Преподобный Кассиан Римлянин говорит: “Полезно открывать свои помыслы отцам, но никаким попало, а старцам духовным, имеющим рассуждение, старцам не по телесному возрасту и сединам. Многие, увлекшись наружным видом старости и высказав свои помышления, вместо врачевства получили вред от неопытности слышащих” (I, 491).

“Преподобный Нил Сорский никогда не давал наставления или совета прямо от себя, но предлагал вопрошающим или учение Писания, или учение отцов. Когда же... он не находил в памяти освященного мнения о каком-либо предмете, то оставлял ответ или исполнение до того времени, как находил наставление в Писании. Этот метод очевиден из сочинений священномученика Петра Дамаскина, преподобного Григория Синаита, святых Ксанфопулов и других отцов, особенно позднейших. Его держались иеросхимонахи Оптиной пустыни Леонид и Макарий... Никогда не давали они советов от себя... Это давало советам их силу” (I, 489).

“Всякий духовный наставник должен приводить души к Нему (Христу), а не к себе... Наставник пусть, подобно великому и смиренному Крестителю, стоит в стороне, признает себя за ничто, радуется своему умалению пред учениками, которое служит признаком их духовного преуспеяния... Охранитесь от пристрастия к наставникам. Многие не остереглись и впали вместе с наставниками в сеть диавола. Пристрастие делает любимого человека кумиром: от приносимых этому кумиру жертв с гневом отвращается Бог... И теряется напрасно жизнь, погибают добрые дела. И ты, наставник, охранись от начинания греховного! Не замени для души, к тебе прибегшей, собой Бога. Последуй примеру святого Предтечи” (IV, 519). Таков голос Священного Предания Церкви, то есть Самого Духа Святого, говорящего нам и сегодня через Своего святого.

Еще об одной из наиболее распространенных причин впадения в самомнение и прелесть святитель Игнатий пишет так: “Не без основания относят к состоянию самообольщения и прелести душевное настроение тех иноков, которые, отвергнув упражнение молитвой Иисусовой и вообще умное делание, удовлетворяются одним внешним молением, то есть неопустительным участием в церковных службах и неопустительным исполнением келейного правила, состоящего исключительно из псалмопения и молитвословия, устных и гласных... Они не могут избежать “мнения”... Устное и гласное моление тогда плодоносно, когда оно сопряжено с вниманием, что встречается очень редко, потому что вниманию научаемся преимущественно при упражнении молитвой Иисусовой” (I, 257-258). Естественно, что это замечание относится не только к инокам, но и ко всем ревностным, христианам.

Однако неверно думать, что прелесть – явление, возникающее лишь на почве специфически христианской, тем более православной. В своей статье “О прелести” святитель Игнатий прямо пишет: “Прелесть есть состояние всех человеков, без исключения, произведенное падением праотцев наших. Все мы в прелести. Знание этого есть величайшее предохранение от прелести. Величайшая прелесть признавать себя свободным от прелести. Все мы обмануты, все обольщены, все находимся в ложном состоянии, нуждаемся в освобождении истиной. Истина есть Господь наш Иисус Христос” (I, 230).

Поэтому приведем несколько иллюстраций прелестных состояний из разных “миров”. Сначала – из нехристианского.

Будда, например, своим последователям внушает: “Не ищите опоры ни в чем, кроме как в самих себе: сами светите себе, не опираясь ни на что, кроме как на самих себя”. Он так говорит о самом себе: “Я всезнающ, у меня нет учителя, никто не равен мне; в мире людей и богов никакое существо не похоже на меня. Я священный в этом мире, я учитель, я один – абсолютный сам – Будда. Я добился покоя и получил нирвану”.

Знаменитый проповедник веданты, самой популярной современной системы индуизма, суоми (учитель) Вивекананда (+ 1902) рекомендует такую духовную установку своим последователям: “Напоминание о наших слабостях не поможет; нам нужно лечение... Вместо того чтобы говорить людям, что они грешники, веданта учит наоборот: “Вы чисты и совершенны, и все... что вы называете грехом, – не ваше...” Никогда не говорите: “У меня нет”, – никогда не говорите: “Я не могу”. Этого не может быть, так как вы бесконечны... Вы можете делать все, вы всемогущи”. “Лучший человек тот, – продолжает он, – кто осмеливается говорить: “Я знаю о себе все”. Или: “Слушайте день и ночь, что вы – Душа. Повторяйте это себе день и ночь, пока эта мысль не войдет в вашу кровь, пока не будет звучать при каждом биении вашего сердца... Пусть все ваше тело наполнит эта одна мысль: “Я – нерожденная, бессмертная, блаженная, всеведущая, вечно прекрасная Душа...” Усвойте эту мысль и проникнитесь сознанием своего могущества, величия и славы”. “Чувствуйте, как Христос, – и вы будете Христом; чувствуйте, как Будда, – и будете Буддой”. “Вы – Бог, и я тоже... и я скорее буду поклоняться вам, чем какому бы то ни было храму, образу или Библии... Веданта говорит, что нет Бога, кроме человека... Единственный Бог для поклонения – это человеческая душа или человеческое тело”.Подобных иллюстраций из индуизма можно было бы привести сколько угодно. Они не требуют комментария: гордость, человекобожие, культ “я” выявляются здесь с полной очевидностью, свидетельствуя о том, что древний обман: будете, яко бози (Быт. III, 5) – остается, к сожалению, сущностью и целью жизни для многих до сего дня.Не менее яркий пример духовных уклонений являет собой и римо-католическая аскеза. Это – большая и специальная тема. Поэтому здесь ограничимся лишь краткими иллюстрациями, говорящими сами за себя.В жизнеописании отца католической мистики и одного из самых великих святых католицизма – Франциска Ассизского (XIII в.) – рассказывается, как однажды во время долгой молитвы Франциск “почувствовал себя совершенно превращенным в Иисуса”, Которого он тут же и увидел в образе шестикрылого Серафима. После этого видения у Франциска появились болезненные кровоточащие раны-стигматы. О другой своей молитве Франциск так рассказывал своему ученику: “Во время этой молитвы... передо мной явились два больших света. Один, в котором я узнал Создателя, и другой, в котором я узнал самого себя”. Под конец своей жизни он откровенно говорил: “Я не сознаю за собой никакого согрешения, которое не искупил бы исповедью и покаянием”. Предсмертными словами Франциска были: “Я исполнил то, что должен был исполнить”.Для сравнения приведем описание предсмертного момента из Жития преподобного Сисоя Великого (V в.). “Окруженный в момент своей смерти братией, в ту минуту, когда он как бы беседовал с невидимыми лицами, Сисой на вопрос братии: “Отче, скажи нам, с кем ты ведешь беседу?” – отвечал: “Это Ангелы пришли взять меня, но я молю их, чтобы они оставили меня на короткое время, чтобы покаяться”. Когда же на это братия, зная, что Сисой совершен в добродетели, возразила ему: “Тебе нет нужды в покаянии, отче”, – Сисой ответил так: “Поистине я не знаю, сотворил ли я хоть начало покаяния моего”.Замечательны в своем роде откровения католической святой – блаженной Анжелы. Приведем некоторые из них. “Дух Святой начал говорить следующие слова: “Вместись же в Меня и упокойся во Мне, после того как Я вместился в тебя и остановился в тебе. Был Я с Апостолами, и видели они Меня очами телесными, но не чувствовали Меня так, как чувствуешь ты”. – “... Говорил мне Бог: “Дочь Мудрости Божественной, храм Возлюбленного, услада Возлюбленного и дочь мира, в тебе покоится вся Троица, вся истина”. “Христос” обращается к ней: “Дочь Моя, сладостная Мне много больше, чем Я тебе, храм возлюбленный Мой, у тебя кольцо любви Моей, получила ты вечно от Меня...” – “И сказали Ангелы душе: “...Приготовься приять Того, Кто обручил тебя Себе кольцом Своей любви. И уже свершен брак. Поэтому по-новому хочет Он совершить брак и соединение”.По поводу этих состояний Анжелы А. Ф. Лосев пишет в резкой форме: “Соблазненность и прельщенность плотью приводит к тому, что Дух Святой является блаженной Анжеле и нашептывает ей такие влюбленные речи: “Дочь Моя, сладостная Мне, дочь Моя, храм Мой, дочь Моя, услаждение Мое, люби Меня, ибо очень люблю Я тебя, много больше, чем ты любишь Меня”. Святая находится в сладкой истоме, не может найти себе места от любовных томлений. А Возлюбленный все является и является и все больше разжигает ее тело, ее сердце, ее кровь. Крест Христов представляется ей брачным ложем... Что может быть более противоположно византийско-московскому суровому и целомудренному подвижничеству, как не эти постоянные кощунственные заявления: “Душа моя была принята в несотворенный свет и вознесена”, – эти страстные взирания на Крест Христов, ни раны Христа и на отдельные члены Его тела, это насильственное вызывание кровавых пятен на собственном теле и т.д. и т.д.? В довершение всего Христос обнимает Анжелу рукой, которая пригвождена ко Кресту, а она, вся исходя от томления, муки и счастья, говорит: “Иногда от теснейшего этого объятия кажется душе, что входит она в бок Христов. И ту радость, которую приемлет она там, и озарение рассказать невозможно. Ведь так они велики, что иногда не могла я стоять на ногах, но лежала и отнимался у меня язык... И лежала я, и отнялись у меня язык и члены тела”.