Ср.: Григорий Нисский. Против Евномия. II, PG 45, 980 (W. Jaeger, Gregorii Nysseni Opera I, p. 285): "ἔστίν δὲ ὅτε καὶ διανεύοντες μόνον τò πρακτέον τοῖς πέλας διεσαφήσαμεν καὶ τὴν ἐν τῇ ψυχῇ προαίρεσιν καὶ ὀφθαλμòς τοιῶσδε διατεθεὶς ἐνεδείξατο καὶ χειρòς ποιὰ κίνησις ἢ ἀπεῖπέ τι τῶν γινομένων ἢ κατεδέξατο... Οἱ σώματι περιειλημμένοι τὰ κρυπτὰ τῆς διανοίας κινήματα καὶ δίχα φωνῆς ἢ ρήματος ἢ τῆς ἐν γράμμασιν ὁμιλίας πολλάκις τοῖς πέλας γνωρίζουσι καὶ οὐδεμίαν ἤνεγκε τῷ σπουδαζομένῷ πράγματι ζημίαν ἡ σιωπή" ("Ведь иногда мы одним только кивком головы вполне проясняли для ближних, чтó дóлжно делать, и какова их душевная склонность; и определенным образом направленный взгляд служил пояснением; и некоторое движение руки либо отвращало от чего-то из сотворенного, либо указывало на него... Пребывающие в теле часто распознают в ближних тайные движения мыслей даже помимо голоса, речи или письменной беседы, и это молчание не чинит никакой помехи ревнующему о деле").

512

"Mécanisme de la langue". Saussure. Op. cit., p. 176.

513

"La langue comme pensée organisée dans la matiére phonique" ("Язык как мышление, организованное в фоническую материю"). Saussure. Op. cit., p. 155

514Богословские главы. II, PG 90, 1253 С.515В Лысой певице (La cantatrice chauve) Ионеско с жутким реализмом показал распад языка в условностях человеческих отношений, окончательное превращение языка в бессвязный набор слов, не отличающихся от нечленораздельного воя и мычания.516Более полный и систематический анализ, в моей собственной герменевтической перспективе, см. в моей книге: Ὀρθòς λόγος καὶ κοινωνικὴ πρακτική, Ἀθήνα 1984, σελ. 212 s.517Функцией поэзии всегда и главным образом остается индивидуальное само-превосхождение в рамках языкового выражения и служения общему слову: "Поэзия существует не ради личных излияний; и даже если они имеют место, не они делают поэзию поэзией. Она не пытается выразить личные особенности поэтов - скорее она пытается их упразднить, как писал Элиот. Но, выражая их, она выражает некоторое иное личное начало, принадлежащее всем: кто потеряет свою жизнь, тот ее найдет, говорится в Евангелии. Так не будем же выискивать у поэта, чтобы понять его, мелочей его повседневной жизни, которые, как мы полагаем, он выражает. Эти мелкие происшествия, становясь поэзией, делаются происшествиями вашей собственной жизни, и моей, и тех, кто ушел, и тех, кто придет после нас. Если бы это было не так, поэзии бы не существовало". Г. Σεφέρις, Μέρες τοῦ 1945-1951, Αθήνα, Ἰκαρος 1973, σελ. 168-169.518Согласно богословской традиции православного христианского Востока, "именование" выражает личную энергию и реализацию отношения, а именуемые вещи именуются на основании отличительных признаков той личностной энергии, которую они воплощают: "Κατὰ τὴν τῶν ἐνεργειῶν... διάφορα καὶ τὰ ὀνόματα τίθεται" ("Согласно различию действий различно даются и имена"). Василий Великий. Против Евномия. I, 7, PG 29, 525 А. - "Ἡ τῶν περὶ τὴν οὐσίαν ὀνομάτων σημασία ἐξ ἐνεργείας τινòς ἢ ἀξίας" ("Значение имен сущности - от некоторого действия или достоинства"). Григорий Нисский. О Троице. 8, PG 32, 696В. Исключительно интересна интерпретация функции имени и именования в общей истории религий. Согласно выводу Г. ван дер Леув (G. van der Leeuw, Phänomenologie der Religion. 1933, S. 129-141), во всякой религии "der Name ist nicht eine Bezeichnung, sondern eine auf ein Wort gebrachte Wesenhaftigkeit" ("имя - это не обозначение, а некоторая приданная слову сущностность"). А по мнению Ханса Битенхарда (Hans Bietenhard, Onoma, ThWNT, т. V, р. 242-243), "Aussprechen oder Anrufen des Namens setzt die in ihm enthaltene potentielle Energie um in wirkende Kraft" ("произнесение или призывание имени превращает содержащуюся в нем потенциальную энергию в действующую силу"). Носить имя - значит входить в некоторую общность и коллективную связь, и поэтому ребенок, чтобы войти в социальную группу, принимает имя своего отца (L. Levy-Bruhl, Die Seele der Primitiven, 1930, S. 335). А дать кому-либо имя - значит ввести его в пространство общения и отношения. Именование создает возможность обращения, зова и призыва, то есть возможность отношения. По мнению Платона, не каждый может давать имена: именование не есть плод прихоти: "οὐ πάντα δημιουργòν ὀνομάτων εἶναι, ἀλλα μόνον ἐκεῖνον τòν ἀποβλέποντα εἰς τò τῇ φύσει ὄνομα ὄν ἑκάστῳ καὶ δυνάμενον αὐτοῦ τò εἶδος τιθέναι εἴς τε τὰ γράμματα καὶ τάς συλλαβάς" ("Не всякий мастер имен, а только тот, кто обращает внимание на присущее каждой вещи по природе имя и может воплотить этот образ в буквах и слогах"). Кратил. 390 е 1-4 (пер. Т.В. Васильевой). Имя связано с видообразующей уникальностью, то есть с сущностью: "ἕως ἄν ἐγκρατὴς ᾗ ἡ οὐσία τοῦ πράγματος δηλούμενη ἐν τῷ ὀνόματι" ("И если какая-то буква прибавится или отнимется, неважно и это, доколе остается нетронутой сущность вещи, выраженная в имени"). Кратил. 393 d 2-4. Платон вкладывает эти утверждения в уста Сократа, опровергающего мнение Гермогена о том, что правильность имени - лишь установление и соглашение (см.: Кратил. 384 с 9 - 383 d 8). (О значении имени в древнегреческой философии см.: F. Heinimann, Nomos und Physis. Schweizerische Beitrage zur Altertumswissenschaft, I, 1945, особенно S. 46-56, и W. Nestle, Vom Mythos zum Logos. 1940, особенно S. 197 f., 271 f.). В иудейской традиции знание имени означает некоторого рода господство над именуемым: дать кому-либо имя - значит ввести его в пространство моего собственного существования (см.: Н. Bietenhard, ibid., S. 252). Давая имена всем животным на земле (Быт 2:19-22), Адам проявляет свое господство над творением, свое царское достоинство. И каждый человек носит имя, соотносящееся с самой его бытийной идентичностью, с его личностью (см.: М. Noth, Die israelitischen Personennamen im Rahmen der gemeinsemitischen Namengebung. Beiträge zur Wissenschaft vom Alten und Neuen Testament, 3/10, 1928, S. 66 f.). Иметь детей - благословение, потому что дети сохранят имя отца (см. Быт 48:16). Такое значение имени делает для израильтян недоступным Имя Бога: как Иаков в своей борьбе с Богом "у брода через Иавок" (Быт 32:22-32), так и Моисей у неопалимой купины (Исх 3:13) пытались узнать имя Бога - единственное удостоверение теофании (См.: F. Giesebrecht, Die alttestamentliche Schätzung des Gottesnamen. 1901, S. 17 f.). - В Новом Завете Христос утверждает, что "пришел во имя Отца Своего" (Ин 5:43); откровение Бога заключается в явлении Его Имени: "Я открыл имя Твое человекам" (Ин 17:6). Ученики изгоняют бесов именем Христа (Мк 9:38-39, Лк 9:41 и 49). Имя Христово "выше всякого имени" (Фил 2:69), "нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись" (Деян 4:12). (См.: Max Meinertz, Theologie des Neuen Testaments, В. I, S. 175, 176 и В. 2, S. 75). Эта краткая ссылка на функцию имени в сфере религиозных традиций служит просто показательным примером языковой "семантики", в которой преодолевается условное восприятие имени как простого знака, подменяющего собой предметы в предложениях общепринятого языка. Полагание имен как простых знаков с определенным значением (см.: L. Wittgenstein, Tractatus Logico-Philosophicus, 3. 202, 3. 21, 3. 22, 3. 221, 3. 23) представляет собой типично прагматическое понимание языка и предполагает отказ от различения сущностей и энергий, бессилие попытки рассматривать и переживать язык в качестве носителя и порождения личной энергии, в качестве бытийного факта, являющего личность.519См.: Геродот. История. 2, 930; Эсхил. Семеро против Фив. 559; Плутарх. Этика. 117 С.520См.: Еврипид. Медея. 1162; Платон. Государство. 402 В.