Для них весь мир, вся жизнь, вся действительность необходимо должна предстать в виде абсолютного безумия, в виде παράνοια καθ'εαυτόν. Отношение между философом трансцендентальной подвешенности и миром, вселенной, космосом совершенно подобно отношению врача-психиатра к такому душевнобольному, у которого помешательство сплошное, непрерывное, без малейших просветов. Возможно ли между ними какое-нибудь взаимодействие? Все подходы врача к такому больному абсолютно бесполезны. Врачу нечего делать с ним, и ему нечего делать с врачом. Если он силен, он может, не ведая что творит, уничтожить врача. Если помешательство у него методическое, соблазнительно-последовательное, он увлечет в свое безумие здорового врача, и врач незаметно сам займет палату № 6. Эту аналогию я привожу не для картинности. Я серьезно верю в ее роковую правду.

Суспензисты (от слова suspensus - подвешенный), т.е. философы трансцендентальности, живут еще некоторыми иллюзиями, спасающими их от окончательных выводов, которые мы позволяем себе делать за них. Эти иллюзии - суть остаток старинных онтологических верований. Они верят - вопреки логически-принудительному смыслу всех своих воззрений, - что, хотя переживание (т.е. содержание, материя всякого опыта) абсолютно иррационально, оно тем не менее не безумно.

Почему?

Если "рациональность" включает в себя весь разум целиком, если разумное и рациональное есть безусловна тождественные понятия - тогда то, что иррационально, - должно быть уже вне-разума, т.е. без-разума, безумно.

Почему же они верят, что это безумное содержание всякого опыта (т.е. мира, жизни) не только не безумно, но и глубоко морально? Почему "переживание" чистого хаоса для них не бессловесно (т.е. тупо и глупо), а несказанно? Другими словами, почему они, определив всякое содержание опыта как чистый хаос, не сходят с ума? Причина тут совершенно нефилософского свойства. В качестве просто людей они сохраняют, правда, минимум онтологических привычек. Онтологические навыки, мысли, уничтоженные ими всюду, кроме данного вопроса, и в данном вопросе присутствующие лишь в замаскированном виде, удерживают их на краю пропасти.

А в пропасти уже бурлит безумие в самом чистом, несмешанном виде. Они висят над бездной хаотического бессмыслия, и от падения в бездну, от бесследного погружения в хаос их спасает то, чего они сами не сознают и что они должны были бы моментально уничтожить, если бы только сумели сознать. Возможен, впрочем, и иной, более достойный выход. Увидев, что их спасает от трагической катастрофы, что их удерживает на краю гибели, они, не испугавшись признаться в ошибках, могут объявить трудный, но радостный возврат к забытым, но вечно живым, бессмертным богам онтологического мироощущения.

III

Кризис современной философии, принявший столь тяжелые формы, - глубоко показателен. Не только философия, но и культура находится в самом трагическом положении.И чрезвычайно характерно для философии трансцендентализма - что она совершенно игнорирует огромную трудность культурной проблемы. Никогда не было столько "культурфилософов", как в наше время, и культуре никогда, кажется, не грозила столь явная опасность при 77 тысячах нянюшек остаться совершенно без глаз.Рационализм не понимает в культуре самого главного. Ведь корень культуры - творчество. Созидается культура лишь творчеством. Всякое же творчество двуедино. Дионис вдохновения катартически ищет исхода в аполлинической форме. Где нет Диониса, там нет основы для творчества. Где нет Аполлона, там нет исхода для творческого порыва. Соотношение между материей и формой и их взаимная соответственность, столь необходимая в процессе познания, есть абсолютно необходимое в процессе творчества вообще (ибо познание есть лишь один из видов творчества).В творчестве острие вопроса об отношении материи к форме. Всякое творчество есть воплощение формы (идеи) в той или иной материи (материале). Всякое творчество есть преодоление формой (конкретной, зиждительной идеей) косности и упорства материала (материи).И первый акт преодоления - в восторге дионисического вдохновения, который плавит косный материал - безразлично какой - в текучую, восприимчивую к форме, пластическую материю.И уже когда материал расплавлен вдохновением, наступает второй момент преодоления - отлитие расплавленной массы в ту или иную форму, возникающую алоллиническим видением из темного хаоса дионисического вдохновения.Эти два момента характеризуют всякое творчество. Аскет, который из косного материала своей греховной души созидает духовную красоту святого, преодолевая наличный, грубый материал своей психики той ослепительной идеей своего существа, которую он ощущает в Боге, - скульптор, воплощающий свой творческий замысел в мраморе или бронзе, поэт, своим вдохновением преображающий косную стихию обычно немощного человеческого слова в магическую речь, заставляющую трепетать и плакать, - у всех одинаково процесс творчества определенно выражается в вдохновенном преодолении того или иного материала светоносной, зиждительной формой.