Поэтому, Церковь, по своей природе — Церковь святых Отцов, пророков, апостолов, епископов, преподобных и мучеников. Святые Отцы сами, своей собственной жизнью свидетельствовали Евангелие Христово и этим приобрели способность быть духовными родителями многих поколений. Таким благодатным свидетельством и явлением тайны небесного отцовства и сыновства на земле, они делают Церковь живым союзом в божественном смирении и любви. Они, духовно рожденные, не господствуют над душами насильно, но «в муках рождают» для Христа. Их воля, едина с волей Отца небесного, их жизнь с жизнью Его Сына Единородного, потому они, достигшие обожения, заслуживают безграничной любви и доверия к своей святой мысли, преображенной в бого–мысль. К этому всех нас призывает Симеон Новый Богослов: «научимся искренней вере в Бога, нашим отцам и наставникам в Боге, чтобы иметь сердечное сокрушение, смиренный ум и душу, очищенную от всякого греха слезным покаянием «, только так мы можем стяжать блага Божественного света и славы. (Symeon le Nouveau Theologien, Cathecheses II, Sources Chretiennes 104, Catech. XVI, 155–160, p. 250). Святые Отцы свидетельствуют своим примером и опытом об одной истине: жизнь в Церкви, лучше сказать, сама суть Церкви — вера и смирение.

Вечный призыв Церкви, всего ее Предания, следовать примеру святых богоносных Отцов, ни в коем случае не значит установление некого авторитета, стоящего между Богом и человеком; этот призыв не содержит требования буквального «цитирования» святоотеческих мыслей или внешнего подражания их делам. Доверие к ним и следование их примеру, подразумевают веру в то, что Господь реально присутствует и действует в человеческих душах, во всей человеческой истории, что «Он дивен во святых Своих», обитает в них. Они, скрываясь в своем святом смирении, дарят живого «осязаемого» Бога, и образ бытия по Богу. Чтобы на земле могла воплотиться любовь Отца и Сына и Святого Духа, чтобы люди могли стать едины, как и Бог един — в Церкви ( а Церковью призван стать весь космос) должны существовать отношения смиренного приношения себя в дар другому, любовного взаимопроникновения и послушания, выраженных словами Христа « Не ищу Моей воли» (Ин. 5,30). В этом и есть глубокий смысл следования Святым Отцам — следование смиренным приношением себя в дар, «самих себя …и всей жизни Христу Богу». Как Отец не существует и не может существовать без Сына и Святого Духа, так и человек не может существовать без другого, без ближнего своего, живые без мертвых, сыновья без отцов, родители без детей. Святые Отцы, как богоносцы и христоносцы, открывают и воплощают эту соборную «онтологию» Церкви; пробуждают во всякой смиренной и верной душе живую память Церкви, помогают ей собрать в себе все историческое и вечное ее Существо, силой животворящего Духа. Дух Святой — даритель духовной власти, которая подает свободу в Истине, и никак не может быть носителем садистского авторитета. Святые Отцы собой открывают Бога, указывая на поклонение Его Имени, Которое над всеми именами. Сущность их власти и авторитета в том, что всем своим существом, каждым шагом, они радостно восклицают: «не нам, Господи, не нам, а Имени Твоему!». Носители Божественной красоты, красотой Божьего лика, отраженного в них, неизреченной Божественной добротой, пронизывающей каждое их деяние, незаметно и ненавязчиво, они предстают каждому духовно пробудившемуся человеку, мерой его собственного совершенства, как его собственная, ему самому еще неведомая красота. В этом и заключена их родительская преображающая сила, т. е. их благодатное отцовство, уподобление отцовству небесному.

10. Если же случится, что епископ, пресвитер, духовник, воспитатель, перестают быть такими, воистину святыми и духовными отцами, т. е. в Боге переродившимися родителями, в муках рождающих своих духовных детей, тогда, они могут пытаться прикрыть свое бессилие и бесплодие, покровом доверенного им сана, т. е. ложным авторитетом, насилием, принуждением и другими внешними эффектами. Это происходит и с любым другим авторитетом, родительским, воспитательным или общественным, тогда принуждение и господство над душами и совестью, становятся неизбежны. Так небесное отцовство, подменяется ложным, земным, насильственным по самой своей природе, основное свойство которого, уничтожение доверия и любви, рожденной от доверия, как единственно здорового воспитательного климата, и человеческого общения в целом. Святая тайна духовного отцовства и святоотцовства, подменяется тиранической опекой, из которой вырастают ядовитые цветы рабства, бунта и взаимного уничтожения.

11. Найти спасение от ложных авторитетов, изуродованного отцовства, возможно только вернувшись к истинному, забытому отцовству, принадлежащему Божественной природе и природе человека, созданного по образу и подобию Божию. Если бы Его не было, отцеубийство, и из него следующее самоубийство, стало бы последним словом в жизни и истории. Без вечного Отца, человеческий эрос, и он сам в нем, единосущны времени и через это — смерти: время делает смерть содержанием похоти (эроса, и следовательно, человека, который питается только им. Не случайно эту органическую связь, эроса и смерти, лучше всех почувствовал именно еврей Фрейд (см. Herbert Marcuse, Eros et Civilisation, Paris, 1968, p. 199–202). Только в еврейском подсознании, сформированном на идее страшного Яхве, похоти и запретного плода (ср. Быт. 2, 17; 3, 6), порождающего смерть, миф о Эдипе, мог приобрести такой масштаб как во фрейдизме. Фрейдизм по своей сути, есть новое согласие с дьявольской ложью о небесном Отце, и покорность кровосмесительным объятиям смерти — матери земли: все здесь соткано из похоти плоти, «похоти очес» (= эрос) и горделивого соперничества с, так называемым, «отцом садистом». То же самое (со своими поправками) представляет собой и марксизм, он — побег от того же корня. Когда Маркс «бросает перчатку в лицо всему миру, желая свергнуть этого исполина–пигмея, чтобы, затем расхаживая по его развалинам, ощутить себя равным Творцу» (См. Морис Клавель,»Величие Маркса» Вестник РХД, № 122, Париж 1977 стр. 94), он делает ничто иное, как попытку тем же, магически–змеиным образом, осуществить сатанинский план о мире и человеке. Его тайное, судя по всему — интимнейшее желание — «отменить Бога». «Объятый злобой — вспоминает свою первую встречу с ним Энгельс, — он как будто хочет дотянуться до небесной скинии и разбить ее о землю» (То же стр. 96). Очевидно, и Фрейд и Маркс, не ведают иного Бога, кроме страшного еврейского Яхве, для которого человек всегда лишь раб. Отсюда последовал (произошел) их бунт против Него, и создание своего «бога» (libido, революция) по его «образу и подобию».

К сожалению, для них, так же как и для некоторых свидетелей новозаветных событий, тайна небесного отцовства и сыновства осталась непознанной, по той причине, что и те и другие были глухи и слепы ко Христу, который явил и даровал ее миру. А без Него, насилие навсегда останется сущностью всякого земного авториитета, и воспитания, на таком авторитете построенного. На кровавой сцене этого мира, человек, через тиранию смерти, которая таится в корне эроса и в самом «homo ekonomicus», приговорен к существованию, конец которому, уничтожение и небытие, а его исторический путь всего лишь подготовка к исчезновению и небытию. Это стало бы неизбежным, если бы не существовало духовного отцовства, освобождающего от тирании смерти, возводящего человека от раба в достоинство свободного чада Божия. Поэтому, борьба против него, ничто иное, как скрытая жажда самоуничтожения, осуждением самого себя на эту тиранию смерти через тиранство над другими, во имя общего будущего счастья. Чем сильнее будет эта борьба, тем большую беспомощность будет чувствовать человек и перед самим собой, извержением в себе примитивных начал, и перед внешним насилием, но и тем больше, небесное отцовство, будет открывать ему свой свет, свет единственного спасения и полноты бытия. Оно — образ Божественного существования, и через наше приобщение к нему, по примеру святых Отцов, единственный образ существования разумной твари Божией. Только там, где оно воспитывается и воплощается, только там перестает существовать авторитет «отца садиста», а человек из раба превращается в сына. «А как вы — сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего «Авва, Отче! Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий чрез (Иисуса) Христа»(Гал. 4,6–7). Наследник кого? Наследник единого Отца и общник единственного отцовства, в котором все становятся едино, в Отце и Сыне и Святом Духе.ВСТРЕЧА СОВРЕМЕННОГО ЗАПАДА С ВОСТОЧНЫМИ СОТЕРИОЛОГИЯМИПонятие «восточные сотериологии» — очень широко и достаточно неопределенно. Поэтому необходимо сразу, в самом начале, подчеркнуть, что речь пойдет не о традиционных древних восточных религиях (индуизме, брахманизме, буддизме или исламе) и их сотериологических учениях, но о сотериологических понятиях некоторых новых духовных движений, выросших на почве религиозных традиций древнего Востока, в особенности, после его встречи с современной западной культурой.Встреча европейской цивилизации и древнего Востока, вызывала сильнейшее потрясение, нарушила его многовековой мир и покой, но и богатейший тысячелетний религиозный опыт Востока, неожиданно стал вызовом для всей западной цивилизации, такой, какой она сформировалась, начиная с епохи Ренессанса. Каковы основные свойства современной западной культуры? Она возникла, как протест против средневекового акосмизма и юридического понимания спасения. Возвращаясь к эллинским критериям истины, она все больше строилась на вере в человека и его разум, все больше доверяла чувственным знаниям и науке, все больше ориентировалась на время и материю (природу), теряя ощущение реальности присутствия Бога и духовного мира, способность прозревать истинные отношения Бога, природы и человека. Западный средневековый религиозный утилитаризм в современной культуре, перерос в утилитарное отношение к природе, протестантский же утилитарный индивидуализм, стал исходной точкой идеологических и общественных движений и религиозных течений, утративших чувство истинного единства и неподдельной общности. Унаследовав древнеримскую идею универсализма, в ее римохристианской интерпретации, с параллельным заимствованием принципов природной неизбежности, современная культура с самого начала стремилась к господству в мире путем насилия. Свойственная ей алчность и от нее рожденная, технократическая цивилизация, поставили человека перед серьезной опасностью — стать рабом собственного создания, и рано или поздно оказаться в метафизическом одиночестве, отчужденным не только от своего Первоисточника, но и от других людей и от окружающего мира. Всё это наполняет современного западного человека беспокойством, и жаждой спасения, избавления от неуравновешенности и беспокойства, толкает к поиску покоя и равновесия. Этот поиск заметен даже там, где на первый взгляд, его не может быть — в наркомании, сексе, возникновении сект. Через все это, и многое другое, проявляется поиск тепла, единения, бегство от обезличивания и превращения человека в предмет, среди таких же бездушных предметов.В этом поиске себя и своего равновесия, многие обращаются, и это не случайно, к восточным религиям и философии, изумленные и привлеченные их таинственностью и глубиной. Именно благодаря этим поискам и встрече с древним Востоком, представители которого, выступают на Западе в роли «просветителей», духовно обнищавшего человека западной цивилизации, произошло пересаживание восточных сотериологических учений на почву европейско–американской цивилизации.Одним из основных свойств их носителей является дух синкретизма. Он был присущ Востоку и прежде, и стал великим искушением для современного человека, вступившего в непосредственный контакт со всеми религиозными и философскими традициями прошлого и настоящего. Первое место среди носителей духа синкретизма, занимает теософия. Её целью, с момента возникновения, было изучение законов природы, сравнительное изучение всех наук, философий и религий, ради проибретения «целостного» восприятие мира и создания универсального братства людей, на основах «широкого сознания и мудрости, и новой религии мира» ( Анна Безант, Елена Блаватская и др.). Космос в теософии понимается, как нечто живое, мир — ведом «высшим разумом», история развивается «циклично», согласно законам реинкарнации и эволюции от «чауры» до «адепта», от догматизма различных видов, до «нового мышления». Древнее индийское учение об Аватараме, как о периодических инкарнациях божества — одна из основ теософской сотериологии и некоторых других восточных течений, претендующих на универсальность и развитие нового сознания. Принимая частично пантеистеское, частично политеистическое видение действительности, основанное на учении об инкарнации божества (божеств) и реинкарнации, синкретические движения такого рода, включают в свою теорию и личность Иисуса из Назарета, считая Его одним из воплощений Бога, отвергая его неповторимость, единственность и всечеловечность, как единственного Спасителя.Сродни теософии и движение Кришна Мурти. Упомянутая Анна Безант провозгласила «учителем мира», личность, которая по ее мнению, послужит «вехикой» — сосудом для Господа Маитреия — нового мессии. Этому духовному существу, о котором учил еще Будда и которое, вероятно, последний раз инкарнировалось в Иисусе из Назарета, надлежит сойти с неба и подарить миру новую религию. Но сам Кришна Мурти, этот «чудо–ребенок», покидает теософское общество (1925), отказывается от своего мессианства, оставляет свой дворец и сокровища, собранные его обожателями и отправляется в скитания по свету, как бродячий философ. С той поры, он говорит об истине, как о «земле, в которую нет пути», в которую нельзя попасть проторенной дорогой, в которую не может привести ни одна из религий. Он учит, что потребность богопознания и поиск истины — единственная потребность человека. Когда этот поиск прекращается, наступает распад всех форм жизни, общественной, религиозной, политической и экономической. Своим многочисленным приверженцам он говорил о жизни, истине, любви, добре, подчеркивая, что цель существования — достижение Реальности с иной стороны времени и прстранства, с той, где Свобода, Любовь и Истина. Для создания нового мира он призывает к тотальной революции, но революции на индивидуальном плане. Неприступную стену, которая отделяет нас от истинной жизни, построенную из предрассудков, школьных, семейных, общественных, религиозных — возможно разрушить только всеобъемлющей любовью, любовью ко всем и ко всему, любовью, без которой человек мертв. Тому, кто взрастил в себе такую любовь, истина открывается во всем существующем, без посредника. В 1968 году Кришна Мурти создал в Англии фонд по распространению своих идей.