Еще, может быть, не настало время исследовать причины мировой войны, закончившейся потрясающим открытием атомной бомбы. Причин будет найдено много — экономических, политических,. национальных, идеологических, и верны будут указания на эти частичные причины. Но нужно задуматься не. над причинами войны, а над ее смыслом, и своевременно уже это делать. Эта страшная война и ее окончание, окончание желанное, есть важная дата во всемирной истории. Война кончилась, но нет настоящей радости, нет даже по–настоящему чувства, что она кончилась. Мы ловим себя иногда на бессознательном чувстве ожидания сирен и бомбардировок. Как объяснить это? Война все‑таки прежде всего объясняется духовным состоянием мира, она была симптомом разложения целой цивилизации. Но и после окончания войны духовное состояние нашего мира остается ужасным, в нем продолжается внутренняя война, ненависть терзает наше больное общество и люди по–прежнему, как до катастрофы войны, ждут

220//221

новых катастроф. Гроза не очистила воздуха, он остается удушливым. Нельзя сказать: «и на земле мир, и в человецех благоволение» 1. Да и когда можно было это сказать? Война почти нормальное состояние жизни в этом мире. Человеческое общество и цивилизация все еще покоятся на старых началах. И если советская Россия основывает себя на новых началах, то это можно сказать исключительно о ее социальном строе, а не о ее духовном строе. Есть разные степени вины, но в более глубоком смысле все за всех ответственны, каждый человек должен на себя взять часть ответственности за войну, как и за революцию. Характерной чертой современной цивилизации давно уже является выброшенность человеческой жизни вовне, все большее и большее отдаление от духовного центра жизни. В быстротечном движении времени человек теряет себя и в активности, которая от него требуется, он внутренне делается пассивным, он определяется механическими реальностями, вне его находящимися. Возрастающая роль машины и техники в человеческой жизни была самой большой революцией в человеческой истории. Последствия этого процесса неисчислимы. Жизнь все более и более механизируется и рационализируется. Техническому могуществу человека совсем не соответствует его моральный и духовный рост. Рационализация оказывается на услужении иррациональных сил. Особенно современная война оказывается рационализацией на службе у иррационального и даже безумного. Машина есть создание человеческого духа, но человеческий дух не овладел своим созданием, он ему подчинился. Человек внутренне не приспособлен к созданным услови-

221//222

ям жизни, он находится в дисгармоническом состоянии. Люди и народы не столько одержимы империалистической волей к могуществу, порождающей войны, сколько находятся во власти этой воли как силы, вне их находящейся. Внутренняя цельность человека теряется, но его тем более принуждают к внешне организованной цельности. Наиболее роковым является ослабление внутренней жизни, угнетенность и распадение эмоциональной стороны человека при изощренности в разных формах труда. Это процессы, которые я давно уже определил как дегуманизацию [См. мою книгу «Destin de I'homme dans le monde actuel». Stock и по–русски «Судьба человека в современном мире» YMCA‑Press. Есть также перевод английский, немецкий и испанский.]. Люди сцепляются друг с другом при нарастающей вражде внутренней. Усовершенствование способов сообщения людей, народов и стран, универсализация человеческой жизни, когда ничто уже не может быть изолировано и локализировано, радио, кинематограф, газеты, авионы2, усовершенствованные способы пропаганды, все, что приобщает людей к мировой жизни, привело к кровавому раздору войны. Человек окончательно овладел земным шаром, нет больше свободных пространств. Внешней универсализации, объединению человечества соответствует нарастающий внутренний раздор. Мир более, чем когда‑либо, находится в состоянии анархии. Мир не знает никакого духовного единства и склонен отрицать общечеловеческую мораль. К единству хотят прийти через усиление раздора. Капиталистическая система, которая все еще господствует в мире, есть раздор и война

222//223

людей и народов. Человек для человека, народ для народа — волк.

Индустриализация, все более рационализированная, есть фатум не только Европы, но и всего земного шара. Рост народонаселения, рост потребностей толкают в этом направлении. Не Маркс выдумал господство экономики в человеческой жизни, как не он выдумал борьбу классов. Он увидел действительность капиталистических обществ XIX века. Ошибка его была лишь в том, что он слишком обобщил это господство экономики и классовой борьбы в известную эпоху, придал этому универсальное значение. Господство экономики оказалось фатумом человеческих обществ, но это в принципе фатум преодолимый. Проблема экономики, пробема «хлеба» должна быть решена, без этого нельзя идти вперед и ввысь. Это требует сосредоточенности над материальной стороной жизни, над ее организацией. И на эту работу, очень важную, но связанную со средствами, а не целями человеческой жизни, идут огромные духовные силы человека, человеческий героизм и жертвенность. Внутренняя же жизнь человека опустошается. Между тем как власть машины и техники требует от человека большей силы духа, чем прежняя, более органически–растительная жизнь. Человеку даются в руки такие страшные орудия истребления, что будущее человечества зависит более, чем когда‑либо, от духовного и нравственного состояния людей и обществ. В этом основное противоречие современного мира и опасность его положения. Совершенно невозможен возврат к доиндустриальному, дотехнико–машинному периоду человеческой истории. Такие медиавалисты3,223//224как Карлейль и Рескин, смотрели назад, а не вперед, хотя в их критике было много верного. Но идти можно и должно лишь вперед. Человеческие общества зашли слишком далеко на этом пути. Индия, страна очень большой духовности и углубленности, должна будет пройти через процесс, пройденный западной цивилизацией, в которой духовность ослабела. Это необходимо для победы над народной нищетой. И весь вопрос в том, сохранит ли при этом Индия свою духовность. Россия, Св. Русь, которую славянофилы противополагали рационализму и материализму Запада, проходит через острую индустриализацию, через усвоение высокой техники, через развитие материалистической цивилизации в очень напряженных темпах. По видимости Россия материализируется, т. е. происходит процесс, обратный тому, которого хотели русские мыслители и писатели XIX века, веровавшие в великую русскую миссию. Но процесс сложнее, чем могут думать. Прежде всего этот процесс, в отличие от Запада, происходит под знаком социализма, что соответствует старой русской идее социальной правды. Кроме того, нужно верить, что в России есть подземное, глубинное духовное течение. И во всяком случае роль православной Церкви очень возросла, религиозные верования русского народа оказались сильными.Нужно быть слепым, чтобы не видеть, что миру предстоит радикальное социальное переустройство. Это может происходить разными путями. Должно желать, чтобы социальная революция в мире происходила наименее насильническим и кровавым путем. Это будет зависеть от степени сопротивления сил, гос-224//225подствовавших доныне в мире. Но еще более будет зависеть от той роли, которую будут играть положительные духовные силы мира. Борьба христианских церквей и христианских группировок против идущего на мир социализма или коммунизма есть самое плохое, что может произойти. Нужен не страх коммунизма и не антикоммунистический фронт, который неотвратимо превращается во фронт фашистский, а христианизация и спиритуализация коммунизма, при признании в нем положительной социальной правды. Необходимо защищать высшие духовные ценности, которые со всех сторон утесняются и отрицаются. Но есть ложная защита духовных ценностей, которая лишь усиливает материализм. Духовными ценностями слишком часто прикрывались для дурных целей, для защиты несправедливого социального строя. Получалось ложное впечатление, что духовная ценность есть социальное достояние буржуазных классов, ими и для них созданное. Это постоянно утверждается и охранителями буржуазного строя и марксистами–коммунистами. Но подлинные духовные ценности, особенно ценности религиозные, находятся вне классов и вне социальных строев, и они менее всего созданы в буржуазно–капиталистический период истории. Можно удивляться тому упорству, с которым католики — bien‑pensants4 — готовы кричать, что национализация трестов противоречит католической вере, и защищать буржуазные формы собственности, как неразрывно связанные с католичеством. Это и готовит во Франции самые насильственные формы социальной революции. В этом отношении в Англии гораздо более здоровое положение. Современным католикам, осо-