И отвернулась, чтоб не заплакать.

На этот раз в кабинете были оба его хозяина. Суровцев стоял возле открытого окна и глядел во двор. Смотряев растерянно листал какую-то папку и что-то разыскивал. Корнилов вошел, Смотряев отложил папку и, воскликнув что-то вроде «ну вот и он», «ну и легок на помине!», пошел ему навстречу. В общем, все получилось так, как будто встретились старые добрые знакомые. Корнилов спросил, как отдыхалось в Крыму, Смотряев махнул рукой и ответил, что какой там, дьявол, Крым! Он сейчас из больницы, а не из Крыма. Да как же так? А вот так, очень просто – пожарился два дня на солнышке, да и нажил ни больше ни меньше как катаральное воспаление легких. Месяц провалялся, а сейчас с утра температура нормальная, а часам к пяти 37,5. Вот и губы обметало.

– Так ты, значит, на бюллетене? – забеспокоился Суровцев. – Ну так и надо лежать, а не ходить.

– Нельзя, – коротко вздохнул Смотряев, – дела! – Он кивнул головой на папку. – Вот берите-ка, Владимир Михайлович, стул, присаживайтесь, и будем разговаривать. – Он распахнул папку. – Ну, мы собираемся докладывать начальству и дело закрывать и только ждали вас. Вы принесли нам что-нибудь новое? Отлично! Давайте!

– Только имейте в виду, это уж последнее, – сказал Корнилов, доставая тетрадку, – он уехал.

– Уехал? – изумился Смотряев. – Как?

– Да вот так. Взял и уехал.Смотряев помолчал, поглядел на него.– Но это точно?Корнилов пожал плечами.– Во всяком случае, говорят, – я дважды заходил к нему, на дверях замок.– Вот это здорово! – Смотряев раздраженно захлопнул папку. – Это называется доработались! А более точно ничего не знаете? Как, когда?Корнилов опять демонстративно пожал плечами. Он чувствовал себя очень твердо.Смотряев посидел, подумал, похмурился и сказал:– Ну ладно, давайте, что вы принесли?– Да черт с ним! Пусть бежит от греха подальше, – сказал вдруг Суровцев от окна. – Он все ведь, кажется, на Север, в Сибирь все укатывает? Ну и скатертью дорога! Там люди занятые, им не до анонимок! Что, не так разве? – обернулся он к Смотряеву.– Да, с одной стороны так, – недовольно поморщился он, – а с другой…Но вы хоть последний раз поговорили с ним начистоту?– Даже и на даче у него был.– О! Так! Значит, и с дочкой познакомились?– Дочка сейчас в Сочи.– А, вот почему старик разгулялся, – засмеялся Смотряев, – понятно! По-нят-но! Ну вы, значит, пили и опять весь вечер проговорили о Господе Боге Иисусе Христе, иде же ни плача, ни воздыханий, так, что ли?– О всяком мы говорили, – ответил Корнилов сухо, ему уж не терпелось скорее отвязаться. – О Севере он, например, рассказывал, как он там хирургом был, животы и пальцы резал.– О! Вот это поп! А, Алеша? – весело обернулся Смотряев к Суровцеву. – Вот ведь образованные времена настали! А меня наш деревенский батюшка чуть не утопил. Не заткнул ноздри и р-раз головой в купель. Вытащил, а я уже пузыри пускаю. Бабка меня потом водкой оттирала.– Наверно, поп-то того… – щелкнул себя по горлу Суровцев.– Да уж, конечно, не без этого и поп, и отец крестный, и тетя, и дядя, вот и этот премудрый тоже, видать, пьяница хороший.– Ну, тут я с тобой никак не соглашусь, – сказал Суровцев. – Он человек ученый! Академия! Вон какую диссертацию отгрохал.