из величайших идей, которая связана неразрывно с основными вопросами человеческого духа, и ее полная история могла бы быть изложена лишь в связи с историей человеческого духа во всем ее объеме. Поэтому мы должны поневоле ограничить нашу задачу теми вопросами, которые мы поставили вначале: каким образом возникла идея Логоса в греческой философии и как и почему она была усвоена христианскою мыслью, обогащенная новым христианским содержанием? И эта задача, несмотря на множество крупных и превосходных исследований, ей посвященных, представляется настолько великой и сложной, что было бы странным и дерзким заявлять притязание на ее окончательное решение. Историческое самосознание человеческой мысли не может быть делом отдельных ученых или философов; оно есть результат великой и неустанной собирательной работы, и самое скромное участие в ней вознаграждается сознанием значения и плодотворной силы этого общего труда.

Часть первая. История идеи логоса в древней философии

–  19  –

Глава I. Учение о логосе в связи с развитием греческого умозрения до эллинистической эпохи

I. Философия до СократаПонятие Логоса имеет многовековую историю не только в греческой философии, но и в самом греческом языке[1]. Λὄγος, слово, происходит от λέγειν – говорить; логос означает слово или речь, то, что сказано, что говорится, причем этот термин может обозначать как форму, так и содержание речи, ее смысл или связь отдельных частей (отдельное слово есть ῥῆμα – речение); впоследствии он означает и самую мысль, выражающуюся в речи. В эпосе термин λόγος встречается крайне редко (у Гомера всего три раза), причем он заменяется в том же значении терминами μῦϑος (миф) или ἔπος (эпос); в тех немногих случаях, когда попадается λόγος (или, точнее, λόγοι – слова во множ. ч.), разумеются обыкновенно льстивые, ложные, пустые слова, «словеса лукавствия», в противоположность истинным, правдивым речам или рассказам – «мифам» или «эпам»[2]. Но мало–помалу такое отношение радикально изменяется: «логос» берет верх над «мифом» или «эпосом». Миф из «сказа» превращается в «сказание» –  20  –или «сказку» и противополагается истинному слову – логосу[3]; «эпос» в свою очередь превратился в говор, молвь, поговорку, в те слова, в которые облекается речь, иногда для своей прикрасы, иногда для того, чтобы скрыть свой истинный смысл[4]. Миф может иметь и разумный смысл, но он требует объяснения посредством «слова». Детская мысль тешится мифами[5]; в период умственной зрелости миф отходит всецело в область предания, поэзии или вымысла. Миф, являвшийся некогда истинным, обращается в «ложную речь, подражающую истине» или уже в поэтическую фабулу[6], в басню (напр., «мифы» Эзопа). Прежнее словоупотребление остается отчасти у трагиков, в поэзии. Логограф есть прежде всего писатель–прозаик в отличие от поэта – «аэда»: первые греческие «логографы» суть древнейшие историки от Кадма и Гекатея Милетского до Геродота, изложившие историю в прозе в отличие от поэтической формы мифа эпических поэтов. Мифическое миросозерцание поэзии сменилось прозой трезвой мысли[7].Изменению смысла термина логос и его оценки способствовали, таким образом, греческие мыслители–прозаики, прежде всего – философы. Но и в философии смысл этого термина установился не сразу и подлежал до конца значительным колебаниям. В общем, однако, и в философии совершился процесс, аналогичный тому, который произошел в языке. Уже ранняя греческая философия приобрела характер анти–мифологический, противополагая мифу и эпосу «разумное слово» о природе вещей: здесь слово, или логос, означает рассуждение. Ксенофан, один из первых и самых энергичных противников мифологического миросозерцания, восстает против Гомера и Гесиода, против народного политеизма, против мифологических вымыслов (πλάσμα). Слово, заключающее в себе –  21  –