Св. Михаилъ Клопскій, когда князь Димитрій Шемяка просилъ блаженнаго помолиться за него, отвѣчалъ: „довольно бѣдъ натворилъ ты; если еще примешься за тоже, то со стыдомъ воротишься сюда, гдѣ гробъ ждетъ тебя" [DCIII]. Архіепископа Евѳимія (Брадатаго) 1424 – 1428 г. св. Михаилъ обличалъ за корыстолюбіе и лихоимство: „дозволяютъ-ли правила пастырю расхищать свое стадо? для кого ты собираешь?" въ глаза онъ говорилъ архіепископу [DCIV].

Св. юродивые, не страшась земныхъ страданій, старались выставить на видъ всѣ болѣзни и скорби растлѣннаго человѣчества. „Божница домашня, а совѣсть продажна. По бородѣ Авраамъ, а по дѣламъ Хамъ. Всякъ крестится, да не всякъ молится", говаривалъ св. Михаилъ московскимъ купцамъ и знати московской. „Аминь, аминь, а головой въ овинъ. Богъ всякую неправду сыщетъ: ни Онъ тебя, ни ты Его не обманешь", обличалъ онъ распутныхъ женщинъ [DCV]. Св. Симеонъ „въ притворномъ бѣснованіи премногіе человѣки обличаше о тайныхъ грѣсѣхъ ихъ: овыя о нечистотѣ, о татьбѣ, о клятвопреступленіи, и когождо о всякомъ грѣсѣ его. Обличаше же иныя особь, иныя предъ другими, инымъ притчами сказоваше злая дѣла ихъ, да познаютъ свою совѣсть, а инымъ явѣ поношаше о твори мыхъ беззаконіяхъ: и тако весь градъ удержаваше отъ грѣховъ смертныхъ, приводя люди въ чувство и въ покаяніе" [DCVI]. Св. Николай Кочановъ „глаголаше на улицахъ Новгорода словеса неумѣстныя, обаче нѣкіимъ предстоящимъ весьма учительная и полезная: являше иногда движенія странная, обаче не единому соблазнъ дающая, паче же многихъ вразумляющая" [DCVII].

Такимъ образомъ, на основаніи сказаннаго можно заключить, что св. юродивые центральною цѣлію своего подвижничества полагали спасеніе другихъ. Св. Симеонъ предъ тѣмъ, какъ выступить на это поприще, говорилъ другу своему пустыннику Іоанну: „я пойду въ міръ спасать другихъ и ругаться міру, а здѣсь въ пустынѣ, мы никого не спасемъ, кромѣ себя". Эта цѣль „юродства" весьма ярко оттѣняется въ службахъ св. юродивымъ. Всѣ они были „содержимы христоподобною любовью божественною спасать другихъ" [DCVIII]. Св. Іоаннъ Устюжскій „многимъ образъ къ добродѣтели своего житія исправленіемъ положилъ" [DCIX]. Вся жизнь св. юродивыхъ была училищемъ благочестія для современниковъ: „яко солнце свѣтозарно, добродѣтельнаго ради житія твоего повсюду просіялъ еси, поется въ общей службѣ св. юродивымъ, ибо добродѣтелей твоихъ уясниша вѣрныхъ сердца: кто-бы слышавъ безмѣрное твое смиреніе и терпѣніе не удивится; еже ко всѣмъ кротость и беззлобіе, къ скорбящимъ милованіе и къ сущимъ въ бѣдахъ скорое поможеніе" [DCX]. Ихъ добровольныя страданія служили во спасеніе другихъ. Вольнымъ своимъ терпѣніемъ св. юродивые учили общество терпѣнію, смиренію и самоисправленію. „Не всё по шерсти, говаривалъ св. Максимъ, ино и напротивъ. Блудливой чушкѣ полѣно на шею. За дѣло побьютъ, повинись, да пониже поклонись. Не плачь битый, плачь небитый" [DCXI], говорилъ св. Максимъ.

Значитъ, св. юродивые самою своею жизнію составляли всегдашній протестъ противъ тяготѣнія къ земному и мірскому. Своимъ оригинальнымъ поведеніемъ они говорили, что жизнь общества ихъ еще не устроилась по евангелію. Она такъ несовершенна, что, оставаясь среди мірского, можно стать скорѣе на путь стремленій къ богоравенству, указанный діаволомъ для нашихъ прародителей [DCXII], нежели на путь богоуподобленія, завѣщанный Спасителемъ. Такъ или иначе, „юродство" есть протестъ противъ несогласія жизни общества съ евангельскимъ ученіемъ. Въ самомъ дѣлѣ, стоитъ только вникнуть въ то, чѣмъ занятъ мірской человѣкъ, какими заботами поглощена его душа для того, чтобы яснѣе, рельефнѣе представить себѣ значеніе „юродства". Вѣдь внѣшнія заботы и чувственныя попеченія гораздо шире у человѣка, чѣмъ требованія его плоти. Напримѣръ, вниманіе, удѣляемое имъ плотской половой любви, требующей и большихъ затратъ и времени и душевныхъ силъ и матеріальныхъ средствъ, далеко не покрывается запросами плоти. „Юродство" въ данномъ случаѣ своею необычайностію и оригинальностію говорило о томъ, что обычная жизнь міра ненормальна. Раздача св. юродивыми безплатно товара торговцевъ, ихъ обличенія людской неправды, даже сильныхъ міра, ихъ одинаковое безразличное обращеніе съ худшими членами общества (пьяницами, блудницами), – не есть-ли это явный протестъ противъ злоупотребленія правами имущества, противъ произвола власти, противъ сословнаго высокомѣрія. Они картиною порока учили добродѣтели, спасали погибавшихъ, жертвуя своимъ добрымъ именемъ. Они разоблачали ту гордость и ненависть, которыя бываютъ неизбѣжными спутниками половой похоти, доводящей её до громадныхъ размѣровъ. Въ этомъ случаѣ „юродство" является отрицательнымъ способомъ выраженія евангельскаго идеала. Оно научало любить добродѣтель не прямо, а посредствомъ изображенія всей гнусности грѣховъ и страстей и посредствомъ яркихъ картинъ порока. Вѣдь и по истинѣ, для того, чтобы научить добродѣтели, настроить человѣка на истинный путь, отвлечь отъ грѣха, надобно низойти на степень его уровня и по апостолу, быть съ беззаконнымъ, яко беззаконникъ, дабы пріобрѣсть беззаконника; съ немощнымъ, яко немощенъ, чтобы пріобрѣсть немощныхъ, быть, словомъ, всѣмъ вся, чтобы спасти другихъ [DCXIII].

Юродивые поэтому – исключительные типы, выразившіе собою идеально тоску больной совѣсти человѣка. Они важны, какъ яркое свидѣтельство о душевномъ настроеніи человѣка, который хотя сколько-нибудь похожъ на человѣка. Въ иныхъ натурахъ это душевное настроеніе сказывается не такъ ярко, но все же сказывается. Это душевное настроеніе сказывается не только въ трагическихъ, но даже и въ комическихъ явленіяхъ нашей жизни. Такъ, напримѣръ, у Островскаго, его Титъ Титычъ, послѣ всѣхъ своихъ смѣшныхъ похожденій, совершенно неожиданно объясняетъ, что „деньги и все это тлѣнъ и прахъ" и дѣйствуетъ сообразно съ этими своими мыслями, потому что онѣ живутъ въ немъ надъ всѣми наслоеніями дикости, грубости, самодурства. Эти мысли даютъ окраску его жизни, въ нихъ, а не въ безобразіи самая ея сущность. Для иныхъ интеллигентныхъ лицъ подобные переходы отъ безобразія къ покаянію психологически невозможны; имъ становится непонятнымъ общее настроеніе, дѣлающее возможнымъ подобное явленіе. Интеллигентъ самъ до того уже не способенъ къ подвигу, до того уже не понимаетъ красоту подвига, что въ дѣлѣ, которое совершаетъ юродивый видитъ не глубокій и трогательный подвигъ, а одно суевѣріе, эгоизмъ, фанатизмъ, ненормальность. Если кто нибудь всю жизнь звѣрствовавшій и грабившій, совершаетъ въ своей нравственной жизни переломъ къ лучшему и начинаетъ жить по евангелію, то интеллигентный человѣкъ обыкновенно всѣ подобные факты приводитъ въ доказательство безсилія религіи, видитъ въ нихъ результатъ грубаго ханжества. Между тѣмъ подобный то переходъ отъ худшаго къ лучшему и свидѣтельствуетъ именно о дѣйствіи больной совѣсти и о безконечной силѣ религіозныхъ вліяній. Для народа „юродство" и служитъ выразителемъ того состоянія, которое характеризуетъ его, какъ живущаго ненормально, что на его сторонѣ ложь, а на сторонѣ юродиваго правда, потому что правда несомнѣнно на сторонѣ того, кто не имѣетъ гдѣ главы подклонить, кто терпѣливъ, кто не стремится ни къ какимъ правамъ, не ищетъ и не признаетъ этихъ своихъ правъ, кто думаетъ, что человѣкъ не имѣетъ никакихъ правъ, а имѣетъ только обязанности предъ Богомъ, кто отрѣшается отъ всего мірского и считаетъ все Божіимъ, кто свободенъ отъ заботъ и гнетущихъ нуждъ этой земной жизни; правда, словомъ, на сторонѣ того, кто или своею мыслію и жизнію, какъ многіе св. Подвижники, или хотя одною только жизнью, отрицаетъ ту нехристіанскую общественность, среди которой, во имя которой и мыслью которой мы живемъ, отрицаютъ во имя правды Божіей и завѣтовъ Христовыхъ, отрицаютъ эту общественность съ ея банками, позволимъ выражаться современно, биржами, правами, съ ея принципами комфорта, съ ея парламентомъ и домами терпимости всѣхъ видовъ, родовъ и наименованій. Своею жизнью св. юродивые служили этому именно дѣлу нравственнаго возсозданія человѣчества; они напоминали всѣмъ, имѣющимъ уши, чтобы слышать, о томъ единомъ, что есть на потребу, напоминали о томъ, что они живутъ среди страшной и безмѣрной лжи. Скудные притворнымъ умомъ они имѣли умное сердце, которое дальновиднѣе ума, и это сердце указывало имъ путь ихъ жизни, и вотъ почему юродивый не психопатъ, не дурачокъ, какъ многіе думаютъ, а Божій человѣкъ, который смѣло, какъ небесный посланникъ, какъ пророкъ, бичуетъ людскую неправду и, движимый, какою то неземною силою, а не своимъ разсудкомъ, не своею волею, обличаетъ сильныхъ міра. Русскіе художники – историки: Карамзинъ, Соловьевъ, Костомаровъ изображали историческихъ св. юродивыхъ, какъ положительные типы, какъ носителей Христовой правды, какъ самыхъ яркихъ выразителей больной совѣсти, являющейся въ складѣ русскаго народнаго характера. Если среди интеллигенціи перестаютъ понимать то настроеніе, которое создаетъ юродивыхъ, то въ людяхъ изъ образованнаго общества, на болѣе или менѣе исключительныхъ, тоже настроеніе отражается иногда душевнымъ состояніемъ, приводящимъ къ безумію и преступленію, – тѣмъ душевнымъ состояніемъ, которое изобразилъ съ такою силою Достоевскій въ „преступленіи и наказаніи". Высшая мечта, высшая тоска, свившія себѣ гнѣздо уже въ опустошенной душѣ, приводятъ Раскольникова къ преступленію. Изъ его души была вытравлена вѣра въ Существо безконечно справедливое и милосердное, но потребность вѣры, потребность высшей мечты, тоска по этой мечтѣ остались, и онъ увѣровалъ въ свою фантасмагорію, которою замѣнилъ для себя высшую мечту. Въ концѣ концевъ Раскольниковъ приходитъ къ просвѣтлѣнію. Великое страданіе снова приводитъ его къ Богу. Это и понятно.

Св. юродивые были средствомъ для откровенія воли Божіей подобно тому, какъ прежде Господь говорилъ и чрезъ Валаамову ослицу. А почему именно Господь избираетъ для этой цѣли именно простецовъ, это объяснялось съ народной точки зрѣнія кажется такъ: блаженненькіе болѣе другихъ достойны того, чтобы Господь ихъ устами изрекалъ Свою волю; во первыхъ, по самой своей простотѣ они были чужды главнаго порока, которымъ страдало человѣчество – лжи и обмана; во вторыхъ, св. юродивые много переносили, много страдали, страданія же искупляютъ грѣхи и приближаютъ человѣка къ Богу, а св. юродивые и были страдальцами за все общество, искавшими случаевъ перенести, потерпѣть. Вотъ почему и правда была на сторонѣ св. юродивыхъ – общественныхъ страдальцевъ, несшихъ на своихъ плечахъ тяготу общества. Притомъ, и народное сознаніе уже давно подмѣтило убійственную силу правды, высказываемую глупымъ или малымъ: „глупый да малый скажутъ правду", говоритъ русская пословица. И опытъ постоянно подтверждаетъ это. Въ самомъ дѣлѣ, нѣтъ тягостнѣе положенія, какъ положеніе родителей, уличаемыхъ въ чемъ-нибудь правдою, почти несознательно высказанною дѣтьми. Шекспиръ во всѣхъ трагедіяхъ своихъ вывелъ шутовъ – по внѣшности глупыхъ людей, роль которыхъ сводилась къ высказыванію правды сильнымъ міра сего – королямъ, правды, прикрытой прибаутками. Это дѣйствіе правды въ устахъ глупыхъ оправдывается и въ исторіи св. юродивыхъ. Іоаннъ Грозный не выносилъ обличеній ни со стороны митрополита Филиппа, ни со стороны бояръ, подвергая ихъ опалѣ и наказанію, но онъ выслушалъ сильное обличеніе изъ устъ Псковскаго юродиваго св. Николая. Вообще надо согласиться съ тѣмъ, что тѣ, въ комъ жила еще непосредственность и нравственное чувство: дѣти, юродивые, старцы – тѣ лучшіе проповѣдники правды. Они изъ природы берутъ ее и изъ своего сердца. Вотъ почему въ произведеніяхъ Достоевскаго, – этого знатока страдающихъ и падшихъ душъ. – какъ справедливо отмѣтилъ преосв. Антоній, архіепископъ Волынскій [DCXIV], посредниками въ спасеніи и обращеніи на правый путь являются дѣти, женщины и старцы. И по слову Спасителя, въ дѣлахъ вѣры и религіи то, что скрыто отъ премудрыхъ и разумныхъ, то открыто младенцамъ [DCXV], и по слову апостола: „Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное" [DCXVI].

Значитъ, можно заключать, примыкая къ мнѣнію проф. Олесницкаго, что цѣль „юродства" составляло отрицательное представленіе нравственнаго идеала и отрицательное воздѣйствіе противъ испорченнаго общества. Въ самомъ дѣлѣ, исходя изъ безумія и безпорядочности жизни, которыми проникнутъ грѣховный міръ, св. юродивые хотѣли сокровеннымъ и незамѣтнымъ образомъ вести его къ мудрости Божіей и къ нравственному исправленію [DCXVII], всѣмъ своимъ поведеніемъ показывая окружающему обществу, что оно уклонилось отъ того нравственнаго начала, которое должно управлять человѣкомъ въ его нравственномъ поступаніи. Св. юродивые обличали человѣчество своими ненормальными дѣйствіями въ томъ, что у него отсутствуетъ внутренняя внимательность, непрестанное самопознаніе, что, уклоняясь отъ своего назначенія, оно дѣйствуетъ не по волѣ Божіей, опредѣляющей всю дѣятельность человѣка, а по волѣ и влеченію своего единственнаго грѣховнаго сердца. Частнѣе, напримѣръ, нарушеніемъ постовъ (св. Симеонъ ѣлъ колбасу), кощунствомъ въ церкви (онъ же бросалъ орѣхи въ женщинъ въ церкви и въ свѣчи), небрежнымъ отношеніемъ къ церковнымъ постановленіямъ, они являлись строгими обличителями тогдашняго индеферентизма, болѣзни крайне опасной, такъ какъ страждующіе ею не только не сознаютъ своего бѣдственнаго положенія, но и считаютъ его часто вполнѣ законнымъ, естественнымъ, прикрывая его лицемѣріемъ (напр., сребролюбецъ – монахъ, обличенный св. Андреемъ), охлажденія религіознаго чувства и ослабленія нравственной энергіи воли. Но являясь въ качествѣ проповѣдниковъ положительнаго нравственнаго идеала путемъ отрицательнаго его представленія, св. юродивые врачебныя средства для того, чтобы вызвать внутреннія силы человѣка на борьбу со зломъ для достиженія нравственнаго идеала, употребляли такого рода, чтобы они дѣйствовали не столько на умъ, сколько на сердце и волю. Своимъ удивительнымъ смиреніемъ они старались уничтожить гордую и пагубную для нравственнаго возрастанія человѣка самоувѣренность въ достоинство своего положенія, пробудить своимъ поведеніемъ ложность такого положенія и желанія освободиться отъ него. Презрѣніемъ даже самаго необходимаго въ жизни св. юродивые научали современниковъ нестяжательности и обличали тѣхъ, которые, руководясь практическими цѣлями, думали въ пристрастіи къ внѣшнимъ удобствамъ жизни, къ матеріальному довольству съ пренебреженіемъ, даже забвеніемъ высшихъ духовныхъ потребностей, думали устроить свое счастье. Общеніемъ съ подонками общества, напр., блудницами, кромѣ сакраментальнаго значенія для себя, какъ способа пріученія къ индеферентному обращенію съ женщинами, они опровергали самоувѣренное отчужденіе прочихъ отъ этихъ лицъ, какъ будто не заслуживающихъ никакого вниманія, холодное пренебреженіе ими. Ученіе св. юродивыхъ похоже было на то, что извѣстно въ поэзіи подъ именемъ отрицательнаго обнаруженія эстетическаго идеала. „Возможно, говоритъ Покровскій въ своемъ учебникѣ по нравственному богословію, чтобы поэтъ плакалъ незримыми міру слезами въ то время, какъ смѣется, повидимому, надъ недостатками и пошлостію жизни; возможно, чтобы въ это время предносился ему положительный, чистый, свѣтлый ея идеалъ, поэтому возможно и отрицательное изображеніе добродѣтели [DCXVIII].

Значеніе св. юродивыхъ особенно сказалось во время общественныхъ бѣдствій. Когда, по благоразумію житейскому, люди стараются унести собственную жизнь и свое достояніе изъ подъ ударовъ грядущаго бѣдствія, мало думая о томъ, куда упадутъ эти удары, лишь бы мимо ихъ, въ то время люди, руководимые божественною мудростію, забывая о собственныхъ интересахъ, стараются не о томъ, какъ бы скрыться отъ грядущей опасности, а о томъ, чтобы отдалить угрожающее бѣдствіе отъ своихъ собратій, и въ самоотверженной любви, готовой положить душу за други своя, возсылаютъ молитвы къ Богу объ отвращеніи или прекращеніи бѣдствія, внушая и другимъ тоже самое. О св. Прокопіи Устюжскомъ разсказываютъ, что онъ призывалъ устюжанъ къ покаянію, чтобы отвратить народное бѣдствіе: „покайтеся, братіе, о грѣсѣхъ своихъ, взывалъ онъ, и умилостивите Бога пощеніемъ и молитвами, аще ли не покаетеся, вси имате вскорѣ погибнути огненнымъ градомъ; гнѣвъ бо Божій приходитъ; бдите и молитеся, да не внидете въ напасть". Но когда проповѣди св. Прокопія невнимали, онъ пошелъ по всему городу „проповѣдуя всѣмъ людямъ со многими слезами и съ воплемъ крѣпкимъ, яко приближается казнь отъ Бога, и глаголаше: покайтеся, о человѣцы, плачитеся о грѣсѣхъ своихъ и молитеся, дабы Господь Богъ отвратилъ праведный гнѣвъ свой и не погубилъ бы града, якоже Содома и Гоморры, за умножившіяся беззаконія". Когда же и этой проповѣди не послушали („сей человѣкъ безуменъ есть, и никогда-же смысленно что глаголетъ, почто его слушати" говорили) и когда наказаніе Божіе не замедлило наступить, то св. Прокопій со слезами молится Богу словами св. пророка Моисея: „остави, Господи, людемъ грѣхи ихъ, аще же ни, изглади мя изъ книги Твоея" [DCXIX]. Св. Василій блаженный предъ большимъ Московскимъ пожаромъ (въ 1547 г.) плачетъ неутѣшно и молится Богу о помилованіи людей [DCXX]. Кромѣ того, изъ житій св. юродивыхъ видно, что они трезвостью и высотою своихъ сужденій прямо возвышались надъ современниками. Многіе изъ нихъ лучше, чѣмъ наиболѣе опытные и проницательные руководители современнаго имъ общества, умѣютъ поднять ходъ общественной жизни, схватить характерныя черты какъ ея дѣятелей, такъ и окружающей послѣднихъ среды. Такъ, св. Лаврентій во время убѣждаетъ князя Симеона напасть на крымскихъ татаръ въ 1512 г. [DCXXI]; св. Николай Псковскій вмѣстѣ съ княземъ Юріемъ Токмаковымъ научаютъ псковичей, какъ принять Грознаго царя, чтобы смягчить его гнѣвъ на милость, – и устроенная, по ихъ наученію, добрая встрѣча царя, тронула ожесточенное сердце послѣдняго [13]. Или – прямыя, иногда до грубости, обличенія, направляемыя св. юродивыми противъ могущественныхъ и властныхъ деспотовъ-правителей [DCXXII]: св. Василій блаженный, прозрѣвая настроеніе того-же царя, мечтающаго постоянно о лютыхъ казняхъ, замѣтилъ ему однажды, что онъ былъ не въ храмѣ, а на Воробьевыхъ горахъ, всегда при удобномъ случаѣ и прямо подъ настроеніе, – обнаруживаютъ въ св. юродивыхъ и высоко-проницательный умъ и глубокое знаніе ими человѣческаго сердца. Послѣднее обстоятельство обезпечивало для св. юродивыхъ возможность быть въ самомъ близкомъ сообщеніи съ людьми, входить во всѣ дома безъ различія званій и состояній и въ нужныхъ случаяхъ давать различные совѣты и указанія. Гибкая проницательность ихъ ума и уважалась современниками, и св. юродивыхъ, когда было нужно, приводили къ правителямъ, которые оказывали имъ готовность снисходительно выслушивать ихъ, конечно, ради ихъ наивной простоты да убожества, а не ради добродѣтели, (потому что добродѣтели свои они смиренно скрывали отъ людей, которые, считая ихъ болѣе, чѣмъ ограниченными и нечуждыми обыкновенныхъ внѣшнихъ грѣховъ, не могли и подумать о величіи и разумности ихъ нравственныхъ подвиговъ, если имъ приходилось ихъ замѣчать) и въ нѣкоторыхъ случаяхъ обращаться за разъясненіями; нѣкоторые св. юродивые несли какъ бы государственную службу при дворѣ. Такъ, св. Лаврентій частенько бываетъ въ домѣ Калужскаго князя Симеона, который посвящаетъ его въ государственныя дѣла (напр., битва съ татарами); онъ же во время битвы его съ татарами присутствуетъ въ сраженіи и укрѣпляетъ все воинство: „не бойтесь"! [DCXXIII]: св. Василій блаженный ходитъ къ царю публично при стеченіи знаменитыхъ особъ; насколь онъ пользовался расположеніемъ за свою дѣтскую простоту видно изъ того› что предъ его смертію московскіе граждане приходили къ нему съ утра до ночи за благословеніемъ и со слезами прощались съ нимъ, прося не забывать ихъ и по смерти [DCXXIV]; князь ростовскій и особенно жена его Наталія „призываху св. Прокопія Вятскаго въ домъ свой и служаху ему, сама княгиня тѣло блаженнаго омывающе своима рукама и облачающе его въ новыя срачицы, и приводяще его съ собою къ церкви Вознесенія" [DCXXV]. Когда черезъ вельможу Іоанна Немира (новгородскаго) св. Михаилъ Клопскій узналъ о томъ, что великій князь хочетъ идти войною на Новгородъ за то, что граждане противъ воли его выбрали себѣ князя изъ Литвы, по имени Михаила, то онъ сказалъ упомянутому вельможѣ: „зачѣмъ мятутся новгородцы, какъ будто безумные или пьяные; если не утолите гнѣва великаго князя Іоанна, то постигнутъ васъ великія бѣды: придетъ сюда Іоаннъ, станетъ на берегахъ Волхова, поплѣнитъ страну вашу, казнитъ многихъ вельможъ, а другихъ отведетъ въ плѣнъ, тотъ же князь, на котораго вы полагаете надежду, не можетъ помочь ни вамъ, ни самому себѣ и обратится въ бѣгство. Разошлите послы къ великому князю, добивайте челомъ” [DCXXVI]. Высшія духовныя лица тоже обращались къ Михаилу Клопскому и поступали согласно съ его указаніями: архіепископъ Евѳимій проситъ молитвъ св. Михаила и послѣ поставленія на каѳедру новгородскую получаетъ отъ него повелѣніе идти въ Москву и тамъ „царствующаго благословеннаго царя Василія гнѣвъ на ся утолити" [14]. Св. Михаилъ являлся даже третейскимъ судьею. Такъ, когда два вельможи Елевферій и Іоаннъ поссорились, то за разрѣшеніемъ обиды пошли къ св. юродивому Михаилу, который одному изъ нихъ сказалъ: „чадо, отвергни отъ себя насилуемая, и самъ припади къ необидимому судьи, яко да ущедритъ тя: зрю бо тя въ велицѣй бѣдѣ суща. Аще ли же не сотвориши сице, яже заповѣдахъ тебѣ, то извѣстно буди ти, яко днесь будеши нѣмъ, ни двигнутися могій, ни очима воззрѣти" [DCXXVII]; князю Димитрію Шемякѣ, пришедшему къ св. Михаилу за благословеніемъ и молитвою о возвращеніи ему престола, онъ предсказалъ погибель [DCXXVIII]; князь Константинъ, лишенный своей отчины въ 1419 г., снова ее возвращаетъ при посредствѣ св. юродиваго Михаила въ 1421 г. [DCXXIX]; св. юродивые новгородскіе Ѳеодоръ и Николай Кочановъ (юродствовавшіе въ одно время), всегда какъ будто взаимно преслѣдовали другъ друга. Когда блаженному Ѳеодору приходилось быть на Софійской сторонѣ, то св. Николай гналъ его на Торговую: тоже дѣлалъ и св. Ѳеодоръ, когда заставалъ блаженнаго Николая на Торговой сторонѣ. Эта кажущаяся вражда двухъ противниковъ была назидательнымъ урокомъ для буйной новгородской вольницы, а не вражда двухъ сердецъ, хорошо понимавшихъ другъ друга, и прекрасной характеристикой духа того времени. Въ самомъ дѣлѣ, въ Новгородѣ, во время жизни св. юродивыхъ Ѳеодора и Николая, изъ за самыхъ пустяковъ были постоянныя междоусобія, кончавшіяся весьма часто кровопролитіемъ, разграбленіемъ имуществъ, пожарами и убійствами [DCXXX].Но чѣмъ объяснить то обстоятельство, что какіе то нищіе вмѣшиваются въ дѣла государственныя, и голосъ ихъ имѣетъ часто рѣшающее значеніе? г. Рущинскій любовь русскихъ къ юродивымъ объясняетъ своеобразностію сложившагося на Руси идеала христіанской благочестивой жизни, особеннымъ свойствомъ практическаго нравственнаго религіознаго быта, который, по его мнѣнію, сводился къ двумъ видамъ: это необыкновенное уваженіе къ отшельническимъ подвигамъ и привязанность къ внѣшнимъ предметамъ и пріемамъ благочестія. „Русскіе, говоритъ онъ, имѣли наклонность придавать большое значеніе внѣшнимъ дѣйствіямъ и формамъ благочестія, съ которыми они привыкли отождествлять самую нравственность, благочестіе, русскихъ, ихъ идеалъ нравственнаго совершенства, носилъ строго внѣшній и отчасти дѣтскій характеръ. При отсутствіи просвѣщенія и происходящемъ отсюда дѣтскомъ, простосердечномъ, воззрѣніи на вещи и при практическомъ складѣ характера, русскій человѣкъ, подобно дитяти, желалъ постоянно имѣть вблизи и окружать себя предметами своего благоговѣнія и почитанія. При отсутствіи религіознаго просвѣщенія и истиннаго пониманія христіанскаго идеала нравственности, русскій человѣкъ видѣлъ высшій образецъ благочестивой и совершенной жизни въ подвигахъ отшельничества. Русскій человѣкъ любилъ все то, что только поражало внѣшнее чувство, что близко было его дѣтскому уму и свойству; этимъ само собою объясняется его любовь и уваженіе къ юродивымъ, которые не встрѣчаютъ ничего себѣ подобнаго въ религіозномъ быту и сознаніи другихъ народовъ и религіозныхъ обществъ [DCXXXI]. Такого взгляда г. Рущинскій держится, конечно, подъ вліяніемъ мнѣнія иностранцевъ, посѣщавшихъ Россію въ XVI и XVII в., а иностранцы (напр. Горсей и Флетчеръ), какъ онъ самъ говоритъ, не щадили рѣзкихъ остротъ и насмѣшекъ при изображеніи какъ хорошихъ, такъ и дурныхъ сторонъ русскаго народа, дѣтскій оттѣнокъ благочестія котораго, дѣтскую простоту въ созданіи идеаловъ нравственнаго совершенства и подвижничества, они нашли въ столь свойственномъ русскимъ, необыкновенномъ уваженіи къ юродивымъ, этимъ обманщикамъ, волшебникамъ, оракуламъ, по своей жизни и поведенію, но далеко не по знаніямъ своимъ, напоминавшихъ гимнософистовъ [DCXXXII]. Значитъ, придавать большое значеніе мнѣнію иностранныхъ писателей нельзя, а находить основанія уваженіе къ св. юродивымъ яхобы въ дѣтской простотѣ, характеризующей религіозныя воззрѣнія русскихъ и въ вытекающемъ отсюда дѣтскомъ желаніи окружать себя предметами своего почитанія, рискованно. Причины уваженія къ св. юродивымъ русскихъ людей надо искать глубже, въ психологіи самой русской націи. Мы выше имѣли случай говорить о томъ, что русскій человѣкъ цѣнилъ и цѣнитъ разнаго рода страданія и уничиженія въ дѣлѣ спасенія. И въ настоящее время въ деревняхъ нерѣдко можно видѣть, какъ крестьяне, особенно женщины, утѣшаютъ больныхъ тѣмъ, что самая болѣзнь послѣднихъ посылается во спасеніе души, что она есть посѣщеніе Божіе, а поэтому, надо радоваться, что дается возможность пострадать за свои грѣхи. Мы говорили, что по наблюденіямъ Ѳ. М. Достоевскаго – могучая русская душа разъ сознала свои недостатки и необходимость исправленія – то она требуетъ страданія за всѣхъ и только на этомъ и успокаивается. Въ этомъ то и заключается причина уваженія къ св. юродивымъ русскихъ. Далѣе, ихъ любовь къ ближнимъ должна была снискивать себѣ уваженіе, а глубокое пониманіе юродивыми жизни, влекло народъ русскій къ св. юродивымъ. Св. юродивые не шли ни къ кому, а ихъ самихъ розыскивали и приводили въ дома въ нужныхъ случаяхъ; такъ, новгородскій вельможа, кланяясь въ землю, просилъ св. Николая Кочанова посѣтить его и считаетъ присутствіе его великой для себя честью [DCXXXIII], такъ какъ съ его присутствіемъ водворяется миръ и спокойствіе въ его домѣ. „Множество людей прихождаше къ Аврамію смоленскому влекоми поученіи его, имиже наставляше ихъ на путь спасенія, со слезами къ покаянію увѣщавая грѣшныя, и мнози умиляющеся сердцы своими, преставаху отъ грѣховъ, и исправляху житіе свое истиннымъ покаяніемъ" [DCXXXIV]. Св. юродивые, какъ извѣстно, бѣгали людей, т. е. не бывали въ домахъ (напр. Георгій Шенкурскій, Василій блаженный), а когда было необходимо ихъ присутствіе, то сами являлись въ извѣстные дома. „И прихождаше, говорится въ житіи св. Прокопія Вятскаго, во многіе домы къ жителямъ города Хлынова, идѣже зритъ болящаго человѣка, и которому возстати отъ болѣзни, того пріемля рукама своима, со одра возставляетъ и радуется о немъ; а которому въ болѣзни той умрети, надъ тѣмъ начнетъ плакати и лобзати руцѣ свои, къ персемъ прилагающе и указаніемъ веляше погребальная творити". Однажды онъ пришелъ въ приказную избу и съ воеводы Жемчужникова снялъ шапку [15] и надѣлъ ее на свою голову. Тотъ съ улыбкой уступилъ ему и мѣсто свое. Св. же Прокопій взялъ его за руку и увелъ въ арестантскую. Прошло немного дней, и воевода по царскому повелѣнію былъ арестованъ на 7 дней за неисправность по службѣ [DCXXXV]. Значитъ, св. юродивые являлись въ дома въ исключительныхъ случаяхъ. За проницательность ума, за правоту и прозорливость и почитали, особенно русскіе, св. юродивыхъ. Когда св. Василій блаженный обличилъ Іоанна Грознаго въ томъ, что онъ будучи въ храмѣ, думалъ о постройкѣ дворца на Воробьевыхъ горахъ, то царь началъ „чтити и боятися его, провидца сердецъ и мыслей человѣческихъ" [DCXXXVI]. Народъ чувствовалъ влеченіе своего сердца къ св. юродивымъ, къ ихъ дѣтской простотѣ, любилъ ихъ за то, что они были вѣстниками правды Божіей, сосудами благодати Божіей, за то, что они, предсказывая грядущія бѣдствія, вели народъ къ покаянію и къ молитвѣ объ избавленіи отъ нихъ, уважалъ за то, что они проливали слезы въ горячей молитвѣ за своихъ современниковъ, почиталъ за то, что они были вѣрными сынами церкви и преданными гражданами отечества.Такимъ образомъ, эти внутреннія чувства, привлекали уваженіе народа къ святымъ юродивымъ, а не скудость просвѣщенія, или дѣтскость религіозныхъ понятій русскихъ. Впечатлѣніе, какое производили св. юродивые на общество не умирало въ немъ, а напротивъ закрѣпляло уваженіе къ св. юродивымъ и заставляло преклоняться предъ нравственнымъ величіемъ этихъ людей, вѣра которыхъ была такъ сильна, что они чувствовали близость Бога, любовь которыхъ была такъ велика, что невольно покоряла себѣ сердца всѣхъ. Это выражалось особенно сильно послѣ смерти св. юродивыхъ, когда всѣ жители плакали по нимъ неутѣшно. По смерти, напр.: св. Михаила Клопскаго „пріде архіепископъ со многимъ освященнымъ соборомъ и всенароднымъ множествомъ течаху бо быстринамъ рѣчнымъ подобящеся, слезы непрестанно ліюще. Старѣйшины града яко наказателя рыдаху: юноши хранителя и буести воздержника; вдовицы заступника: сирые питателя; младенцы наказателя: иноцы спутника; странные упокоеніе и вси общаго предстателя плакаху, а иже невѣдуще погребенія преподобнаго слезами своими себе обливаху, укоряюще себе и недостойными нарицающеся" [DCXXXVII].Но возвратимся къ выясненію служенія св. юродивыхъ обществу. Ихъ подвигъ на степень государственной службы возвышался даромъ предвѣдѣнія и предсказыванія будущаго. Такъ, св. Симеонъ предсказываетъ въ 588 г. землетрясеніе [DCXXXVIII], моровую язву [DCXXXIX]; св. Михаилъ Клопскій предсказалъ паденіе Новгорода. архіепископство Іонѣ, провидѣлъ рожденіе собирателя русской земли [16]; предвѣщали пожары (напр. св. Ѳеодоръ Новгородскій говаривалъ вслухъ: „Это мѣсто чисто будетъ"; или „хорошо будетъ сѣять рѣпу" [DCXL]; или св. Николай Псковскій предупреждалъ предъ пожаромъ: „желѣзныя двери, желѣзные затворы" [DCXLI]. Св. Прокопій Вятскій предъ пожарами билъ въ набатъ за нѣсколько дней [DCXLII]: предсказывали голодъ [17], урожай [18], извѣщали о строгихъ царскихъ указахъ [19], предвѣщали общественныя бѣдствія [20], рожденіе великихъ людей [21], общественныя должности нѣкоторыхъ [22]. будущее положеніе сильныхъ лицъ [23], смерть иныхъ [24], отвращали своею прозорливостью отъ преступленій и т. подоб. [25]. Значитъ, св. юродивые являлись для современнаго имъ общества вѣстниками правды Божіей. Разсматриваемое съ этой стороны „юродство" напоминаетъ ветхозавѣтное пророческое служеніе. Проведемъ параллель между этимъ служеніемъ и „юродствомъ". Ветхозавѣтные пророки, выходя изъ всѣхъ классовъ еврейскаго народа, имѣли различныя служенія. Одни изъ нихъ, какъ Илія и Елисей, были мужи труда и борьбы; другіе, какъ Исаія, Іеремія и Амосъ, учили и пророчествовали: одни возставали противъ насилія и нечестія царей, другіе – вообще противъ пороковъ и развращенія нравовъ. Но всѣ они одушевлялись однимъ и тѣмъ же мотивомъ и духомъ; всѣ они защищали вѣру въ единаго Бога противъ идолопоклонства, правду и право – противъ чужого господства. Свое высоко – нравственное ученіе пророки ясно и открыто возвѣщали всѣмъ и каждому. Отъ ихъ громкаго гласа не скрывался ни царь, ни вельможа, ни священникъ, ни простолюдинъ. Они вездѣ и въ храмѣ, и при городскихъ воротахъ, въ чертогахъ царя и въ тюрьмахъ изрекали свое слово, возвѣщали истину всякому желавшему и не желавшему слышать ихъ проповѣдь. Къ царю Давиду, какъ къ простому смертному, явился пророкъ Наѳанъ и смѣло обличилъ его въ совершенномъ преступленіи. Будучи, такимъ образомъ, вѣстниками божественной воли, пророки своею жизнію первые показывали примѣръ ея исполненія. И дѣйствительно, ихъ жизнь была вполнѣ безукоризненна. Предъ вступленіемъ въ свое служеніе, они оставляли всѣ мірскія заботы, забывали свой домъ, родныхъ и даже семейства. Они скитались, не заботясь о своихъ чувственныхъ потребностяхъ и до того отличались нестяжательностью, что цари посылали имъ вмѣсто драгоцѣнностей нѣсколько хлѣбовъ [DCXLIII]. Этого мало. Пророки готовы были переносить всѣ угрозы, упреки, заключенія, страданія; они готовы были даже на смерть [DCXLIV]. Дѣйствія пророковъ облекались таинственностью и имѣли глубокій символическій смыслъ. Такъ, напр., супружескій союзъ пророковъ былъ не слѣдствіемъ побужденій природы, а дѣломъ высокаго ихъ служенія, или непосредственно открытой имъ воли Божіей „иди, говоритъ Господь, св. пророку Осіи, пойми себѣ жену блуженія, и опять возлюби жену любящую зло и любодѣйцу" [DCXLV], для того, конечно, чтобы этимъ дѣйствіемъ изобразить развратъ еврейскаго народа. Предсказывая трехълѣтній плѣнъ египетскій и еѳіопскій отъ ассиріянъ съ его послѣдствіями, Господь велитъ св. пророку Исаіи: „иди и сверзи вретище съ чреслъ своихъ, и сандалія твоя иззуй съ ногъ твоихъ, и сотвори сице, ходя нагъ и босъ" [DCXLVI], св. пророку Іезекіилю Господь повелѣваетъ сдѣлать слѣдующее для изображенія плѣна: „Это будет знамением дому Израилеву. Ты же ложись на левый бок твой и положи на него беззаконие дома Израилева: по числу дней, в которые будешь лежать на нем, ты будешь нести беззаконие их. И Я определил тебе годы беззакония их числом дней: триста девяносто дней ты будешь нести беззаконие дома Израилева. И когда исполнишь это, то вторично ложись уже на правый бок, и сорок дней неси на себе беззаконие дома Иудина, день за год, день за год Я определил тебе." [DCXLVII]. Одинъ изъ сыновъ пророческихъ въ искаженномъ видѣ, съ покрываломъ на головѣ предсталъ Ахаву [DCXLVIII]. Іеремія нѣсколько времени носилъ на шеѣ яремъ и чрезъ пословъ, приходившихъ къ Седекіи, послалъ его къ сосѣднимъ царямъ [DCXLIX]. Іезекіиль обрилъ голову и бороду мечемъ и одну часть волосъ сжегъ среди города, другую изрубилъ мечемъ, а третью развѣялъ по вѣтру [DCL]. Пророчества свои они обращаютъ часто не къ людямъ, а къ неодушевленнымъ предметамъ, напр. горамъ [DCLI] и говорятъ имъ, какъ одушевленнымъ существамъ [DCLII] и проч.Св. юродивые, тоже принадлежа къ всякому классу общества [26] хотя общественное свое служеніе проходили различнымъ образомъ, но были всѣ одушевлены однимъ желаніемъ возвѣщать вездѣ и всюду правду Божію, ведя людей къ покаянію, всѣ они возставали противъ произвола власти, противъ проявленія грубо-дикихъ страстей. Чуждые мірскихъ интересовъ, преслѣдуемые и озлобляемые людьми, св. юродивые подобно пророкамъ были всегда преданы человѣчеству и во всѣхъ его опасностяхъ и скорбяхъ являлись первыми поборниками и утѣшителями. Угрожала ли небесная кара? молитвенный вопль ихъ смягчаеть грозное опредѣленіе суда Божія. Тяготѣло-ли на плечахъ народа ярмо рабства? они, на защиту его, небоязненно являлись предъ царей съ обличеніемъ и угрозою; они мужественно возвышали свой голосъ, обличали, преслѣдовали нечестіе въ чертогахъ сильнаго, не щадили соблазна и въ порфирѣ. И жизнь св. юродивыхъ вполнѣ соотвѣтствовала той правдѣ, какую они возвѣщали людямъ. Прежде всего страхъ Божій рождалъ въ ихъ сердцѣ благое послушаніе, это въ свою очередь производило отверженіе отъ міра и презрѣніе всего земного, а отъ этого происходило терпѣніе, рождающее смиреніе, отъ ихъ глубокаго смиренія проистекало умерщвленіе своей воли, отъ чего увядали у нихъ всѣ корни чувственныхъ потребностей, а цвѣли только и приносили плодъ однѣ добродѣтели, а отъ умноженія добродѣтелей получалась чистота сердца и, затѣмъ, апостольское совершенство, завершаемое любовью. При такихъ своихъ добродѣтеляхъ св. юродивые становились, подобно пророкамъ, сосудами чрезвычайныхъ Божьихъ дарованій и были здѣсь, на землѣ представителями небеснаго Царя. Дѣйствія ихъ, направленныя къ исправленію грѣшниковъ, отличались сакраментальностью и имѣли символическое значеніе. Извѣстно, что св. юродивые, подобно пророкамъ, предсказывали юродствуя, загадочными фразами [DCLIII], нравственное воздѣйствіе старались оказать на другихъ путемъ различныхъ ненормальныхъ дѣйствій, намековъ и т. п. [27].Такимъ образомъ, пророчество, какъ общественное служеніе въ юродствѣ имѣетъ своимъ основаніемъ великіе примѣры въ жизни и дѣяніяхъ св. пророковъ, которые дѣйствовали не отъ себя, но по внушенію Духа Божія. Но такое ихъ служеніе нѣкоторыми не признается, какъ имѣющее право гражданства, и самые представители его считаются лжепророками. Это доказывалъ еще въ 1860 году на страницахъ „Нашего времени" (№ 34) г. Прыжовъ въ статьѣ объ одномъ юродивомъ: „Иванъ Яковличъ, лжепророкъ". Лжепророчество – это такое ужасное преступленіе, въ которомъ посягаютъ на имя Божіе и даже на вдохновеніе божественное въ дѣлахъ и словахъ одной лжи и обмана: это самый губительный и нетерпимый видъ духовнаго святотатства. Поэтому, сколько не простительно было бы, замѣтивъ такое преступленіе, молчать о немъ, не выводить его на чистую воду истины, столько же въ обличеніи его надобно быть основательнымъ и осмотрительнымъ. И такъ, стоитъ разобрать, на сколько основателенъ отзывъ г. Прыжова о И. Я. Корейшѣ, юродивомъ студентѣ Петербургской Духовной Академіи.