«Жить по совести -- единственный способ быть спасенным», -- эти слова преподавателя Гижайской духовной семинарии профессора теологии Ражайтиса Мацейна помнил всегда и всегда следовал им. В 1968 году в беседе с профессором И. Гринюсом[7] он сказал: «Сегодня эта мысль Ражайтиса звучит удивительно современно». Думается, что её актуальность вообще не подвластна времени.

Спасаясь от советского террора, А. Мацейна в 1940 году уезжает в Германию, однако спустя немногим больше года возвращается (это произошло во времена немецкой оккупации) и продолжает работу в университете, читает курс «Введение в философию». В это время его внимание приковано к основным проблемам философии и, надо полагать, что именно в это время, завершив долгий подготовительный период, А. Мацейна прочно вступает на путь философии. Но идти по этому пути и его завершить ему было суждено уже не на родине. В 1944 году А. Мацейна покидает родину, на этот раз уже навсегда. Вынужденную эмиграцию Мацейна расценивал как насильственную ссылку, себя называя ссыльным. «А как же иначе мы назовем человека, которого насильно лишили Родины, если не ссыльным... Ссыльными должны называться все те, кто был вытолкнут из своей страны -- необязательно насильно физическим способом, как, скажем, А.Солженицын, но насильно моральным, все те, кто не вынес нового общественного строя...» («Личность и история», 1981). Можно как угодно расценивать этот шаг А. Мацейны, но не следует забывать про тысячи и тысячи ссыльных, дороги которых шли не только на Запад, но и на Восток -- в Сибирь, в лагеря Коми и др. Именно эта последняя дорога и была суждена другому известнейшему философу, нашедшему вторую родину на литовской земле и разделившему участь многих её детей, -- -- русскому философу Л. Карсавину[8].

Сложен и многотруден путь эмигранта. А. Мацейне пришлось пережить немало испытаний прежде чем он окончательно утвердился на чужой земле. Однако свойственная ему устремленность к цели, неиссякаемое трудолюбие, нескончаемая работа мысли не позволяли ему предаваться унынию. Он постоянно работал, много писал, вновь углубился в проблемы фундаментальной и догматической теологии. И только в 1956 году он возвратился к педагогической работе, начав преподавать во Фрейбургском университете (Германия) русскую философию и духовную историю Восточной Европы. Во Фрейбургском университете он преподает по 1959 год, а затем на правах приглашенного профессора обосновывается в Мюнстерском университете, где в 1961 году его назначают ученым советником и присваивают звание профессора пожизненно. В Мюнстерском университете А. Мацейна ведет курсы русской и советской философии, а с 1962 года начинает преподавать философию религии. В 1970 году А. Мацейна по состоянию здоровья вынужден уйти на пенсию, но даже и явно подточенное здоровье (в 1967 году он перенес инфаркт) не мешает ему и в последующие ещё оставшиеся ему семнадцать лет жизни активно заниматься философией. Умер А. Мацейна в тот же день января, что и родился -- 27 января 1987 года, так и не дождавшись того часа, когда Литва вновь обрела не раз теряемую независимость.

Как уже отмечалось и что подтвердил сам философ в своем философском эссе, он прочно вступил на путь философии в 1944 году. А. Мацейна даже с предельной точностью установил время и место этого вступления -- Вюрцбург, осень 1944 года, библиотека местного университета, в которой он проводил целые дни и которая была пуста (все студенты были мобилизованы); а никем не читаемые книги словно взывали о прочтении -- «так и проводил с ними целые дни... Так и вступил на путь философии, совершенно не интересуясь педагогикой, а литературу превратив в любительское занятие» -- делился воспоминаниями о том далеком времени А. Мацейна по случаю своего семидесятилетнего юбилея. Твёрдо вступив на путь философии, Мацейна пишет книгу за книгой. Уже в 1946 году выходит в свет его «Великий инквизитор» (на нем. яз. -- в 1952 г.) — философская интерпретация легенды Ф. Достоевского; в 1950 году «Драма Иова», которая, по словам самого автора, является «попыткой дать основные положения теистического экзистенциализма»; в 1964 году появляется в печати «Тайна беззакония» (на нем. яз. -- в 1955 г.), в которой исследуется традиционная проблема теодицеи -- природа зла. В основу этого исследования легло знаменитое произведение Вл.Соловьева «Краткая повесть об антихристе». Во всех этих трех произведениях А. Мацейна в свете христианства исследует проблемы человеческой экзистенции. Эти три книги считают первой трилогией А. Мацейны. Вторую трилогию составляют чисто теологические произведения -- «Песнь солнца» (1954), посвященная жизни и деятельности Франциска Ассизского[9]; «Великая Помощница» (1958), в которой осмысляется жизнь и деятельность Девы Марии и «Божий Агнец» (1966). Последняя книга, но словам самого автора, была написана «любящим сердцем». В ней автор обращается к православной концепции Христа, обращается к Восточной Церкви. «То, что для "Божьего Агнца" я выбрал христологию Восточной Церкви, отнюдь не было случайностью: это было внутренним убеждением и исповеданием. Латинская христология... никогда не была мне но сердцу, как и весь латинский порядок с его сводом законов, с правилами и указаниями на каждом шагу... Поэтому должен откровенно признаться: хоть я и воспитан Латинской Церковью, хотя люблю её язык и её музыку, но сердцем своим и переживаниями, своими теологическими мыслями и взглядами являюсь христианином Востока», -сказал А. Мацейна в одном из интервью по случаю своего шестидесятилетия.[10] Представляется, что приведенное выше признание А. Мацейны может многое прояснить не только в его жизни и творчестве, но и саму философскую направленность его мысли, его философскую ориентацию, его философский подход к проблемам бытия, его теологию. Вряд ли А. Мацейну можно отнести к разряду ортодоксальных теологов. Его отношения с ортодоксальной теологией были достаточно сложными уже с семинаристских времен. Сам же Мацейна по этому поводу писал, что если теологию традиционно понимать как учение о Боге, сущностно связанное с авторитетом Церкви, то в этом смысле он никогда не был теологом, но если теологию понимть как «разговор о Боге», тогда он -- теолог и будет им до самого конца своей жизни, ибо Бог был и остаётся постоянным объектом его мышления, а в ссылке (в эмиграции) Бог стал для него даже основным, первоплановым объектом его мышления. Впрочем, А.Мацейна не раз повторял, что Бог стоял и стоит в центре его экзистенции, а значит и его мышления...

Третью трилогию составляют книги, в которых исследуются проблемы поднятые на II-ом Ватиканском Соборе. К ним относятся -- «Церковь и мир» (1970), в которой исследуется жизнь Церкви, претерпевающая изменения; «Великие вопросы современности» (1971), где речь идет о секуляризации мира и об эволюционизме Тейяра де Шардена[11] и, наконец, «Христианин в мире» (1973 -- 1974), где А. Мацейна ставит перед собой задачу раскрыть перед читателем «теологию культурной деятельности христианина или даже теологию самой культуры». К наиболее значительным произведениям А.Мацейны относится также первый том «Философии религии» (1976). Второму тому так и не суждено было выйти в свет) и «Происхождение и смысл философии» (1978), это произведение Кястутис Гирнюс[12] назвал одним из самых значительных в истории литовской философии. Как уже упоминалось, с 1962 года в Мюнстерском университете А. Мацейна начал преподавать философию религии, постепенно утверждаясь как именно религиозный философ, вырабатывая свою собственную концепцию философии религии. Относительно долгое время он преподавал, как он сам об этом писал в своей творческой биографии, «не свою, а чужую философию религии -- Ф. Достоевского, Вл. Соловьева, Н. Бердяева...». Объяснение этому мы находим в его признании в том, что долгое время он не знал, не мог найти «философского пути к Богу», он верил в Бога, но раскрыть Его умом не мог, не умел. Это признание многое объясняет и в его творческой или, точнее, интеллектуальной биографии и в его достаточно сложной, внутренне предельно насыщенной жизни. Его путь познания Бога умом или, как он сам говорил, его «философский путь к Богу» был достаточно сложен и, пожалуй, до некоторой степени противоречив. Знакомство с жизнью и творчеством А. Мацейны позволяет предположить, что в нем постоянно боролись как бы два человека - философ, познающий Бога умом, и просто верующий человек, любящий Бога всем сердцем и потому совсем не требующий доказательств Его существования. Это своеобразное внутреннее расщепление, надо полагать, доставляло ему не мало страданий и до некоторой степени определило характер всей его философии. Думается, что именно в силу указанных причин, А. Мацейна долгое время и не мог найти своего собственного философского подхода к Богу. Совершенно справедливо в своём философском эссе Мацейна утверждает, что философия, которая основывается на вере, а не на знании становится скрытой теологией, носящей маску философии. Свою философию религии Мацейна начал преподавать с 1966 года, всё больше и больше утверждаясь как религиозный философ. Уже упомянутое нами, как главное произведение А. Мацейны «Происхождение и смысл философии» по замыслу автора должно было стать обоснованием философии религии, однако оно в сущности стало последовательным изложением философии самого автора.

Перу  зрелого Мацейны принадлежат двадцать книг, бесчисленное множество статей, которые он публиковал и на родине и за границей, два поэтических сборника -- «Изморозь» (1965 г.) и «И никогда домой» (1981 г.).[13] Философ и поэт в А. Мацейне слиты воедино. Поэтому думается, что когда мы говорим о философе Мацейне нельзя забывать о поэте Мацейне. Это крайне важно для понимания его философии. «Жажда писать стихи пробудилась во мне как раз в то время, когда я начал понемногу самостоятельно философствовать... И если сейчас утверждаю, что между философией и поэзией есть глубокая внутренняя связь, то это утверждение не отвлеченная теория, но живое личное переживание... Я благодарен поэзии за то, что она охраняет моё мышление от догматизма. Может потому и пришел к выводу, что философия -- это интерпретация...» -писал А. Мацейна. Он никогда не считал философию наукой и поэтому не причислял себя ни к одной из философских школ или направлений, всегда отстаивал независимость своей философской мысли. «Философия является интерпретацией, не исследованием и не вероучением, ибо эти методы познания опираются на догму: исследование -- на структуру природы предмета, а вероучение -- на свободное принятие чего-то как истины. В интерпретации же догм нет и быть не может: интерпретация допускает рядом с собой даже свою противоположность, чего не допускают ни исследование, ни вероучение», «...интерпретация... -- сама суть философии», -- обобщает Мацейна. Там, где нет понимания философии как интерпретации, там нет и самой философии, а есть только исследование, наука. Как в истории искусства нет искусства, так и в исследовании философского труда нет философии. Кстати, свою преподавательскую деятельность -- преподавание «чужой» философии, Мацейна относил к исследовательской деятельности.

Кем же считал себя сам Мацейна, не причислявший философию к наукам и не считавший её профессией? А. Мацейна не причислял себя ни к какому типу мыслителей и не считал себя философом-учёным. Не отрицая существования науки, которая исследует философию, равно как и не отрицая наук, которые исследуют искусства, он видел сущностную разницу между ученым, занимающимся философией, и философом в подлинном смысле слова. Вот как он это сам объясняет: «Философ философию... творит, в то время как ученый её, уже созданную, исследует. Творить, если мы говорим о философии, означает по-новому мыслить или, на мой взгляд, по-новому интерпретировать сущее. Исследовать же означает анализировать философское явление таким, каково оно есть или было. Моя философия -- это всегда мои воззрения, а не чужая теория или система... Личный характер философии делает философа всегда субъективным, а это в корне противоречит исследованию, так как исследование на том и держится, что по возможности является объсктивным, следовательно, говорит то, что говорит сам исследуемый предмет». Таким образом сверхзадачей А. Мацейны, его истинным призванием было творение своей философии -- «хорошо ли, плохо ли, глубоко ли, мелко ли, но -- своей». Не считая философию наукой, Мацейна не видел возможности говорить о методе философии: «Интерпретация, как и сама философия, никогда не бывает единственной. Метод может иметь и имеет только философия как наука, где исследование -- основной способ познания, как и во всякой другой науке. Говорить о методе философии -- - всё равно, что говорить о методе поэзии, живописи, музыки... Это означало бы научить быть философом, ибо всякий метод может быть изучен. А научить философии означало бы то же самое, что научить быть поэтом, художником, композитором...» Считая философию интерпретацией и мысля человека как однократное и неповторимое существо, А. Мацейна, как видим, считал, что и интерпретация сущего всякого философствующего человека неповторима и оригинальна, хотя и может быть в чем-то схожа с интерпретациями других интерпретирующих сущее. Прослеживая философский путь А. Мацейны, мы можем обнаружить не только его явный интерес к философии экзистенциализма, но и его мировоззренческую близость к некоторым ярчайшим его представителям, в частности к К. Ясперсу, Н. Бердяеву и даже в некоторых аспектах к М. Хайдеггеру. Однако, соглашаясь с одним из основных положений экзистенциализма -- что бытие человека нс имеет в себе основы, что человек всегда существует перед лицом небытия, А. Мацейна никак не может согласиться с тем, что экзистенция есть только но сю сторону, как это утверждает атеистический экзистенциализм. А. Мацейну одно время считали основоположником христианского экзистенциализма в Литве. Сегодня же, очевидно всё же учтя его собственные неоднократно подчеркиваемые им обоснования своего философского пути, его называют скромнее -- мыслителем, который «христианскую философию соединял с экзистенциализмом»[14]. Но как уже отмечалось, сам он не причислял себя ни к одному философскому направлению и ни к одной философской школе, отстаивая независимость собственной мысли и выдвинув перед собой главную задачу -- «в экзистенции открыть трансценденцию», ибо всё бытие человека «до самых его глубин так устроено, что собой выражает Бога, ищет Его, Его спрашивает...» Эта задача была им сформулирована уже в 1950 году. Вне сомнения, А. Мацейна в первую очередь был религиозным философом, теологом в том смысле, который он сам для себя обозначил, то есть он всю жизнь вел «разговор о Боге» как об Обоснователе человеческого бытия. Между бытием и Богом Мацейна ставил знак равенства. Вопрос бытия считал главным вопросом философии, а поскольку между бытием и Богом он ставил знак равенства, то, следовательно, Бог, по Мацейне, и есть главный вопрос философии человека. Однако с бытием как таковым мы нигде не сталкиваемся, то есть не сталкиваемся с Богом, поэтому Его как объект мы не можем осмыслить. Впрямую, открыто мы сталкиваемся только с разными «бывающими» предметами, тварями, основа которых есть Бог, которого постигнуть мы не в состоянии, но к постижению которого стремимся. Поэтому философия всегда есть вопрос, ожидающий ответа. В ответах, которые пытается дать себе сам человек заключена его интерпретация сущего, но эти ответы никогда не удовлетворяют человека и он, не удовлетворяясь собственными ответами, страдает. В попытках человека самому ответить на вопрос бытия рождаются всё новые и новые вопросы, и этот процесс бесконечен. Ответить же человеку может только Бог, поэтому определение человека но отношению к Богу сущностно для всякого, ибо от этого определения зависит вся его жизнь. Желание человека получить ответ уже в этой действительности и невозможность этого составляет великое страдание человека. Человек как бы постоянно находится в пограничной ситуации -- в страдании и идет в другую пограничную ситуацию -- в смерть. И только соединение с Богом избавляет его от страдания и смерти и приводит в вечную радость и к полному усовершенствованию…

Задача, поставленная перед собой Мацейной, в экзистенции открыть трансценденцию, решалась им всю жизнь. Она то открывалась перед ним, то закрывалась -- в этом была и его радость и его страдание, которое рождало всё новые и новые вопросы. И он философствовал дальше, ибо философия, как он сам отмечал, есть состояние вопрошающего человека, вопрошающий же всегда страдает, ибо не знает. Подлинным знанием обладает только Творец, но не творение, и поэтому только оно поддается интерпретации... В своем, возможно, самом главном произведении «Происхождение и смысл философии» А. Мацейна называет три источника происхождения философии: удивление, сомнение и страдание. Он считал, что современная философия непосредственно опирается на страдание и что это исторически оправдано. По его мнению, новый вид философии -- философии, родившейся из страдания, суждено было начать русским мыслителям, «философская мысль которых произошла уже не из удивления и не из сомнения, но из страдания как состояния человека». Развивая этот тезис, Мацейна обращает внимание на то, что западные мыслители не мыслили из страдания, у них не возникал вопрос о смысле страдания в человеческой экзистенции, в лучшем случае они искали путь преодоления страдания. «Русский мыслитель... страдание осмысливает не как теоретическую проблему -- это делала Западная философия во все времена, но само мышление выводит из страдания...» Далее он приходит к такому заключению: «Если философия есть мудрость, рожденная страданием, тогда и философ как носитель мудрости не тот, кто многому учился, но тот, кто много страдал. Свободно принятое на себя и несомое страдание позволяет человеку не только глубже проникать в бытие, но и делиться своими прозрениями с другими: учителем других является только страдающий. Только страдающий, по мнению Ильина[15], может и должен "сказать нам нечто важное". И это происходит потому, что страдание осуществляет нашу свобод во всей её полноте... Страдание осуществляет нашу свободу, а свобода осуществляет нашу человечность, из которой и рождаются никогда прежде не существовавшие, а значит, подлинные ценности». А. Мацейна, вне сомнения, является философом, который мыслил из страдания. В одном из писем к автору этой ознакомительной статьи он писал: «Я уже старый человек, много видевший, много испытавший и много страдавший. Может, потому и философом стал, что философия, как её прекрасно определил один русский философ (И. А. Ильин - Т.М.), есть мудрость, рожденная страданием...»Создал ли Антанас Мацейна свою оригинальную философскую систему? Думается, что да, если мы будем исходить из его же положения о человеке как о неповторимом и однократном существе. Означает ли это, что всякий человек способен создать свою собственную философскую систему? Отнюдь нет, ибо всякая система предполагает главную основу, на которой она создается и основы, которые её формируют. Построение системы сложный и многотрудный процесс, который не под силу каждому. Главной основой, на которой Мацейна создал свою систему, является Бог как единственный Обоснователь бытия человека и его (человека) Творец, Бог как само Бытие.Мы можем сколько угодно и даже доказательно говорить о воздействии на А. Мацейну различных философских школ, направлений и даже отдельных философов, и это будет справедливым. Можно и, вероятно, нужно говорить о воздействии на него схоластической философии, особенно в годы ученичества, о влиянии на него его университетского учителя и научного руководителя Ст. Шалкаускиса, Вл. Соловьева, Н. Бердяева, позже -- М. Хайдеггера, X. Ортеги-и-Гассета и др. Здесь станет очевидным и то, что русская философия, вне сомнения, была близка А. Мацейне по восприятию Бытия, как была близка ему и Православная Церковь... Ну и что? Разнообразные воздействия на человека вполне естественны и неизбежны со дня появления человека на свет, а, возможно, ещё и раньше. Эти воздействия всегда оказывают определенное влияние на человека и в какой-то мере формируют его. Но всё-таки человек всегда идет по своему пути -- жизненному, философскому -- сам и всё существующее видит по-своему. А, Мацейне присущ «свой угол зрения» и этот «свой угол зрения» делает его неповторимым и в его философском творчестве и в его жизни, даже, если это творчество кому-то может показаться похожим на творчество других, а его жизнь напомнит жизнь многих....Чем больше человек спрашивает и вслушивается, тем больше он философ. Философия всегда, как говорил А. Мацейна, связана и с личными усилиями и с личным риском. Это ведь не церковные доктрины, которые мы принимаем (или не принимаем), не спрашивая и потому ничем не рискуя. «Для меня вера -- страшный риск», -- писал А. Мацейна. Возможно, именно поэтому он и дал своей первой трилогии общее название «Соr inquietum», что в переводе означает «смятенное сердце». Ведь можно предположить, что философское осмысление Веры и Бытия -- это и есть проявления смятенного сердца.Татьяна Корнеева - МацейненеЛИТЕРАТУРА1. Р. Плечкайтис. Философия эпохи феодализма в Литве. (на лит. языке), изд-во «Минтис» («Мысль»), Вильнюс, 1975 г.