Мои Преподобные Отцы!

Позволения убивать, которые вы даете в стольких случаях, показывают, что в этом вопросе вы настолько забыли закон Божий и настолько погасили естественный свет, что приходится снова наставлять вас в простейших началах религии и здравого смысла. Ведь что естественнее мнения, согласно которому частный человек не имеет права на жизнь другого человека? «Мы настолько непосредственно понимаем по <лакуна в тексте>

Но государи не могут действовать таким образом, ибо, хотя они слуги Божии, но все–таки люди, а не боги.

Злые внушения могли бы ввести их в заблуждение, ложные подозрения озлобить, страсть могла бы их увлечь. Данное обстоятельство и побудило государей снизойти к человеческим средствам и назначить в своих державах судей, которым они сообщили свою, ниспосланную от Бога власть, чтобы та употреблялась для цели, установленной ей свыше.

Поймите же, отцы мои, для того чтобы быть не причастным человекоубийству, должно действовать в одно и то же время и по власти, данной Богом, и по справедливости Бога, а без одновременного соблюдения указанных условий погрешаешь, как убивая по данной им власти, но без справедливости, так и по справедливости, но без Его власти. Из необходимости подобного соединения вытекает, по св. Августину, что «убивающий преступника без должной на то власти сам становится преступником, ибо похищает власть, которой Бог не давал ему», и наоборот, судьи, имеющие такую власть, становятся человекоубийцами, если приговаривают к смерти невинного, вопреки законам, с которыми они должны сообразоваться.

Вот, отцы мои, основы общественного спокойствия и безопасности, которые признавались всегда и повсюду. На них утверждали свои законы все законодатели, и священные, и мирские, и никогда даже язычники не делали исключений из означенного правила, кроме случаев, когда нельзя иначе избежать потери целомудрия или жизни. Ибо в этом случае, полагали они, «законы как бы сами влагают свое оружие в руки тех, кто находится в подобной крайности», как говорил Цицерон.

Но чтобы, за исключением последнего случая, о котором я не говорю здесь, существовал закон, разрешающий частным лицам убивать и допускающий подобную практику, как делаете вы, с целью воспрепятствовать потере чести или имущества, — когда при этом нет опасности для жизни — такого, утверждаю я, отцы мои, не позволяли себе никогда даже неверные. Они, напротив, строго запрещали убийство в данном случае, Законы Двенадцати таблиц в Риме гласили: «Не разрешается убивать дневного вора, который не защищается оружием»[237]. Это было запрещено уже в Исходе (гл. 22). А закон Furem, ad legem Comeliam, принятый Ульпианом[238], «запрещает убивать даже ночных воров, если они не угрожают вашей жизни». Посмотрите это у Куяция[239] in tit Dig. De justit. et jure, ad leg. 3.

Скажите же нам, отцы мои, какою властью разрешаете вы то, что запрещают законы божеские и человеческие, и по какому праву Лессий мог сказать (кн. 2, гл. 9, №№ 66 и 72): «Книга Исход запрещает убивать дневных воров, если они не защищаются оружием, и правосудие наказывает тех, кто убивает таким образом. Но перед судом совести все–таки нет вины, когда не уверен, что можешь отобрать похищаемое иным способом, и когда сомневаешься в этом, как говорит Сот, потому что не обязаны подвергать себя опасности лишиться чего–либо ради спасения вора. Все указанные действия разрешаются также и духовенству». Какая странная дерзость! Закон Моисеев наказывает убивающих вора, когда он не покушается на нашу жизнь[240], а Евангельский закон, по–вашему, оправдывает их. Неужели, отцы мои, Иисус Христос пришел нарушить, а не исполнить закон? «Судьи стали бы наказывать тех, кто убьет при данных обстоятельствах, но перед судом совести они не виновны».«Законы, — говорите вы, — разрешают защищаться против воров и отражать силу силой. А если дозволена защита, убийство также считается дозволенным; иначе защита была бы часто невозможна».Неправда, отцы мои; если дозволена защита, нельзя однозначно заключить, что дозволено также и убийство. Этот–то жестокий способ самозащиты и служит источником всех ваших заблуждений, и Лувенский факультет назвал его смертоносною защитою, defensio occisiva, в своей цензуре относительно учения вашего о. Лами о человекоубийстве[241]. Итак, я утверждаю перед вами: по законам, между убийством и самозащитой такая разница, что даже в тех случаях, где защита разрешается, убийство воспрещается, если нет смертельной опасности для жизни. Выслушайте Куяция в том же месте: «Разрешается отразить того, кто собирается завладеть нашим имуществом, но убивать его не разрешается». И еще: «Если кто–нибудь собирается нас ударить, но не убить, вполне разрешается отразить его, но не разрешается убить его».Кто же дал вам власть утверждать, как это делают Молина, Регинальд, Филиуций, Эскобар, Лессий и другие: «Разрешается убить того, кто собирается нас ударить», и в другом месте: «Разрешается убить того, кто хочет нанести вам оскорбление, по мнению всех казуистов, ex sententia omnium», как говорит Лессий, под № 74[242]? Какою властью вы, лица частные, даете подобную власть убивать и лицам частным и даже монахам[243]